Читаем без скачивания Гибель Киева - Валерий Грузин

Он никогда ранее не видел её лица, да и не нужно было его видеть. Он распознал бы её в любой толпе. Уж, поверьте, бывает. И такие случаи не упускают. Александр наклонился к её ушку, а оно у неё было маленьким, аккуратненьким, с миниатюрной мочкой и, конечно же, плотно прижатым к головке. Съесть бы такое ушко.

– У меня к вам неслыханное предложение. Выслушайте спокойно, – Александр понимал, что говорить нужно кратко, убедительно и главное – уверенно и не спеша. И такое, чего она никогда не слышала.

Как известно, женщины любят ушами. Поэтому больших успехов добивается голос, подшитый бархатом. Это очень важно. Но главное даже не в этом. Глаза первые вступают в любовную схватку.

Любая женщина, независимо от ситуации, при первой встрече с любым мужчиной, неосознанно для неё самой, рассматривает его в качестве потенциального сексуального партнёра. Секунд пятнадцать. Памятуя об этом, Александр сконцентрировался в стремлении излучать дружелюбие и спокойную силу целых пятнадцать секунд.

Цок-Цок не смутилась и не возмутилась. В чём он и не сомневался, ибо распознал в ней киевлянку, предки которой до третьего колена никогда не жили не то что в пригороде, на Куренёвке.

– Для начала перейдём улицу. – В её взгляде вспыхнула искорка интереса.

Александр взял её под локоток, что тоже не вызвало у неё удивления. Парочка чётко последовала их курсом, сократив дистанцию до нескольких метров. Скосив глаз, он отметил, что «Нолик» тяжело дышит, и на всякий случай отложил в памяти: эге, парень! В случае чего, тебе за мной не угнаться.

Они отошли к аптеке, что на углу Смирнова-Ласточкина и Артёма. Её витрины выложили на тротуар огромные квадраты света. На балкончике второго этажа какая-та турфирма в стремлении привлечь внимание клиентов к карибским круизам развесила карнавальные гирлянды из электрических лампочек.

Чтобы рассмотреть морщинки, света хватало. Но морщинок не было. Её кожа была гладкой, как и прямо зачёсанные назад и собранные аккуратным узелком на макушке волосы. Такие причёски издавна носили балерины, потом гимнастки и пловчихи синхронного плавания. Она медленно подняла чёрные глаза и тихо спросила:

– И что же заставило вас поступить подобным образом?

Александру было не до эмпиреев. Требовалась сбивающая с ног фраза. И он её выдал:

– Предлагаю вам сыграть роль. Вы справитесь.

– И что же это за роль? Вы что, режиссёр?

– В некотором роде. То есть да. Сейчас да. А роль, вы только не взрывайтесь… это роль подарка.

– Подарка кому?

– Мужчине. Весьма достойному.

– И вы уверены, что меня это заинтересует?

– Надеюсь и верю. Увлекательный вечер в изысканном обществе, и никаких обязательств. Слово киевлянина: вам будет хорошо. Я по вашей походке понял, что вы – человек без ингибиций и мещанских манер.

Её тонкая, очаровательной дугой уходящая высоко к виску левая бровка поползла ещё выше.

– А вы не переоцениваете свою уверенность?

– Откровенно говоря, когда смотришь в ваши глаза, она вообще улетучивается, – он искренне улыбнулся. – Хотите правду? Я обожаю изречение: Найкраща брехня – це правда.

Но не слова решили дело. Что слова? Дым и утренний туман. Дыхание бизона на морозном ветру. Радуга в грозовом небе. Мерный прибой и дрожащее мерцание лунной дорожки. Нет, не слова. Александр был знаком с той силой, которая решает. Она возникала в мгновения перелома. Она приходила на финишной прямой, когда впереди маячили мощные спины соперников, а в лёгких не оставалось и клочка воздуха; когда перед множеством глаз предстояло пробить ударом голой руки толстую доску и надлежало вынуть из сознания осколок сомнений; когда ломал представления гаишника о том, что с выпившего водителя можно содрать всё, что у него есть в кошельке; когда скручивал навеки заржавевшую гайку, выбивал кулаком из бутылки навеки засевшую в горлышке пробку, брал взаймы большие деньги и последний рубеж защиты у сопротивляющейся с фанатичным упорством женщины.

Что это за сила Александр не знал, как и то, где она живёт и как называется. Небесный дух «шень»? Усмешка дьявола? Шелест ангельских крыл? Она приходила, когда хотела, и не приходила, когда не хотела. Сколько не зови. А вот пришла. И укрепила сердце.

Оставалось избавиться от слежки. Судя по тому, что наружное наблюдение для неуклюжей парочки не было основной профессией, особой сложности это не представило.

Он увлёк за собой Цок-Цок в Дом торговли, где толпы посетителей вынудили «десятку» подтянуться к ним вплотную. Купив на четвёртом этаже плоскую флягу и бутылку виски, Александр рывком увлёк Цок-Цок к грузовому лифту и, не обращая внимания на протесты персонала, нажал кнопку первого этажа.

Расчёт оказался точным: пока парочка, потея и расталкивая поднимающихся по лестнице граждан, скатывалась вниз, они с Цок-Цок уселись в такси и укатили, оставив «хвост» на том месте, где ему и полагалось быть.

«У капуцинов» оказалось уютно. В хорошо обустроенных подвалах порой возникает ощущение особой защищённости. Дескать, опасности задержались где-то там, наверху. Интерьер дышал простотой средневековья. Белые, отштукатуренные стены, пролегающий через весь потолок массивный, покрытый чёрной мастикой деревянный брус. Столы и стулья дубовые, грубоватые, неподъёмные. Монашеский аскетизм и пивное веселье. Оно и понятно, в Европе до сих пор самое лучшее пиво варят в монастырях.

Компания собралась разношёрстная: сотрудники посольств, депутаты, бизнесмены и прочие нужные люди. Изысканные тосты чередовались с грубоватыми притчами, тонкими шутками и сальными подначками. Народ раскраснелся, подобрел, расковался.

За столом восседало немало холёных, дорого причёсанных и дорого одетых женщин, с пальцев и ушей которых временами срывался дьявольски синий пламень, излучённый крупным бриллиантом. Да только мужчины украдкой посматривали не на них. Сидевшую рядом с Александром Цок-Цок эти взгляды не смущали. Чёрная в обтяжку юбочка, чёрный в обтяжку свитерок.

Говорят, женщины одеваются вовсе не для мужчин, а для того, чтобы поражать друг друга. И ещё говорят: наряд – предисловие к женщине, а иногда и вся книга. Похоже, на сей раз они состязались в том, насколько ловко им удавалось скрывать талию, ведь большинству уже стукнуло за сорок. Можно лишь предполагать, как глубоко задевала их наглость Цок-Цок, осмелившейся открывать постороннему взору линию перехода от верхней части тела к бёдрам.

О ногах же речи и быть не могло. Ровненькие, длинные, с плавной линией у икриц и над коленками, узенькой щиколоткой, маленькими ступнями в лодочке на высоченной шпильке. Считается, что высокие каблуки придуманы женщиной, которую целовали исключительно в лоб. Но мы-то знаем, что будоражащий шик исходит только от женщин, носящих высокий каблук.

В общем, это было состязание без шансов. Ну скажите, о каких шансах могла идти речь, если талию Цок-Цок можно было обхватить полукружьями, образованными большими и указательными пальцами, и, представьте себе, пальцы рук на обеих кистях могли сомкнуться. Прямо, Людмила Гурченко времён «Карнавальной ночи».

Александр ощутил наметившуюся линию противостояния – все женщины против Цок-Цок, и поспешил к ней на помощь. Он высыпал на стол россыпь анекдотов вперемешку с возбуждающими шутками, попутно одарив комплиментами достоинства присутствующих. Женщины подтаяли, вложив сабли в ножны, но руки с эфеса не убрали.

Цок-Цок жест оценила. Ещё тогда, когда её догнал Александр и посмел обратиться к ней на улице, она подметила, что этот невысокий, наутюженный, светловолосый человек незауряден. И его имя ему идёт. Что-то в нём было такое, чего в других нет. Другое дело: захочет ли она в этом разбираться. Ведь не её он герой. Не её. Она знала это твёрдо. С первого его слова. Но ему повезло: так карта легла, что подвернулся вовремя. Настроение было препаскудное, и маленькое приключение оказалось кстати.

Конечно, у Цок-Цок было имя. Довольно редкое – Снежана. Мужчины любили называть её Снежок, или Снежка.

Давно известно, что имя для человека – метка судьбы. Особенно для женщины. Светланы, например, почти поголовно податливы, бесформенны, как пластилин. Может, тем и милы. Ирины – оголённый нерв. Галины – брюнетки. Марии – вечная война. А вот Снежаны…

Что самое трудное? – спрашивали эллины. И отвечали: познать себя. Цок-Цок себя знала и не знала. Вчера она рассталась с мужчиной, который её любил. С ним было хорошо, как бывает хорошо только с теми, кто тебя любит. Но женат был, стервец. И хотел уйти от жены, да не решался. Целый год не решался. Тогда, не ожидая этого от себя, решилась она.

Женатого мужчину видно по походке, по тому, как он стоит и что говорит. У женатого может быть тысяча преимуществ, но все они меркнут перед одним-единственным достоинством неженатого – свободой мужчины. У женщин на это особый нюх. Безошибочный. И он говорил: Александр чист. И пусть он не её герой, но всё же…