Читаем без скачивания В жизни бывает все - Елена Офицерова

– А откуда она знала, что будет малышка? – этот вопрос Сергея прозвучал как гром среди ясного неба. – И когда она все успела, если два месяца разыскивала нас?

– Ну, наверное, она сначала все разузнала про вас, а потом занялась ремонтом дома и приготовлением к вашему приезду, – ответила София. – Ведь на это можно потратить и малое количество времени, были бы деньги. Давайте продолжим.

Напротив парадного входа в дом, в холле под лестницей они увидели невысокие двухстворчатые двери из цветной мозаики, выходящие на каменную веранду, украшенную колоннами и резными каменными изваяниями людей и животных, находящуюся на другой стороне дома. Выложенные плитками дорожки уходили в парк, с клумбами и фонтанами, и фруктовый сад. Невдалеке виднелся виноградник.

По обеим сторонам холла находились большие стеклянные двери.

Одна из них вела в просторную столовую с овальным столом посередине и стульями с выгнутыми спинками, с многочисленными шкафами и шкафчиками, заполненными красивой посудой. На стенах висели цветные картины с различными натюрмортами. Высокие окна были обрамлены светло-коричневыми шторами с золотыми разводами. В глубине столовой находилась еще одна дверь поменьше, ведущая на кухню.

Вторая дверь из холла вела в большой гостевой зал, уставленный мягкими диванами, столиками и креслами для отдыха.

Под лестницей еще были двери, поменьше. Со стороны столовой находились две двери, одна из которых также вела на кухню, а вторая в маленький коридорчик с комнатами для прислуги. А со стороны гостевого зала дверь вела в зал для семейного отдыха, окна которого выходили в сад. Уютная мебель, домашний кинотеатр, красивый камин у стены, старинные часы, стоявшие на полу между окнами, полки с книгами, все это предназначалось для того, чтобы коротать вечера в кругу семьи, делиться с близкими своими радостями и печалями, слушать советы друг друга, любить и быть любимыми.

Весь интерьер дома говорил об отличном вкусе человека, выбравшего этот стиль.

Убранство первого этажа было выполнено в золотисто коричневом и бежевом тонах. Обои на стенах и портьеры на окнах мягко сочетались с цветом мебели и с картинами. Все создавало уют и располагало к хорошему настроению.

Второй этаж был выполнен в светло лиловом и розовом тонах. Широкие кровати с балдахинами, письменные столы с компьютерами, кресла, антикварные секретеры, гардеробные, резные туалетные столики в ванных комнатах с большими зеркалами, душевые кабины, джакузи – как будто смешалось два века: век восемнадцатый и век двадцать первый.

Восхищению Селивановых не было конца. И, если мужчины восхищались сдержанно, то Света реагировала на все более эмоционально.

– Боже! Это же сказка! Неужели все это наше? – снова и снова задавала она вопрос Софии. И, получая каждый раз утвердительный ответ, дотрагиваясь руками до всего, мимо чего они проходили, говорила: – Не верится. Честное слово – не верится.

– А здесь еще кто-нибудь живет? – спросил Сергей.

– Да, – ответила София. – Здесь постоянно живут муж с женой: она – кухарка, он – садовник. Эта пожилая пара служила еще у баронессы. Также с ними живет их незамужняя племянница. Она выполняет работу горничной. Остальная прислуга приходит сюда к восьми утра и уходит в восемь вечера. Это две горничные, которые отвечают за уборку дома, еще одна горничная, отвечающая за чистоту белья в доме и гувернантка для вашего ребенка. У гувернантки высшее педагогическое образование, хорошие рекомендации – она будет выполнять не только обязанности няни, но будет еще и учительницей для Иришки. Кстати, если будет нужно, гувернантка может оставаться на ночь с ребенком за определенную плату.

– Как-то совестно обременять людей нашими заботами, – сказала Света, – мы не привыкли к этому. Может, обойдемся без прислуги?

– Что вы! – всплеснула руками София. – Здесь на это совсем по-другому смотрят. Здесь почитают за честь прислуживать хорошим хозяевам. Не лишайте этих людей удовольствия, да и заработка тоже.

– Какие разные миры – тот и этот, – философски заключил Сергей. – Удивительно.

Они прошли в столовую, где уже был накрыт праздничный стол к приезду новых хозяев. Гувернантка Мария привела проснувшуюся Иришку, и все сели обедать. После обеда София сказала, что каждый может заниматься всем, чем ему захочется. В их распоряжении библиотека, компьютеры, сад. Предупредила, что ужин ровно в восемь часов. А ей пора уходить, надо доделать кое-какие дела.

– Да, еще вот что, – в дверях София обернулась к Селивановым. – В одиннадцать часов вечера, когда уложите ребенка спать, госпожа Металиди попросила вас всех собраться в семейном зале. Ей нужно поговорить с вами.

Время прошло незаметно. Ребята гуляли по саду, рассматривая цветники и фонтаны, сходили с садовником на виноградник, играли с Иришкой на детской площадке, оборудованной тут же, качались на качелях. Словом, обходили свои владения, не переставая удивляться свалившемуся на их головы наследству. После ужина все разошлись по своим комнатам, отдохнуть перед предстоящим разговором с женщиной, кардинально перевернувшей всю их жизнь.

К одиннадцати часам Светлана, Роман и Сергей уже сидели в семейном зале, ожидая появления госпожи Металиди. С боем часов дверь открылась и вошла она. Она была в легком шелковом платье цвета осенней листвы, без шляпки, и ребята увидели, что лицо ее действительно было очаровательно красиво. Но что-то было в этой красоте неуловимо искусственное, не от природы. Сергей понял – это лицо не выражало живых эмоций, это была как будто маска, искусно выполненная, незаметная простому глазу, но, все же, маска. И только в глазах, до боли знакомых глазах женщины, горели радость и боль, удивление и восхищение, и снова, радость и боль. У Сергея защемило сердце.

– Ну, здравствуйте, дети, – дрогнувшим голосом, на чистом русском языке, произнесла госпожа Металиди. – Я – Селиванова Елена Михайловна… ваша мама.

Она тяжело вздохнула, сдерживая рыдания, душившие ее и рвавшиеся наружу, и продолжила:

– У меня другое лицо… Мое лицо сгорело в том самолете… – она замолчала, не зная, что еще сказать, а душа ее кричала: «Это – я! Я! Узнайте меня! Дети! Родные мои! Я умирала без вас. А теперь я ожила! Это – я!», слова нашлись сами собой: – Я знаю, что в это трудно поверить, но прошу вас, узнайте меня. У меня другое лицо, но глаза те же, голос тот же, ведь голос не меняется.

Елена стояла, прислонившись к дверям, и смотрела на вытянувшиеся от удивления лица своих детей, боясь увидеть в них неверие в свои слова, больше всего на свете боясь быть неузнанной ими.

– Мама, – прошептал Сергей, выйдя из оцепенения, и уже громче произнес: – Это ведь мама. Я так и знал.

Трое детей бросились к своей матери, крепко обняли ее, как будто боялись снова потерять. Мать и дочь плакали, даже у сыновей выступили слезы на глазах. Дети узнали свою мать, приняли ее такой, какая она есть. Семья вновь воссоединилась.

Часть 2

«Наконец-то отпуск. Первый за шесть с половиной лет. И сразу туристическая путевка от профсоюза в Турцию. Повезло».

Так думала Елена Селиванова, возвращаясь с работы домой. Она работала в крупной строительной фирме менеджером по делопроизводству. Работы было очень много. Фирма испытывала финансовые трудности, и работникам было не до отпусков. Но теперь все устроилось, дела фирмы пошли в гору, и можно было подумать о благосостоянии своих сотрудников.

Елена Селиванова была стройной, среднего роста симпатичной женщиной. Для своих сорока семи лет выглядела она на удивление моложаво. Светлые волосы, зеленые искрящиеся глаза, крепкое спортивное тело и жизнерадостный характер. Зрение немножко подвело ее, но очки в модной оправе вполне достойно украшали лицо, придавая ему неповторимый шарм. Она любила жизнь, любила своих троих взрослых детей и гордилась ими.

Не все в жизни было так гладко. Дочь вышла замуж, но не прошло и года Елене пришлось забрать ее с новорожденным ребенком к себе от деспотичной свекрови и ее флегматичного, бесхребетного сынка. Зато внучка Иришка с лихвой компенсировала все невзгоды своим веселым лепетом и забавными выходками.

Старший сын женился на ветреной девице, которая, родив ему дочку и оставив ее на попечение своей матери, стала вести вольный образ жизни, ничуть не смущаясь тем, что она замужем. А он, то ли из-за большой любви, то ли от жалости к дочке все это терпел и никак не мог решиться оставить ее.

И только младший сын пока не создавал хлопот матери. Он учился, подрабатывал, был не по годам смышленым парнем, и это радовало.

С мужем тоже были неважные отношения. Любовь кончилась, осталась лишь привычка. Но и она уже казалась навязчивой обузой, и что-то надо было уже менять. Но… потом… потом.