Читаем без скачивания Сласти и страсти, или Забавы новобрачных - Тара Сивик

Рассказал им про гаденькое членовредительство своего дитяти, показал мешочек на молнии с рисом, в котором покоился мой мобильник, и они поняли, что в доме Пэрритов был знаменательный вечер.

– И что важнее, почему твой телефон в мешке вареного риса? – спросил Картер, перегнувшись через стол и ощупав содержимое мешка. Я отпихнул его руку прочь и придвинул мешок к себе поближе.

У нас на автозаводе был обед, и мы сидели за угловым столиком в столовке. Все мы трое по-прежнему работаем в ночную смену, и нет ничего необычного, что «перерыв на обед» проходил в половине двенадцатого ночи.

– Я уронил мобилу в унитаз, – выдавил я из себя.

– Опять? – со смехом поинтересовался Джим.

– Заткнись, засранец. Пытался пробежать несколько страниц рассказа. Черт бы побрал эти мобильники с сенсорным экраном! И я ведь на сей раз даже не дрочил. Сидел на краешке ванной. Да еще место в рассказе попалось, в натуре, интересное. Баффи пересказывает теорию втроемственности, и Мисти собирается вознаградить ее за такое прилежание. Хотелось глянуть, была ли на Мисти розовая джинсовая юбка и белый топчик, как и в рассказе про их выпускной бал. Очень миленький прикид, в натуре.

Оба друга до того долго зырились на меня, что я чуть было не уверился, что у них лица морозом сковало.

– Тебе всерьез необходимо трахнуться. Прямо, бенать, сейчас, – говорит мне Картер. – И незачем было вареный рис использовать, гений. С чего это, черт побери, он коричневый?

Я глаза на него вытаращил. Рис явно не имел особого значения в этой истории.

– Это рис с ароматом говядины. Белый у нас кончился, – объясняю. – Может, не станем на этом заостряться? Что мне-то, едрена-вошь, делать?

– Перестать дрочить свой сучок с ягодками над емкостью с водой, – роняет Джим с каменным выражением лица.

– Ничего я не дрочу. Я любовно поглаживаю. Мне мой пенис нравится. Он добрый малый. А ягодок вообще поглаживание не касается. Погоди, а вы, ребят, что, играетесь со своими? – спрашиваю.

Джим плечами пожимает, откусывая край своего бутерброда с чайной колбасой:

– Иногда играюсь. Приятно порой свести малышек вместе, чтоб не чувствовали они себя покинутыми.

– Согласен. Малыш карманный бильярд проходит долгий путь. Зависит от того, где ты, можешь ли подобраться к ним под правильным углом и доставить им радость. Мне нравится потискать их хорошенько, когда я один. Клэр это делает пальчиками, которые подсаживают малышей так, что ее рот… – Картер умолк на половине фразы, услышав, что я взвыл.

– Извини, чел, – говорит он мне смущенно.

В последнее время такое частенько случается. Картер с Джимом принимаются рассказывать мне офигенные истории про секс со своими женами, а потом умолкают, понимая, что я сижу, гляжу на них, цепляюсь за каждое слово и всухую трахаю ножку стола.

– До меня, мать-ее-дрючь, не доходит. У вас с Клэр двое ребятишек, вы почти семь лет как женаты, и все равно у вас потрясный секс. Что, черт побери, я-то не так делаю? – спрашиваю, отталкивая от себя обед.

– Не думаю, что ты что-то не так делаешь. Только, по-моему, у вас, ребятки, время засухи наступило. Всяк через него проходит рано или поздно, – ободряет меня Джим.

– Значит, и вы с Лиз через это прошли? – спрашиваю, оценивая свое положение малость спокойнее.

– Э нет, твою мать. Мы все так же сношаемся, как кролики. Говоря «всяк», я других имел в виду, – заявляет Джим, набив рот чипсами. – Но серьезно: вы когда в последний раз сексом занимались?

Я с минуту сижу, как истукан, делая вид, будто в уме подсчитываю. Только мне эта фигня без надобности. Я точно знаю, насколько давно это было.

– Дельный секс или секс-секс? – спрашиваю.

– Глупее вопроса в жизни не слышал. Мы мужчины. Всякий секс – дельный, – заявляет Джим.

– Неверно, Призрачный Гонщик. Шаблон тут – до краев. Если Клэр не кончает, для меня в этом ничего дельного, – говорит Картер.

– Ты что, за «Лучшим стрелком»[5] повторяешь?

– Ну да. Лучше, бенать, фильма нет. «Мне нужно это, нужно, чтоб еще быстрей!» – орет Картер, крутя в воздухе кулаком.

– Лады, Дикий Гомик. Если, по-твоему, кучка потных мужиков без маек, играющая в пляжный волейбол, выглядит звездецово, то я заставлю тебя сложить твои крылышки, Каугар. Твои крылышки настоящего мужика, – возглашает Джим.

– А пошел ты!..

– Само собой. Думается, намедни я перехватил твой взгляд, тайком пикировавший на мой Ф-14, когда мы писали. А вы с Клэр разыгрываете сцены в спальне? Она зовет тебя Ледяным[6], а ты ее Маверик? – со смехом выпытывает Джим.

– АЛЛЕ! – ору я. – Мужик, у кого нелады, тут. Прошу вас, может, вернемся к чему-то поважнее?

– Извини, только я впрямь уверен в важности обсуждения половой ориентации Картера, – говорит Джим, а Картер, перегнувшись через стол, тычет его кулаком в плечо.

– Лады, вернемся к первоначальному вопросу. Как давно это было? – спрашивает Картер. – И я не имею в виду «только кончиком» в ночь после рождения Билли. Я говорю о полном контакте, о сексе до самого дома родного, с криками, поминающими свою мамочку.

– Если память подсказывает мне правильно, Картер, то секс с призывами мамочки был только у тебя, – заметил, смеясь, Джим.

– Отвали! Я НЕ звал криком мамочку. Я пытался сделать предложение Клэр, – отбивается Картер.

– Двенадцать месяцев, тринадцать дней, девять часов и тридцать семь минут, – говорю я им, бросая взгляд на часы на противоположной стене. – Прошу прощения: тридцать пять минут.

– Иисусе Христе, – бормочет Джим с выражением ужаса на лице.

– Ты это наобум ляпнул? – спрашивает Картер.

– А вы бы оба, засранцы, попробуйте пожить с вашими женами БЕЗ секса, а потом и поговорим, можно учет вести или нет, – пожаловался я.

– Ты пробовал поговорить с ней об этом, как я тебе советовал? – задает вопрос Картер, самодовольно хмыкая.

– Да, пробовал, так что заткнись, едрена-вошь.

В наш разговор влез репродуктор, объявивший нам, что до пуска конвейерной линии осталось пять минут. Мы все встаем и, собрав остатки нашего обеда со стола, направляемся к дверям столовой, ведшим к цеху.

– Ты с ней в обычном тоне говорил или старался делать это, не выглядя кретином? – пытает Джим, швыряя свои объедки в мусорный бак.

– Заткнись! Когда речь идет о моей жене, я не кретин, – парирую я.

– Правда? Я почему-то вспомнил, как ты упрашивал подражателя Элвису на вашей свадьбе в Вегасе добавить к клятве Дженни строчку: «Обязуюсь всегда делать минет с улыбкой на лице и с любовью в сердце», – напоминает мне Джим.

– Что? Это ж законный свадебный обет, который должен быть частью любой свадебной церемонии, – стою я на своем. – Тебе нужна жена, которая отсасывает с хмурой мордой?

Мы идем через цех к своему рабочему месту, и Джим с нами, хотя ему нужно бы быть в другой части цеха на встрече с бригадиром.

– Ладно, у тебя несколько вариантов. Первый – присаживаешься к Дженни и напрямки спрашиваешь, почему она больше не желает секса с тобой. И, говоря о разговоре, я имею в виду любящим тоном ласково расспросить, не беспокоит ли ее что. Всегда начинай с расспросов о ее самочувствии. Если же так и будешь талдычить только про себя да про твой оставленный без внимания Джонсон, то ничего не добьешься. Ты должен дать ей почувствовать свою заботу, – разъясняет Джим.

– Так я ж забочусь. Забочусь, как у нее дела и как она себя чувствует.

– Ну да, лады. Только я в данный момент вполне уверен, что больше тебя заботят ее чувства к твоему пенису, – говорит Джим.

– Правдиво излагаешь, – печально соглашаюсь я.

– Так вот, забудь про словечки: «трахаться», «анальный», «отсос», «одним только кончиком» или «когда ты его целуешь, он губки растягивает в улыбке», – наставляет меня Джим.

– Как же, едрена-вошь, мне тогда выражаться? Все это – подходящие слова, – ною я.

– Да, все подходящие, когда ты пускаешь их в ход, склоняя ее к сексу с тобой всего через шесть недель после рождения Билли. Я вот уверен, что она поняла «одним только кончиком» буквально, а ты убеждал ее: «Если у тебя влагалище болит после того, как Билли прогрыз в нем ход наружу, меня вполне и сзади устроит», – добавляет Картер.

– Все равно в толк не возьму, что тут плохого. Я старался быть ласковым и улучшить ее самочувствие.

Меня отчаянье одолело: никакого секса все время беременности, а потом пришлось еще шесть недель ждать, когда ее растрюханные интимности обратно сочленятся. Наверное, рассказывать ей о всех моих ночных кошмарах, навеянных видом Билли, головкой пробивавшегося на белый свет, было с моей стороны совсем не здорово. Но она ж меня прям к стенке прижала посреди ночи, когда я проснулся от крика, видя очередной дурной сон. Я еще в полусне пребывал и был неспособен нести ответственность за то, что говорил. Понимаю, что сравнивать рождение нашего сына с фильмом «Инопланетянин», где то маленькое чудовище прорывает себе путь наружу из живота того болвана, было негоже, так ведь я же совсем-то еще и не проснулся! Помните: кровища, сгустки, слизь, жижа всякая и этот крошка-уродец рвет чей-то живот, чтоб выйти вон. Теперь представьте, что то же самое происходит с влагалищем вашей жены. Тем самым влагалищем, которого вы касались, которое чмокали, лизали и боготворили не год и не два. Время требуется, чтоб отделить одно от другого.