Читаем без скачивания Сколько жизней у Чайки - Олег Ёлшин

Но эти глаза! Я давно таких не видел. А за свою долгую жизнь, или не жизнь, а существование, повидал многое. И прекрасно знал, что этот взгляд означает. И тогда я решил здесь ненадолго задержаться.

Глупость? Игра? Неужели на меня так подействовала весна? Сотни, тысячи, миллионы лет я замечал ее, никогда не проходя мимо. И вот она снова явилась, зазвонив радостной капелью в свои колокола. Что же – весна, так весна. А еще эти детские черные глазища, которые смотрят упрямо и светятся непонятным восторгом.

Несколько дней я за ней наблюдал. Смеялся. Уговаривал себя, что все это блажь, случайная встреча, глупость. Пятнадцать лет – что она знает о жизни? Что она может? Чудо? Только великая сила и талант могут его создать. А она… Несколько дней девушка не выпускала книгу из рук, перечитывая снова и снова. Уже знала наизусть большие куски. Шла в школу, выполняла нехитрые обязанности, помогала маме, и снова возвращалась к любимым страницам. А когда оставалась одна – начинала читать вслух. Чего она хотела, было непонятно. Но снова и снова перечитывала, повторяя взрослые слова этих взрослых людей:

«Я чувствовала, что мы еще увидимся. Борис Алексеевич, я решила бесповоротно, жребий брошен, я поступаю на сцену. Завтра меня уже не будет здесь, я ухожу от отца, покидаю все, начинаю новую жизнь… Я уезжаю, как и вы… в Москву. Мы увидимся там».

Какая глупость, – думал я. – Что за недетские игры. А голос Тригорина, этого писателишки уже шепчет ей на ухо, он словно обволакивает:

«Вы так прекрасны… О, какое счастье думать, что мы скоро увидимся!»

Я вижу, как она склоняет голову ему на грудь. Она словно под гипнозом этого порочного человека. А тот продолжает жалкую игру ради пустой забавы:

Я опять увижу эти чудные глаза, невыразимо прекрасную, нежную улыбку… эти кроткие черты, выражение ангельской чистоты… Дорогая моя…»

Уже целует ее! Что ты знаешь о любви?! Что можешь ты знать, маленькая девочка, об этих сложных путаных отношениях? Когда даже взрослые не могут в них разобраться! О том, что влечет этих людей друг к другу. Они встречаются, потом расстаются, снова встречаются. Встречаются ради забавы, обманывают, обманываются. Зачем тебе это?

В какой-то момент почувствовал, что ревную ее. А она все продолжала читать вслух. Голос ее становится тверже, громче, увереннее. Девушка выбирает самые сложные трагические куски. Откуда в ней это знание? Но по наитию продолжает говорить:

«Я уже два года не плакала. Вчера поздно вечером я пошла посмотреть в саду, цел ли наш театр. А он до сих пор стоит. Я заплакала в первый раз после двух лет, и у меня отлегло, стало яснее на душе. Видите, я уже не плачу. Итак, вы стали уже писателем… Вы писатель, я – актриса… Попали и мы с вами в круговорот… Жила я радостно, по-детски – проснешься утром и запоешь; любила вас, мечтала о славе, а теперь? Завтра рано утром ехать в Елец в третьем классе… с мужиками, а в Ельце образованные купцы будут приставать с любезностями. Груба жизнь!»

Она в отчаянии заламывает руки, а в глазах слезы, но снова потухший взор уставшей повзрослевшей женщины и эти слова:

«Меня надо убить. Я так утомилась! Отдохнуть бы… отдохнуть! Я – чайка… Не то. Я – актриса. Ну, да!… И он здесь… Он не верил в театр, все смеялся над моими мечтами, и мало-помалу я тоже перестала верить и пала духом… А тут заботы любви, ревность, постоянный страх за маленького… Я стала мелочною, ничтожною, играла бессмысленно… Я не знала, что делать с руками, не умела стоять на сцене, не владела голосом. Вы не понимаете этого состояния, когда чувствуешь, что играешь ужасно. Я – чайка. Нет, не то… Помните, вы подстрелили чайку? Случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил… Сюжет для небольшого рассказа… Это не то… О чем я?.. Я говорю о сцене. Теперь уж я не так… Я уже настоящая актриса, я играю с наслаждением, с восторгом, пьянею на сцене и чувствую себя прекрасной. А теперь, пока живу здесь, я все хожу пешком, все хожу и думаю, думаю и чувствую, как с каждым днем растут мои душевные силы… Я теперь знаю, понимаю, Костя, что в нашем деле – все равно, играем мы на сцене или пишем – главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни».

Магия слов! Теперь я понял все. Она не смогла устоять перед Чайкой, которая помахала ей крылом, а потом по нелепой случайности из забавы была убита. Просто на стене висело ружье. А значит, рано или поздно оно должно было выстрелить. Все просто. Это закон. Закон театра. А сколько еще юных сердец не смогли пройти мимо своей Чайки. Видели ее, играли в эту историю. Потому что ее создатель, однажды взяв в руки перо, сотворил чудо. Снова чудо! И противиться ему невозможно. И вот уже она произносит следующие слова. Свои слова. И книга ей больше не нужна:

– Я стану актрисой! Я должна быть актрисой, и я ей стану! И обязательно сыграю Нину Заречную! Сыграю так, как до меня этого не делал никто. Я Чайка!

Безумие! Детские фантазии! Магия слов. Только, говорит она все тверже, а во взгляде появилась совсем не детская уверенность, даже упрямство. Поверил ли я этой девочке? НЕТ!

Дальше ее действия были непредсказуемыми даже для меня. Однажды в один из весенних дней девушка купила конверт, взяла лист бумаги и написала письмо. На конверте стоял короткий адрес: «Москва. Кремль. Товарищу Сталину». Потом с трепетом отнесла его на почту и бросила в ящик. Мне ничего не стоило его прочитать. В письме говорилось о том, как она любит театр, не может без него жить, хочет стать актрисой. Что ей мало лет, но она готова оставить школу и просит разрешить на год раньше поступить в театральный институт. Писала еще какую-то ерунду, которую читать я уже не мог. А потом наступила пауза и тишина. Она не брала в руки книгу, не читала выученных монологов и ждала. Только ждала. Прошел день, потом другой…

Прошла уже целая неделя. Каждое утро она вскакивала с кровати и выбегала из квартиры. Скатывалась с лестницы, подбегала к почтовому ящику и замирала. Открывала его. Слава Богу, там ничего не было, да и быть не могло. Потом она медленно возвращалась в квартиру, собиралась в школу. Мать ее не узнавала, но девушка ничего не объясняла. Да и что она могла объяснить? Что она сумасшедшая?

– Нет! Я не сумасшедшая, – думала она, словно слышала чей-то голос. – Он мне непременно ответит. Он не может не ответить. Говорят – он Отец нации, а значит и мой отец. Просто у него много дел. А может, письмо еще не дошло?

И по дороге в школу она забежала на почту.

– Дошло! – услышала она ответ на свой вопрос.

– Еще как дошло! – вторил ей все тот же голос. – Конечно, дошло. Уже три дня, как оно лежит на столе перед глазами самого Отца нации. Он уже прочитал его и теперь думает, что ответить.

Этот голос издевался над ней.

– Да! Он думает! – упрямо возражала она. – Хотя, к нему наверное доходят десятки писем… А, может быть, сотни… Или тысячи? Какой ужас!

– Ну что ты, девочка, все другие письма давно выброшены. Они ему неинтересны. Одно письмо! Только одно и оно твое! Конечно же, ответит! – уже смеялся этот противный голос.

– Да! – чуть не плакала она. – Что в этом удивительного? Что я не правильно сделала?

– Все правильно, – снова являлся голос. – А сегодня утром он принял важное государственное решение!

– Какое?

– Отложить все важные государственные дела – индустриализацию, электрификацию, коллективизацию, мелиорацию… Что там бывает еще? Прочую …ацию и собрать совет.

– Что собрать?

– Собрать всех членов Центрального Комитета, где и будет рассмотрено твое письмо.

– Да?…

– Да-да. В огромном Георгиевском зале соберутся все высшие чины, уважаемые люди и будут принимать это непростое решение.

И тут голос противно захохотал. Он снова издевался. Она уже ненавидела его.

– Что в этом такого? Товарищ Сталин любит театр и книги любит, и кино, и актеров.

– И актрис! – гомерически хохотал голос.

– Да! Актрис! Он обязательно прочитает мое письмо и ответит.

– Конечно!

– Он поможет мне! – в бессилии закончила она и замолчала.

– Наконец ты поняла, какую несла ерунду?

– Поняла, – пошептала она.

– Знаешь что, девочка, – уже спокойнее продолжил голос. – Завтра ты пойдешь в школу и закончишь седьмой класс. Будешь учиться еще год, а потом… В твоем замечательном городе есть бумагопрядильная фабрика. Какое красивое название! Есть ткацкая фабрика. Есть еще множество мест, где ты сможешь пригодиться. А товарища Сталина не беспокой. У него много дел. Ты меня поняла?

– Да, – тихо ответила она.

– Что?

– В школу.

– Завтра?

– Завтра.

– А через год на…

– Завтра! – неожиданно громко воскликнула она, и ее огромные глазища опять засверкали с сумасшедшим восторгом.

Я так ничего и не понял. А на следующий день девушка, собрав старенький чемоданчик, отправилась на вокзал. На столе, на самом видном месте она оставила маме записку, в которой было всего несколько слов: «Еду в Москву, чтобы стать актрисой»!