Читаем без скачивания Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского - Феликс ШАБУЛЬДО

Юго-Западная Русь и особенно ближайшие ко владениям Литвы Волынская и Галицкая земли, которые в XIII–XIV вв. сохраняли значение важных звеньев общеевропейской торговой системы, представляли для литовского боярства объект особого интереса.[17] Его стремление поставить под свой контроль южные пути международной торговли, что было весьма важным для языческой Литвы в обстановке ее торгово-политической изоляции в католической Западной Европе на протяжении большей части XIV в., сыграло не последнюю роль в выборе направления феодальной экспансии.

Первый этап развернутого наступления литовских феодалов на Юго-Западную Русь связан с рядом дипломатических и военных мероприятий, осуществленных при великом князе литовском Гедимине. Зимой 1315/1316 г., еще при жизни своего брата великого князя Витеня, он возглавил поход литовских войск на Берестейскую землю, входившую в состав Галицко-Волынского княжества и бывшую объектом притязаний Литвы еще со средины XIII в. По-видимому, в связи с этим походом галицко-волынские князья Андрей и Лев Юрьевичи грамотой от 9 августа 1316 г. подтверждают союз княжества с Тевтонским орденом, обещая защищать его от нападений ордынцев и вообще всяких врагов.[18] В последнем случае, несомненно, подразумевалась Литва, поскольку нейтрализация ее и, возможно, возврат захваченной ею в 1316 г. какой-то части Берестейской земли должны были стать одной из наиболее важных задач внешней политики галицко-волынских князей. Польский историк второй половины XVI в. М. Стрыйковский, основываясь на неизвестном источнике, дает тому ценное свидетельство, утверждая, что "волынские" князья во время войны Литвы с крестоносцами совершали набеги на литовские земли над р. Вилиею и возле Новгородка, а князь Лев, названный в хронике Луцким, занял даже было Берестие и Дорогичин.[19]

Известие М. Стрыйковского следует датировать 1316–1320 гг., когда натиск крестоносного воинства на Литву значительно усилился.[20] Следует полагать, что ввиду необходимости сосредоточить все силы для отражения этого натиска Гедимин пошел на какие-то временные уступки галицко-волынским князьям. Обоюдное соглашение нашло отражение в договоренности о браке Любарта Гедиминовича с дочерью владимирского (волынского) /11/ князя Андрея Юрьевича. Политические мотивы этого брака со стороны Гедимина раскрыты в "Летописце великих князей литовских" в следующих словах: "А Люборта принял володимеръский князь к дотьце во Володимер и в Луцеськь и во въсю землю Волынскую". [21]

О присоединении Гедимином Волыни и Киевского княжества повествуют белорусско-литовские летописи пространной редакции (Летопись Археологического общества, Рачинского, Ольшевская, Румянцевская, Евреиновская, Хроника Быховца) – единственный источник первой половины XVI в., содержащий обстоятельные, но не всегда достоверные, сведения об этих событиях. Они наряду с иными не сохранившимися до нашего времени источниками послужили основой для описания М. Стрыйковским [22] походов Гедимина на Владимир-Волынский и Киев. Летописи сообщают, что Гедимин, "…впокоивши землю Жомоитцкую от немцов, и пошол на князи рускии, и приде напервеи к городу Володимеру. И князь Владимер володимерскии, собравшися с людми своими, и вчинит бои лют с князем великим Кгидимином. И поможе Бог великому князю Кгидимину, иж князя Володимера володимерского убил и рать его всю побил, и город Володимер возмет. И потом поиде на князя Лва луцкого… А князи и бояре волынскии били челом великому князю Кгидимину, абы в них пановал и господарем у них был, а земли их не казнил".[23] В летописях подчеркивается тот факт, что Гедимин, полностью подчинив своей власти волынских феодалов, принял у них присягу верности, поставил наместников и "начне княжити".

Походы Гедимина на Земли Юго-Западной Руси, в том числе на Галицко-Волынскую, в исторической литературе до сих пор датируются по-разному. Многие дореволюционные исследователи в этом вопросе следовали за М. Стрыйковским, который на основании указания летописей о предшествовавшем походу на Волынь "успокоении земли Жомоитцкой" приурочил его к 1320 г., тем самым обозначив одним годом разгром крестоносцев в Жемайтии и события, связанные с Волынью. Некоторые из представителей буржуазной историографии вообще отрицали возможность походов Гедимина на Юго-Западную Русь и завоевание ее в 20-х гг. XIV в. Столь значительное расхождение во мнениях объясняется, прежде всего, слабой изученностью политической истории Юго-Западной Руси первой четверти XIV в.

По отношению к Галицко-Волынскому княжеству этот пробел частично заполнили монографии польского исследователя Б. Влодарского [24] и украинского советского историка И. П. Крипякевича.[25] Так, им удалось показать тесные политические и династические связи, объединявшие галицко-волынских князей с предста- /12/ вителями польской королевской династии – Пястовичами, в особенности собравшего под своей властью всю Галицко-Волынскую Русь Юрия I Львовича (1301–1308) и князя Владислава Локетка, который в 1320 г. стал польским королем. Юрий I Львович, женатый вторым браком на сестре Локетка Евфимии, неоднократно предоставлял убежище польскому князю, вынужденному спасаться бегством от своих политических противников, а в 1302 г. оказал ему помощь вспомогательными отрядами для похода в Сандомирскую землю. Тогда же, в первые годы XIV в., заключен брак между сестрой галицко-волынского князя Анастасией и братом Владислава Локетка добжинским князем Земовитом.[26]

Как и его дед, Даниил Романович Галицкий, Юрий I Львович принял королевский титул, о чем свидетельствует его печать с надписями: "Господарь Георгий король Руси", "Господарь Георгий князь Владимирии".[27] В 1303/04 или же 1305/06 г. он добился от константинопольского патриарха возведения Галицкой епископии в степень митрополии, которая в составе Владимирской, Перемышльской, Луцкой, Туровской и Холмской епархий просуществовала до 1347 г.[28] Нельзя не согласиться с Я. Н. Щаповым в том, что появление в начале XIV в. православной митрополичьей кафедры явилось важным политическим успехом Галицко-Волынского княжества, и что это событие, в первую очередь, "было вызвано внутренними причинами – указанным объединением и усилением этого княжества". Прав он и тогда, когда утверждает: "Самостоятельная православная митрополия, несомненно, была сильным политическим оружием в руках князя в его борьбе за усиление княжества и его политическую независимость", которые явились необходимой предпосылкой для "развития национальной культуры в привычных, традиционных формах".[29] О том, что самобытное развитие Галицко-Волынской Руси и во времена Юрия I Львовича подвергалось угрозе католической экспансии, свидетельствует датированное 1309 г. сообщение Яна Длугоша о неудавшейся попытке папской курии склонить "русского короля" к "повиновению Римской церкви и к союзу с ней" и тем самым подчинить его владения своему влиянию.[30]

Ян Длугош сообщает также точные даты смерти Юрия I Львовича и его супруги Евфимии: соответственно 24 апреля и 17 марта 1308 г. По словам польского историка XV в., он был "человек изворотливый и благородный, щедрый для духовных лиц. В его правление Русь пользовалась благами мира и огромной зажиточности".[31] Характеристика эта вполне соответствует описанию владимирским летописцем действий Юрия Львовича по захвату Берестейской земли в 1288 г.[32] После его смерти Владислав Локетек принял деятельное участие в судьбе своих племянников, ока- /13/ зав им помощь в преодолении сопротивления местного боярства и утверждении их власти в Галицко-Волынском княжестве. "Божьей милостью князья всей Русской земли, Галиции и Владимирии" – так именуют себя Андрей и Лев Юрьевичи в грамоте от 9 августа 1316 г.[33] Их преемник Болеслав-Юрий II, хотя и пользовался печатью, изготовленной по образцу печати Юрия I Львовича, но королевский титул также не употреблял.[34] Следовательно, в титулатуре Юрий Львович выступает прямым и единственным в последующем ряду галицко-волынских князей восприемником Даниила Галицкого.

Имеющиеся в наличии источники не позволяют сколько-нибудь определенно говорить о тех политических реалиях, которые послужили причиной принятия им королевского титула, но все же дают основание высказать на этот счет некоторые предположения. Как видно из сообщения Яна Длугоша, данное событие не было связано с папской курией. Скорее всего, оно обусловливалось какими-то позитивными сдвигами во внутриполитическом развитии и международном положении Галицко-Волынского княжества в первом десятилетии XIV в. Если исходить из посылки, что Юрий Львович явился продолжателем политики своего деда, то следует признать, что наиболее весомыми причинами принятия им королевского титула могли быть лишь усиление великокняжеской власти и распространение ее суверенитета на всю территорию, входившую в состав Галицко-Волынского княжества во времена его наибольшего могущества. Но в таком случае княжество неминуемо должно было вступить в конфликт с Золотой Ордой, который имел бы своим следствием не только ликвидацию или значительное ослабление ее верховной власти над Галицко-Волынской Русью, но и привел бы к возврату захваченного ордынцами еще в 50-х гг. XIV в. Галицкого Понизья.