Читаем без скачивания Двойной горизонт - Андрей Земляной

Первый самолёт – кургузый биплан с открытой кабиной – сломался ещё не взлетев. Подкачали крепления крыльев. Второй экземпляр эффектно взорвался на рулёжке, разнеся моторный отсек по всему аэродрому, и только пятый более или менее успешно поднялся в воздух, совершив аккуратный и осторожный круг над аэродромом. Горыня, ставший первым и единственным испытателем новой техники, добивался от самолёта лёгкости в управлении и надёжности, но первые машины были весьма капризными. Зато третья модель вышла уже вполне приличной, даже способной на некоторые фигуры пилотажа. Два мощных мотора и крепкие плоскости позволяли ему брать на борт до полтонны груза и разместить автоматическую пушку.

В то время, когда пока ещё безымянный самолёт учился летать, учились и лётчики авиаотряда, набранные из экипажей воздухолётов, егерей, а также гражданских добровольцев, в основном из служилого дворянства, хотя было и двое мещан и даже один бывший общинник, упросивший Кропоткина дать ему шанс.

Летали вначале на планерах, которые запускали прямо с земли паровой тягой, и в условиях строжайшей секретности, расположив лётное поле между владениями князей Кропоткина и Васильчикова. Там по определению не могло быть посторонних, так как с одной стороны находилась школа для военных волхвов, а с другой – производственные площадки, где создавалось автоматическое оружие, и людей оба князя подбирали исключительно осторожно. К февралю все курсанты школы уже сдали практическое пилотирование на машинах первого этапа, и школа сразу же приняла ещё три десятка курсантов – будущий истребительный авиаотряд, под который и сделали новую машину – двухместный двухмоторный штурмовик-бомбардировщик. Таких штурмовиков наштамповали чуть меньше сотни, и пилоты-инструкторы первого выпуска довольно уверенно поражали и воздушные шары, и мишени на земле. Оставались проблемы с низким моторесурсом – двигатели выдерживали самое большее сто часов налёта, но дело сдвинулось. А на чертёжных досках уже был нарисован тоже двухмоторный самолёт, но куда большего размера и, самое главное, с более высокой скоростью и грузоподъёмностью.

Пирожки и чай закончились почти одновременно, и, отпив последний глоток, Горыня встал, проверил мундир на предмет прилипших крошек и степенно, как и подобает столь высокому чину, отправился гулять дальше, разглядывая нарядно одетых горожан.

В толпе мелькали национальные одежды многих народов, населявших империю, от ханьских халатов до архангелогородских кафтанов, малороссийских, расшитых бисером жилеток и стоял разноголосый гул десятков языков. А ещё проскальзывали стайки лицеистов в форменных тужурках, школяров и курсантов различных училищ, в сопровождении воспитателей и сами по себе, дети с родителями, лотошники и прочая публика, радовавшаяся тёплому солнечному дню и всеобщему празднику.

Тренированный взгляд отмечал в толпе и тех, для кого праздник был рабочим днём. Чинов охранительной стражи в чёрных мундирах, патрули Особых Сотен и волхвов, следивших, чтобы никто в толпе не таскал опасные амулеты и даже Тайной Канцелярии, выставлявшей своих людей в узловых точках города, так как у них была возможность мгновенно вызвать и военное подкрепление и медиков.

С Манежной площади, через Охотный Ряд, Горыня вышел к Большому театру, где прямо на ступенях театра актёры показывали спектакль для гуляющей публики, из маленьких комедийных сценок.

Горыня постоял немного, с улыбкой смотря, как нерадивый градоначальник пытается наладить дела в своём городе накануне приезда ревизора, и пошёл дальше, никуда не спеша, наслаждаясь аурой всеобщей радости и тепла.

В маленьком сквере у перекрёстка Неглинной и Кузнецкого моста выступали италийские комедианты с фокусами, и, проходя мимо, Горыня бросил рубль в потёртую шляпу, протянутую совсем юной, лет четырнадцати, девчонкой в ярко-алом трико и короткой, ничего не скрывающей юбочке, и получил ослепительную улыбку в ответ.

– Ваше превосходительство? – Стройная, высокая, но фигуристая девушка в длинном, почти до земли платье зелёного шёлка, расшитом золотой нитью, накинутой поверх меховой накидке, кокетливой соломенной шляпке по последней германской моде и с крошечной жёлтой сумочкой в руках, стояла чуть сбоку, а на её сочных губах гуляла лёгкая улыбка, словно у кошки, которая наблюдала за метаниями загнанной в угол мыши.

– Чему обязан, госпожа…

– Софи Потоцкая. – Девушка, правильно поняв причину паузы, сразу же представилась: – Слушательница третьего курса Московского имперского университета. Насилу догнала вас, ваше превосходительство.

– И что же послужило причиной ваших трудностей? – Горыня едва заметно усмехнулся. Это был уже не «оценочный подход», а полноценная «медовая ловушка», правда, исполненная довольно примитивно.

Горыню, который имел немалый опыт оперативной работы в своей прошлой жизни, не раз умиляла деревенская простота нравов, царивших в этой реальности, и подход юной красотки он воспринял именно как игру детей во взрослые игры.

– Я пишу квалификационную работу на тему «Государственное управление в предвоенный период», и мне порекомендовали обратиться к кому-то из личной канцелярии государя. А так как вы самый известный из государевых советников и самый молодой… – Софья сделала паузу и очаровательно покраснела, опустив глаза.

– И кто же, позвольте спросить, ваш рекомендатель?

Девушка подняла голову и, несмело улыбнувшись, произнесла:

– Профессор Даниил Галицкий. Он известен своей работой «Основание империи», посвящённой роли старого дворянства.

Горыня задумался на минуту. С одной стороны, исполнять за Тайную Канцелярию их обязанности было слегка лениво, а с другой, делать всё равно было нечего. Ну и, кроме того, девица Потоцкая действительно была чудо как хороша и наверняка способна скрасить пару часов. Он оглянулся и, увидев вывеску французского ресторана, кивнул.

– Тогда предлагаю зайти вот в это заведение и поговорить предметно. – Горыня сдёрнул перчатку и подал руку даме.

Как и было положено, чин Тайной Канцелярии сидел у столика в углу, попивая наверняка осточертевший кофе и перечитывая в сотый раз газету «Московский вестник». Поймав его взгляд, Горыня сделал жест ладонью, проведя рукой снизу вверх, с поднятым большим пальцем, и увидев, как тот едва заметно кивнул в ответ, подвёл Софью к столику, указанному метрдотелем, помог даме сесть и сел сам.

– Так что же вы хотели узнать, госпожа Потоцкая?

– Можно просто София, – проворковала девушка, подняла бокал, наполненный игристым вином, и сделала крошечный глоток. – А для друзей я Софи. Мне интересно всё, что касается управления, когда государство находится в крайнем напряжении сил. Ведь только тогда цена ошибки возрастает многократно и раскрываются истинные способы управления.

– И да, и нет. – Горыня отсалютовал поднятым бокалом и сделал крошечный глоток, чтобы только освежить горло. – Всё, что нужно знать о стране – это способ воспроизводства элиты. То есть наличие альтернативных путей продвижения помимо родства и богатства. Если всё это есть, то и реакция на различные вызовы будет творческой и неожиданной для врагов. А если оно погрязло в кастовости, то и реакция будет… прогнозируемой. Ничего сложного.

– И какой же путь вы видите наилучшим?

– Тот, при котором родовитость и богатство предков не имеют никакого значения, а во главу угла ставятся личные качества.

– Но вы-то сами не из крестьян. – Софи лукаво сверкнула взглядом из-под бровей и, достав из сумочки веер, стала обмахиваться, демонстрируя тонкое запястье и изящные пальцы.

– Нет, но и моё нынешнее положение трудно объяснить даже высоким происхождением.

– Так благодаря чему вы попали в такой фавор?

– Это страшная тайна! – Горыня понизил голос и чуть придвинулся к собеседнице, нависнув над столом. – Боюсь, если вы о ней узнаете, то мне придётся увезти вас в далёкое имение, чтобы вы никому не сказали об этом.

– Так за чем же дело стало? – Девушка тоже придвинулась так, что их головы почти соприкоснулись. – Я уже сейчас готова… уехать.

«Как голос модулирует, чертовка!» Горыня улыбнулся и положил свою ладонь на руку девушки, сжимавшую тонкий шёлковый платок.

– И куда же мы уедем?

– Я знаю такое место.

На удивление, в городе, переполненном гуляющими, свободная пролётка нашлась мгновенно, и пара гнедых понесла лёгкую коляску куда-то в сторону от центра Москвы. Софи уже совсем не дичилась, а прижималась к Горыне то бедром, то грудью, поглядывая снизу с многообещающей улыбкой.

Ехали достаточно долго, чтобы покинуть центр и углубиться в переплетение узких улочек подмосковной Дубровки, где состоятельные горожане держали дачи и небольшие владения.

Двухэтажный особняк, переживший каким-то образом нашествие евроорды Наполеона, был отремонтирован и сверкал новыми окнами и свежеокрашенным фасадом.