Читаем без скачивания Отвага и честь - Грэм Макнилл

— Разумеется, сэр. Простите, сэр, — ответил Леарх.

— Поговорим об этом позже. — Уриил развернулся и зашагал к пленному следопыту. — А пока посмотрим, что там скажет наш узник.

Инопланетянин услышал их приближающиеся шаги и повернул навстречу голову в шлеме. Один из караульных космодесантников врезал ему по шее прикладом болтера, и пленный осел у обломка стены, пронзительно вскрикнув от боли.

Тау ухватился за камни, и стало видно, что у него всего по четыре пальца на каждой руке.

— Поднимите его, — приказал Уриил.

Леарх наклонился и рывком поставил пленного на ноги. Уриила поразило, насколько выразительна поза пришельца: это было создание совершенно иной расы, бесконечно далекой от людей, но враждебность считывалась безошибочно.

— Сними это, — велел Уриил, изобразив жестами, будто снимает шлем.

Инопланетянин не пошевелился, и Уриил поднял болтер и приставил его к голове пленника.

— Снимай!

Тау протянул руки, отстегнул три крепления и шнур питания и поднял шлем с головы.

Леарх выхватил шлем, и Уриил увидел лицо пленного.

Кожа существа была цвета старого свинца, серая, напоминающая фактурой старую тряпку, поблескивающая, надо полагать, от пота. От него исходил странный резкий запах: пахло то ли зверем, то ли горелым пластиком и специями, совершенно непонятно.

С макушки на шею спадал хвост блестящих белых волос, закрепленных золотыми лентами с драгоценными камнями.

Пришелец поднял на Уриила взгляд. Его тусклые красные глаза глубоко сидели на плоском лице без малейших видимых признаков носа. Посредине лба проходил вертикальный шрам, то ли с рождения, то ли от раны, и черты лица, хоть и абсолютно не похожие на человеческие, выдавали, что пленник — женщина.

Янтарные зрачки ксеноса пылали ненавистью.

— Это мир Империума, — сказал Уриил. — Зачем вы здесь?

Тау выплюнула быстрый поток экзотических сложных слов с необычной напевной интонацией. Усовершенствованные когнитивные способности Уриила подходили, чтобы вычленить в потоке группы слов, но понять он не мог ровно ничего. Он и не ожидал, что поймет чужой язык, но не терял надежды, что инопланетянка хоть как-то владеет высоким готиком.

— Ты. Понимаешь. Меня? — медленно спросил он, отчетливо выговаривая каждое слово.

Пленница снова заговорила на своем певучем языке, и Уриил понял, что она всего лишь повторяет уже сказанное.

— Не знаешь, о чем это оно? — спросил Леарх.

— Нет. Но мне не нужен переводчик, чтобы понять смысл.

— Так что же?

— Похоже, это имя, звание и номер. Кажется, ее зовут Ла'тиен.

— Ее?

— Да. По крайней мере, мне кажется, что это женщина.

— И что ты хочешь, чтобы с ней сделали?

— Заковать в наручники и посадить в «Носорог». Заберем ее с собой в Брэндонские Врата и посадим в Стеклянный дом. Я запрошу с «Vae Victis» сервитора по ксенолексикону, чтобы провести допрос. Надо выяснить, сколько еще таких, как она, на Павонисе.

— Думаешь, еще есть?

— Возможно, — сказал Уриил, отходя от пленницы. — До Брэндонских Врат всего километров шестьдесят к востоку по равнинной местности. Логично, что противник начал разведку с этих холмов как с возможного места начала атаки. Следопыты — это глаза и уши боевых отрядов тау, и я удивился бы, если бы ее отряд действовал в одиночку.

— Если есть другие подразделения, мы их найдем, — сказал Леарх. — Ретроспективная телеметрия со времен кампании Зейста помогла нам найти этих, и если битва оставила хоть какой-то след, изловить их будет нетрудно.

— Это была не битва, — возразил Уриил.

— Нет? — Леарх шагал рядом с ним. — Тогда что же?

— Как только мы в это влезли, вся моя система надпочечников отреагировала — это вполне могли быть учения. Все как по учебнику, от диверсионных выстрелов до убойной команды в укрытии и группы огневой поддержки.

— Это что, плохо? — спросил Леарх. — Мы выполнили образцовую засаду в точности по Кодексу, застали тау врасплох. Мы обманули экипаж их танка, заставив сделать незначительную ошибку при маневрах, и расстреляли уцелевших. Если бы все боевые операции проходили так безукоризненно!

— Согласен, но следопыты были в высшей степени неосторожны при наступлении. Судя по тому, что я слышал о битвах, которые орден вел с тау на протяжении последних нескольких лет, это в высшей степени странно для бойцов, славящихся именно осторожностью.

— Возможно, это новобранцы, еще не испытанные в боях, — предположил Леарх.

— Возможно, — сдался Уриил. — И все же странно, что мы так легко с ними управились.

— Мы сражаемся, столь точно следуя Кодексу Астартес, именно потому, что привносимый им порядок кажется легким тем, кто в нем не искушен.

— Я знаю, Леарх. Можешь мне не напоминать.

— Разве? Тебя однажды изгнали именно потому, что ты не последовал его учению.

— Да, и я понял, что именно делал не так на Медренгарде. — Уриил подавил раздражение, вызванное словами Леарха, — пусть тот и был, в общем, прав.

— Надеюсь, это так.

— Клянусь тебе, так и есть, друг мой. Полагаю, я так давно не сражался во главе столь безупречных бойцов, что почти забыл, каково это — иметь тактическое преимущество. В последнее время были лишь я и Пазаний против многократно превосходящих сил противника.

— Ну, не так уж и многократно. В конце концов, вы же с ними справились.

Крепость Геры. Уриил не смел верить, что однажды будет снова стоять перед исполинской сверкающей мраморной твердыней, — боялся, что чем сильнее он этого желает, тем дальше цель.

Возносящиеся ввысь белоснежные стены были увенчаны величавыми золочеными орудийными башнями и окаймлены адамантиевыми укреплениями, в равной мере прекрасными и смертоносными. Словно живая структура из невыразимо красивого коралла, крепость будто вырастала из скалы — могучее сооружение, порожденное в стародавние времена гением примарха Ультрамаринов.

Она стояла на мощном горном хребте памятником гению и провидческому дару этого человека. При всем своем величии крепость Геры не была памятником тщеславию — скорее, шедевром архитектуры, возвышающим душу и напоминающим любому, кто взглянет на него, о возможности устремляться к великому. Это было великолепное творение, подобное поэзии в камне, говорящее столь много сердцу, но не самомнению.

Уриил и Пазаний стояли одни на окаймленной статуями площади в конце Виа Фортиссимус, величавой церемониальной дороги, идущей от подножья гор до самых Врат Жиллимана. Исполинские золотые ворота крепости были покрыты гравировкой, иллюстрирующей с десять тысяч деяний Робаута Жиллимана, и Уриил прекрасно помнил ужасный звук, с которым они захлопнулись за ним.

Печальный грохот адамантия прозвучал как конец всему, и теперь, когда ворота медленно приоткрылись, струящийся оттуда свет показался первым светом на заре творения.

За спиной у них скрипел и потрескивал, охлаждаясь после быстрого прохода сквозь атмосферу, корпус «Громового ястреба», принесшего их с вращающегося по орбите корабля Серых Рыцарей. Грузовые сервиторы уже разгружали силовую броню Сынов Жиллимана, которую привезли с Салинаса, и вскоре воздушное судно должно было снова исчезнуть в холодном темном космосе.

— Мы дома, — сказал Пазаний, но Уриила охватили слишком сильные эмоции, чтобы он смог ответить.

Его ближайший друг и боевой товарищ плакал, не стыдясь текущих из глаз слез, окидывая взглядом высокие стены и сияющие бастионы крепости.

Уриил поднял руку, коснулся лица и вовсе не удивился, что тоже плачет от всепоглощающей радости возвращения домой, грозившей вот-вот лишить его самообладания.

— Дома, — проговорил он, словно боясь облекать эту мысль в слово.

— Ты когда-нибудь думал, что мы снова окажемся здесь? — спросил Пазаний дрожащим голосом.

— Всегда надеялся, но старался не думать об этом. Я знал, что если буду думать о том, что потерял, то у меня не будет сил двигаться вперед.

— Я все время думал о доме, — признался Пазаний. — Не уверен, что добрался бы сюда, если бы утратил надежду.

Уриил повернулся к Пазанию и положил руку на наплечник друга. Пазаний даже по меркам космодесантников был настоящим гигантом, каких Уриил больше не знал, и в полной боевой выкладке возвышался над Уриилом. Правая рука его заканчивалась у локтя — ее оторвало под поверхностью другого мира существо, родившееся на заре времен.

Его броню починили и подновили мастера ордена Серых Рыцарей, и после этого частица души Пазания, искалеченная изгнанием, исцелилась.

— Мы оба держимся за то, что не дает нам остановиться, друг мой, — сказал Уриил. — Для тебя это была мысль о доме, для меня — сам путь. Без этого баланса, думаю, мы оба не выстояли бы.