Читаем без скачивания Стеклянное время. Пролог - Иван

Вдруг ровные ряды проволоки спутались – Алекс очнулся и безумными глазами уставился на Джона.

– А я не хочу ничего, мне страшно, мне не хочется во всем этом участвовать. Боже, если бы ты знал, Джон, как мне страшно! Но откуда ты можешь это знать? Ты никогда ничего не боялся, ты да еще Гарри и Забияка.

Алекса трясло, как будто через него пропустили ток, и это состояние передавалось Джону.

– А я боялся всю жизнь. Я боялся толпы, я боялся, что меня побьют, я боялся подойти к девушке, я покупал дорогие костюмы, потому что думал, что они защитят меня. Я боялся быть самим собой, я до смерти боялся Забияку, и, если хочешь знать, у меня тоже была моя Большая Ма, которую я предал. Да! Не только у тебя есть Большая Ма – я думаю, Джон, она есть у всех. И вот теперь, когда казалось, что все страхи наконец позади, – этот чертов вулкан!

По лицу Алекса текли слезы. Он в одну секунду успокоился, размяк и говорил теперь с Джоном очень ласково, хотя и с грустью.

– Если честно, Джон, я уже придумал, как мне выйти из игры. И решение, – он вдруг улыбнулся, – так красиво и элегантно, что даже ты не сможешь ничего мне предъявить.

Джон скривился в ответ на эти слова, но Алекс жестом остановил его и продолжил:

– Но это хитрость внешняя – я придумал, как соскочить снаружи. А как соскочить внутри?! У меня уже так было, Джон, ты помнишь? Я сбежал тогда без всяких объяснений – я просто сбежал. И ничего не помнил. Я очнулся и только тогда понял, что сбежал. А сейчас мне в сто раз хуже.

После этих слов Джону впервые за много лет стало страшно.

– Не делай этого, Алекс, подумай еще, не оставляй меня одного, – Джон говорил монотонно, как бы гипнотизируя друга.

– Дело не в тебе, Джон, дело во мне. Я вдруг в один момент понял, что началась моя жизнь. Она началась сразу, без предупреждения, и нет никакой возможности сбежать от нее.

– А как же твои слова, что ты хочешь уйти?

– Это ничего не меняет. Жизнь вошла в меня, и не важно, в деле я или нет. Мне не за что и не за кого больше прятаться. Ответственность, от которой я бегал всю жизнь, настигла меня. Ведь я кто? Я «еврей при губернаторе». Ты всегда был моим «губернатором», с детства – как только я увидел тебя, я сразу захотел спрятаться за твоей спиной и твоими кулаками. Ты был для меня хорошим «губернатором»: ты защищал меня, никогда не унижал, заботился обо мне.

Алекса как будто снова воткнули в розетку – он опять начал заводиться.

– И я знал, что я «еврей», а ты «губернатор». Правила игры были понятны, и, если бы игра продолжалась, я был бы полезен и для тебя, и для себя. Но теперь возникло нечто, что отменяет все правила. Не будет больше ни «еврея», ни «губернатора», а что будет, кто будет, какие будут правила – я не понимаю. И поэтому мне страшно, Джон. Похоже, мне больше не удастся спрятаться за тобой, Джон, мне придется отвечать за себя самому. Господи, как я хочу, чтобы все вдруг кончилось, как страшный сон! Чтобы завтра эти чертовы эксперты отозвали свои прогнозы и все стало по-прежнему…

Я неделю варюсь в этом, я ничего не говорил тебе, я плохо спал, мой мозг работал, как бешеный. Вот, посмотри на очаги поражения, – Алекс достал карту, – это как удары хлыстом. Вот зоны поражения – и смотри, только на этих территориях может сохраниться жизнь – как во время ядерной зимы.

– Я смотрел карты, Алекс, я видел. Если это будет – это будет для всех. Когда все в одной лодке, это не страшно – чего ты боишься?

– Я не знаю, чего я боюсь, я не знаю слов, которыми можно сказать это. Только крутится что-то в груди. Сны снятся такие, что лучше и не ложиться. И, самое главное, я не верю, что мы способны сделать что-то заранее – мы можем только реагировать на уже случившееся. Слишком все далеко зашло, слишком. У меня нет больше связи с реальностью. Это как смотреть на идущий на тебя смерч в поле – ты все видишь, все понимаешь, а сделать ничего не можешь. Все бессмысленно. Так вот, я бегу не от этого. Если бы я знал только это, я бы не дергался и был с тобой до конца. Я боюсь не того, что невозможно, Джон! – Алекс кричал. – Я боюсь того, что возможно!!! Я и тогда убежал, испугался того, что я могу сделать, а не того, что не могу. И сейчас опять то же самое, только в сто раз сильнее.

– А меня пугает, – жестко перебил Джон, – что в течение пяти минут ты то говоришь, что знаешь, что делать, то – что не знаешь. Что с тобой, Алекс? Возьми себя в руки.

Алекс на секунду застыл. И опять стал привычным Алексом – конкретным, точным, немногословным.

– Ты прав, Джон, я не знаю, что делать, и знаю одновременно… такой вот расклад. У меня есть одно предложение, но я боюсь его озвучить, потому что это невозможно – но одно только это и возможно.

– Говори, Алекс, пожалуйста, говори, не бойся, – Джон начал успокаиваться.

– Ты еще никогда не называл меня по имени так часто, как сегодня, – вдруг очень кокетливо и не совсем по-мужски отметил Алекс. Джон оторопел – он не успевал за сменой эмоций на лице друга. Между тем Алекс деловито продолжал: – Окей, я вижу первый шаг, который нужно сделать. Кого нужно собрать за одним столом.

– Говори.

– Нужно позвать Мартина Фулера, Элана Финча, Брайана О`Нила и, конечно, Забияку.

Алекс как будто забыл, что уже называл эти имена, и говорил, как в первый раз – Джон видел это по его глазам.

То, что предложил Алекс, требовало разъяснений. Джон хотел потребовать их сразу, еще утром, но не успел; не успел и сейчас. Алекс нервно продолжал:

– Да, Забияку. Меня трясет от мысли о его шуточках, но ему можно доверять, что ни говори. И не нужно меня защищать от Забияки, нам не по пятнадцать лет, я сам сумею за себя постоять! – Алекс чуть не сорвался на крик.

– Главное, чтобы не было никаких утечек – позовем их всех на президентский покер. Думаю, что смогу всех уговорить срочно приехать… Пожалуй, – с такой же паузой и с той же интонацией, как в первый раз, повторил Алекс, – нужно пригласить Генри.

Джон поймал себя на желании переспросить, как и в первый раз: «Какого? Старого?», – но только тихо произнес:

– Ты уже говорил это, Алекс.

– Ты думаешь, я не знаю, что тебя тошнит от старика Генри? – ядовито зашипел Алекс. – Или мне будет приятно видеть Забияку? Но я неделю варюсь в этом дерьме, а ты всего-навсего, – Алекс взглянул на часы, – четыре часа и двенадцать минут!

– Все! Стоп! – оборвал Алекса Джон. – Тормози, я за тобой не успеваю. Давай сначала. Почему эти люди? Зачем нам встречаться с ними?

Алекс поник, как будто из него вынули скелет. Он рухнул в кресло и, преодолевая внутреннее сопротивление, начал пространно отвечать:

– Помнишь, мы смотрели фильм Линча – как старик поехал просить прощения у брата, на газонокосилке. Как напились и плакали, не стесняясь. Жаль, редко так бывает. Я люблю этих чертовых стариков, Джон, и я хотел бы их спасти. Я уже не говорю про всех остальных. Но как спасти людей, если до них никому нет дела? Кто будет их спасать? Совет национальной безопасности? Пентагон? АНБ? ЦРУ? ФБР? Уолл-Стрит? Ну, соберем мы официальных лиц, доложим ситуацию – ты думаешь, кто-то будет думать о людях? Информация моментально просочится, и начнется такой хаос и безумие, которые невозможно будет контролировать.

Джон молчал и терпеливо ждал ответа на свой вопрос.

– Да что я тебе говорю, ты не хуже меня знаешь этих людей. Мы с тобой, Джонни, одни из них. Как же кривое будет делать прямое? Ты спрашиваешь, зачем нам нужны эти люди? Проблема не между ослами и слонами, проблема между верхом и низом. Нам нужны честные демократы против демократического истеблишмента, и нам нужны честные республиканцы против нас с тобой, Джонни, потому что мы и есть республиканский истеблишмент. И поэтому меня разрывает на части.

Я хочу помочь людям и боюсь не справиться. Я надеюсь на тебя, но еще я малодушно хочу, чтобы ты испугался и пошел формальным путем – тогда я могу сбежать, потому что не верю, что таким путем людей можно спасти. А с другой стороны, мне очень хочется, чтобы ты не струсил, а прищемил хвост этой гадине и спас людей. Поэтому мне пришли в голову эти имена.

Губернатор Фулер – фермер как он есть. Он, может, и глуповат, но люди ему верят. Зато у его дружка-конгрессмена ума хватит на троих, и он не боится ни военных, ни спецслужб, ни Уолл-Стрита. Он отстаивает интересы большинства.

Дальше. Лоббистов в белых перчатках не бывает, но Финч – особый случай. Он, конечно, бандит, но понятия ставит выше своих интересов. Про Генри все понятно. Забияка – это Юг. На них можно опереться, начав игру против элиты. Я не вижу, как по-другому можно сделать дело.

Джон молчал – теперь до него дошло, что предлагал Алекс.

– У тебя есть конкретное видение игры? – спросил Джон.

– Нет. Им не навяжешь того, чего они не хотят. Нужно встретиться и послушать, что они скажут. Мы ничего не теряем. Мы не делаем ничего незаконного. Кроме того, обычная процедура – стандартный договор о неразглашении. Просто я хочу, чтобы мы услышали мнение экспертов, мы же так любим звать экспертов, – с сарказмом сказал Алекс. – Что потом? Я знаю сто человек, которые верно оценят ситуацию, но что будет потом? А эти – эти способны думать еще и об общем деле, а не только о себе. На это надежда. Только вот мы, Джон, – мы-то еще можем думать об общем деле? Есть оно у нас с тобой вообще, это общее дело, а, Джон? Так что остаемся мы с тобой. И решение за тобой. Если ты решишь… – Алекс не успел договорить, как Джон решительно встал и вышел из комнаты.