Читаем без скачивания Папина дочка, или Исповедь хорошего отца - Диана Чемберлен

— Не понимаю, — сказал я. — Белла в порядке. Как получилось, что она в порядке, а мама умерла?

Я говорил громко, и люди стали оборачиваться на меня.

— Твоя мама ее спасла. Все думают, когда она упала, Белла поняла, что надо бежать, но твоя мама…

Я взглянул на часы. Четыре минуты. Я вернулся к «Скорой» и влез внутрь.

— Папа! — сказала Белла. — Я хочу домой.

Я закусил щеку, чтобы не расплакаться.

— Не все сразу, Белл, — сказал я. — Сначала мы убедимся, что твои легкие в порядке.

А потом что? Что потом? Куда нам деваться?

Одного взгляда на дом было достаточно, чтобы понять, что все наше добро пропало. Я закрыл глаза и представил, как мама сквозь пламя и дым бежит в дом, чтобы найти Беллу. Слава богу, она ее нашла, но на этот раз Бог недоделал свою работу. Я надеялся, что мама была без сознания, когда упала. Я надеялся, она не понимала, что умирает. Господи, пусть бы это было так!

— Я хочу домой! — снова заныла Белла. В маленьком замкнутом пространстве машины ее голос звучал очень громко. Я взял дочку за плечи и посмотрел ей прямо в глаза.

— Наш дом сгорел, Белла, — сказал я. — Нам нельзя туда вернуться. Но мы пойдем в другой дом. Ведь у нас много друзей. Наши друзья нам помогут.

— Тайлер? — спросила она. Тайлер — это пятилетний мальчик, живший по соседству. Ее наивность меня убила.

— Все наши друзья, — сказал я, надеясь, что не лгу. Нам и в самом деле понадобятся все.

В этот момент я увидел в ее лице нечто, чего никогда не видел раньше. Как это случилось? Ей было без двух недель четыре года, но за один вечер она повзрослела. Это была уже не моя крошка, а взрослая девушка в миниатюре. В ее лице я увидел лицо Робин. В лице Беллы всегда были заметны материнские черты — морщинки у глаз, когда она смеялась, приподнятые уголки губ, придававшие ей всегда счастливый вид. Кружки румянца на щеках.

Но теперь вдруг эти черты резко определились, и это меня потрясло. Я прижал ее к своей груди, полный любви к маме, которую сегодня потерял, к маленькой девочке, которая всегда будет со мной, и, может быть, где-то в глубине души к другой девочке-подростку, давным-давно исключившей меня из своей жизни.

Глава 3 Робин

Джеймс и я встали, когда в приемную вошел Дейл. Вокруг него, казалось, всегда создавалось гравитационное поле. Вот и сейчас семь человек, сидевшие в комнате, повернулись к нему. Если бы они не держались за ручки кресел, они бы по воздуху перенеслись ему навстречу. Такова была его притягательная сила. Она подействовала на меня с первого момента нашей встречи.

Он улыбнулся и быстро поцеловал меня в щеку, а потом пожал руку отцу, как будто не виделся с ним дома всего несколько часов назад.

— Ну, как дела? — спросил он негромко, переводя взгляд на отца, а потом снова на меня.

— Твоя мама у нее. Алисе приходится нелегко, но медсестра говорит, что все идет нормально.

— Бедная девочка, — сказал Дейл. Он взял меня за руку, и мы все трое сели. Напротив нас пожилые женщина и мужчина пошептались между собой, указывая на нас, и я поняла, что они нас узнали. Я и подумать не успела, подойдут ли они к нам, как женщина поднялась, провела рукой по безупречно уложенным седым волосам и направилась к нам.

Она посмотрела на Джеймса.

— Мэр Хендрикс. — Она улыбнулась, и Джеймс тут же поднялся и пожал протянутую ему руку.

— Да, это я, — сказал он. — А вы…

— Мэри Вайли, одна из ваших избирательниц. Мы… — Она оглянулась на мужчину, по всей вероятности, ее мужа. — У нас смешанные чувства по поводу вашей отставки. Единственное, что нас утешает в этой ситуации, это то, что ваше место займет ваш сын.

Дейл уже тоже был на ногах и уже улыбался той улыбкой, которая заставляла каждого чувствовать, что обращена она только именно к нему. Некогда я думала, что эта улыбка предназначена мне, но вскоре я поняла, что она адресована каждому встречному.

— Надеюсь, что так и будет, — скромно сказал он. — Похоже, на ваш голос я могу рассчитывать.

— А также на поддержку всех, кого я знаю. На самом деле результат предсказуем. Кто, как не вы, ведь не Дина же Прингри. Она совершенно не годится.

Дама слегка закатила глаза при мысли о сопернице Дейла, весьма энергичной риелторше из Боуфорта. Разумеется, все, с кем мы общались, были сторонниками Хендрикса. Поэтому иногда можно было легко забыть о том, что у Дины Прингри есть свой круг избирателей, фанатично ей преданный. Но Джеймс был мэром этого маленького прибрежного городка двадцать лет, и передача им эстафеты своему тридцатитрехлетнему сыну-адвокату казалась гарантированной. По крайней мере, мы не беспокоились.

— Ничего нельзя считать предсказуемым, миссис Вайли, — сказал Дейл. Он очень хорошо запоминал имена и фамилии. — Мне важен каждый голос, так что обещайте мне, что вы придете голосовать.

— Мы всегда голосуем. — Дама кивнула в сторону мужа. — Мы ни разу не пропустили выборы.

Наконец ее взгляд упал на меня, сидевшую между двух мужчин.

— А у вас, моя милая, будет свадьба десятилетия, как я полагаю?

Я не встала, но пожала протянутую мне руку и улыбнулась в ответ дежурной улыбкой, которую я быстро научилась изображать на публике. У меня это выходило вполне естественно. Дейл говорил, это было первое, что привлекло его во мне: я всегда улыбалась. Меня же привлекли его серые глаза. Когда я их увидела, я поняла смысл фразы «любовь с первого взгляда».

— Мне очень повезло, — сказала я, и Дейл положил руку мне на плечо.

— Кому действительно повезло, так это мне.

— А мы ожидаем появления третьего ребенка у нашей дочери. — Женщина жестом указала на двери в родильную палату. — А вы, наверно, ждете у Алисы…

Она не окончила фразу, но вопросительно приподняла брови. Она была права. Портрет Алисы, семнадцатилетней дочери Хендриксов, моей будущей золовки, красовался на плакате «Наши поступки — наша ответственность». Хендриксы превратили казавшийся неотвратимым скандал в выигрышный прием, публично поддержав незамужнюю беременную дочь. Как я обнаружила, в этой семье мало что скрывали. Скорее они умели заставить негатив работать на них. Посторонние могли всерьез принять их реакцию за безоговорочную поддержку, но я была своей и знала, что в их мире не все так уж привлекательно.

— С ней сейчас миссис Хендрикс, — сказал женщине Джеймс. — По последним сведениям, все идет хорошо.

На людях он всегда называл свою жену Молли «миссис Хендрикс». Я просила Дейла не называть так меня, когда мы поженимся. Вообще-то я хотела сохранить мою девичью фамилию, Сэвилл, но у Хендриксов это было не принято.

— Ну что же, — сказала женщина. — Я оставлю вас троих в покое. С ребенком в доме вам покоя не видать, это я вам говорю по опыту.

— Мы с нетерпением ожидаем наступления хаоса, — откликнулся Дейл. — Очень приятно было с вами познакомиться, миссис Вайли.

Он слегка склонил голову, они с отцом снова сели, а женщина вернулась на свое место.

Я устала, и мне хотелось положить голову Дейлу на плечо, но вряд ли ему это понравилось бы «на людях». Эти слова я постоянно слышала от кого-нибудь из Хендриксов. Меня готовили к тому, чтобы стать одной из них. Я думаю, они взялись за это с того самого момента, когда два года назад я пришла на собеседование по поводу работы в их пансионе «Тейлорз-Крик». Меня приняли, и я так хорошо справлялась со своими обязанностями, что была теперь менеджером. Я впервые встретилась со всеми тремя в гостиной Хендрикс-Хауса, их большого двухэтажного дома рядом с пансионом и выдержанного в почти таком же архитектурном стиле. Потом они сказали мне, что с первой же минуты моего появления нашли меня подходящей кандидатурой, несмотря на то что мне только исполнилось двадцать и у меня не было никакого опыта, разве что в искусстве выживания. «Ты оказалась моложе, чем мы ожидали, — говорила мне впоследствии Молли. — Но ты была контактна, полна энтузиазма и излучала уверенность в себе. Когда ты ушла после собеседования, мы посмотрели друг на друга и поняли: вот кто нам нужен. Я взяла телефон и отменила все уже назначенные собеседования с другими претендентками».

Потом я думала, догадывались ли они тогда, что я стану одной из них. Желали ли они этого? Пожалуй, да. Я еще только начинала познавать себя. Я еще только начинала жить. Всего год назад мне пересадили сердце, и я еще училась доверять своему телу, подниматься по лестнице, ходить пешком и думать о будущем. Поэтому я и улыбалась постоянно. Я была благодарна за каждую отпущенную мне секунду. Теперь я жила в этом будущем. Хотя бывали дни, когда казалось, что моя жизнь в такой же степени не подвластна мне, как и когда я была больна. «Все так себя чувствуют, — говорила мне моя лучшая подруга Джой. — Это абсолютно нормально». У меня было так мало опыта «нормальности», что я могла только надеяться, что она права.