Читаем без скачивания Загадка третьей мили - Колин Декстер

В какой-то момент его слегка удивило то, насколько быстро, всего лишь в течение нескольких недель, он примирился с тем фактом, что жить ему оставалось не больше года. «Воздух, и только воздух, если уж вы настаиваете на том, чтобы знать правду, доктор Брауни-Смит» — таковы были слова, произнесенные светилом медицинской науки.

Но, приближаясь теперь к платформе №1 на вокзале в Оксфорде, он не догадывался, что ему был отпущен меньший срок, чем предсказывал его дорогостоящий консультант.

Ему был ощущен гораздо меньший срок.

Подойдя к дальнему краю платформы, он опустил глаза вниз и с неприязнью посмотрел на пустые банки из-под пива и прочий хлам, что валялся на путях. На платформе почти никого не было, однако среди редких пассажиров, ожидавших поезд на Лондон (до вокзала Паддингтон), который отравлялся в 9:12, было несколько знакомых из Лонсдейла. Впрочем, по правде говоря, он не чувствовал ни малейшего желания разговаривать с кем бы то ни было. Слева под мышкой у него торчала газета «Таймс», только что купленная в станционном киоске. В правой руке он держал коричневый кожаный портфель, было солнечно, но для середины июля довольно прохладно.

Минута в минуту к платформе медленно подкатил дизель, выкрашенный спереди желтым. За ним, точно огромная шея, тянулся весь состав. Не прошло и двух минут, как Брауни-Смит уже сидел в купе для некурящих напротив какой-то молодой пары. Он решил, что ему будет лучше воздержаться от курения во время предстоящей часовой поездки, хотя был заядлым курильщиком и, несмотря на одышку, на протяжении вот уже пятидесяти лет продолжал выкуривать более сорока сигарет в день.

Как только поезд тронулся, он развернул «Тайме» и занялся кроссвордом. Ему не удалось ответить ни на один из первых трех вопросов по горизонтали, однако, когда он дошел до четвертого, его кривой рот дрогнул в некоем подобии ухмылки. Он еще раз перечитал слова, весьма уместные для описания обстоятельств, связанных с его путешествием: «Ради чего турист отправляется в Сохо[4]?» Затем написал: «Стриптиз», после чего начал довольно быстро вписывать буквы по вертикали и по горизонтали, так что кроссворд был уже почти разгадан еще до того, как они подъехали к Редингу.

Ему хотелось, чтобы пара, сидевшая напротив, обратила внимание на его недюжинные способности в решении кроссвордов, но он с прискорбием подумал, что они, скорее всего, обратили внимание лишь на его указательный палец — безобразный обрубок, где не хватало одной фаланги. Он откинулся назад, вытянув, насколько это было возможно, свои длинные ноги, закрыл глаза и погрузился в размышления о том странном поводе, который заставил его сегодня отправиться в Лондон.

В Паддингтоне он вышел из поезда едва ли не последним. Проходя мимо стойки, где проверяли билеты, он взглянул на часы и увидел, что еще только 10:15, а стало быть, времени впереди было еще много. Он подошел к справочному бюро и взял расписание поездов по линии Лондон — Рединг — Оксфорд, затем отправился в буфет, купил себе кофе, закурил сигарету и, углубившись в расписание, стал прикидывать, каким поездом он сможет вернуться домой. Его удивляло, что он не чувствует никакой усталости. Он прикурил еще одну сигарету от первой и задумался о том, в котором часу в Лондоне обычно открываются пабы и клубы. Должно быть, часов в одиннадцать? Впрочем, это было не так уж важно.

Было 10:40, когда он вышел из привокзального буфета и быстрым шагом направился в сторону метро. Здесь, на линии «Ватерлоо», он встал в очередь, чтобы купить себе обратный билет, и тут только обнаружил, что забыл расписание поездов в буфете на столе. Но, в общем, это тоже было не важно. Поезда ходили часто, и выбор был большой. Стоя в очереди, он прикинул, в какое примерно время ему нужно будет уехать из Лондона.

Он, конечно, не мог знать, что ему не придется возвращаться в Оксфорд сегодня вечером.

В метро он открыл портфель и вынул из него два листа бумаги. Одним из них было письмо, адресованное ему и напечатанное не слишком аккуратно. Брауни-Смит сразу подумал, что печатал его непрофессионал, хотя само письмо было написано хорошим слогом. Он еще раз взглянул на письмо и снова удивился тому, какое оно все-таки странное. Второй лист представлял собой документ и был напечатан более профессионально (а как же иначе, ведь печатал его сам Брауни-Смит). На нем располагался список студентов Оксфордского университета с названиями колледжей в скобках против каждой фамилии и заголовком, напечатанным ярко-красными заглавными буквами: «Первый курс. Гуманитарные предметы». Но Брауни-Смит лишь бросил любопытный взгляд на эти два листка через свои бифокальные очки, словно хотел просто убедиться, что они на месте, и ничего более.

На станции «Эджвер-Роуд» он задумчиво посмотрел сквозь стекло вагона. Ехать ему предстояло еще две остановки. Внезапно он впервые ощутил трепет волнения где-то в районе желудка. Это письмо... Такое странное! Даже его адрес выглядел как-то необычно, со всеми подробностями, указанными прямо на конверте: комната 4, лестница Т, второй двор, Лонсдейл-колледж, Оксфорд. Редко кто указывал такие подробности, и это заставляло предположить, что для человека, написавшего письмо, было очень важно, чтобы оно непременно дошло. Кроме того, он явно хорошо знал расположение помещений внутри колледжа... Лестница Т, второй двор... Брауни-Смит мысленно представил себе, как он снова поднимается по ступенькам этой хорошо знакомой лестницы, как делал это на протяжении последних тридцати лет, до первой лестничной площадки, где до сих пор еще висит над дверью табличка с его именем, написанным готическими буквами. А прямо напротив его двери — комната 3, которую занимает Джордж Вэстерби, преподаватель географии. Он поселился там примерно тогда же, когда Брауни-Смит занял свою комнату, точнее семестром раньше. Они ненавидели друг друга, и это было известно всему колледжу, хотя все могло быть иначе, если бы Вэстерби сделал хотя бы малейший шаг к примирению. Но он так и не сделал его.

В 11:05 крутой эскалатор вынес Брауни-Смита на залитую солнцем площадь Пиккадилли. С нее он свернул на Шефтсбери-Авеню и тут же очутился в лабиринте улиц и переулков, заполнявших пространство вокруг Грейт-Уиндмилл-Стрит. Здесь повсюду было разбросано множество маленьких кинозалов, где показывали крутое порно с голыми и полуголыми девицами абсолютно во всех видах. Здесь же находились клубы, куда прохожих зазывали на эротические представления и стриптиз «нон-стоп». На каждом шагу попадались книжные магазины, в которых лежали самые толстые глянцевые журналы для педофилов и любителей скотоложства. Брауни-Смит медленно шел по крикливо оформленным улицам, проходя под оранжевыми и желтыми вывесками, мимо зазывающих дверей, ощущая атмосферу вседозволенности, что окружала его, и чувствуя, как он неумолимо погружается в ту выгребную яму, имя которой Сохо.

С Бруэр-Стрит он свернул на узенькую улочку и, наконец, увидел то, что искал. На фасаде дома висела вывеска:

Бар «ФЛАМЕНКО»

Девушки с обнаженной грудью

(Вход без членских взносов)

Приглашаем спуститься вниз

Широкие низкие ступени, ведущие из фойе вниз, в подвальное помещение, когда-то были покрыты темно-красной дорожкой, но теперь ее средняя часть напоминала вытоптанный газон перед зданием Национального треста в разгар жаркого лета. Он пошел было мимо бара, но в его походке появилась очевидная неуверенность, которую сразу же заметил юнец с прыщавым лицом, развалившийся в кресле в проходе на пути в заведение.

— Здесь красивые девушки, сэр, — произнес он. — Проходите прямо вниз. Членских взносов у нас нет.

— А бар уже открыт? — спросил Брауни-Смит. — Я только хотел выпить.

— Бар у нас всегда открыт, сэр. Проходите прямо вниз. Парень отступил в сторону, и Брауни-Смит, сделав роковой шаг через порог, медленно спустился в бар «Фламенко». Facilis descensus Avenio[5].

Внизу он в нерешительности остановился перед бархатной портьерой, недоумевая, куда ему теперь идти. Внезапно занавеска раздвинулась, и из нее показалась очаровательная всклокоченная головка молоденькой девушки. На вид ей было не более девятнадцати-двадцати лет. Ее карие глаза мрачно отливали черной и синей краской, густо наложенной на ресницы и веки, в то же время чувственные губы были свежи и не тронуты помадой. Она провела розовым язычком вокруг нежного рта и милым очаровательным голосом совсем просто попросила всего один фунт.

— У вас ведь не существует членских взносов, так написано на дверях. Юноша наверху сказал то же самое.

На лице у девушки заиграла улыбка при виде столь легковерного человека, спустившегося по этим широким удобным ступеням.

— Это не членский взнос, просто плата за вход. Вы понимаете, что я имею и виду?

Она не отрываясь смотрела на него, и глаза ее становились все более чувственными. Он сдался, и его фунт быстро исчез за темно-красной портьерой.