Читаем без скачивания Керенский. Вождь революции (СИ) - Птица Алексей

— Но царя скинули, власть у Временного правительства. Вся Европа признала это! Надо лишь немного перетерпеть анархию и сумасбродство, окончить войну, и вот тогда заживём! А остальное, это так, мелочи…

Слушая этот монолог, Алекс Кей лежал в онемении от удивления. Какой царь? Николай II, что ли? Так его давно уже скинули и убили. Или это другой? Матросы? Это которые? С Кронштадта? Ни одного из них он не видел в Санкт-Петербурге. Да и вообще, в крупных городах редко когда увидишь солдат или офицеров в форме, как-то не сильно это приветствуется, со времён развала Советского Союза. Вот они и предпочитают ходить в гражданке. Доктор, между тем, продолжал «разоряться».

— Вы, Александр Фёдорович, поберегите себя, для революции — то. Мы только все жить начинаем. Самодержавия больше нет, а свободы — хоть отбавляй, да многим она не впрок пошла. Ну, не буду вам мешать отдыхать. Необходимые лекарства я прописал, перевязку сделали. У вас сотрясение мозга да закрытый перелом левого ребра, через месяц всё заживёт. Берегите себя, господин министр юстиции, — Произнес напоследок словоохотливый лекарь, забрал с собой большой саквояж из чёрной кожи и вышел из помещения.

Александр Керенский со вздохом откинулся на подушку. В своём мире он всего лишь управляющий фешенебельным отелем, в политику не лез, поэтому никогда не думал, что его могут назвать так. Вокруг суетились абсолютно незнакомые люди, одетые в старомодную одежду и разговаривающие на русском языке, но немного странном, сильно отличающимся от современного. Это казалось диким, нелепым, и, одновременно страшным.

Никаких «…ять», «ты», «блин», «какого овоща» и тому подобных оговорок эти импозантные немолодые мужчины не допускали. Больше всего они напоминали Керенскому профессуру МГУ, но с изрядной натяжкой. Был в них некий лоск, который вырабатывается годами и не одним поколением, так что это отчетливо чувствовалось.

— Дворяне что ли? Твою мать! — по-простому подумалось ему. Тщательно поддерживаемый образ рухнул, сошел с молодого человека, как грязь с машины после мощного ливня. — Так, так, так, надо взять себя в руки и разобраться. Первый вопрос, где я очутился? А второй вопрос, почему?

Он в очередной раз приподнял голову и огляделся. Помещение, в котором оказался потерпевший, представляло собой небольшой кабинет с трёхметровыми потолками явно имперской постройки. Что за здание это могло быть? На отель не похоже, на Исаакиевский собор, возле которого его сбила машина, тем более. Ближайшим похожим зданием мог оказаться Мариинский дворец, в котором он несколько раз бывал. И что-то внутри подсказывало, что Керенский в этом прав.

Хорошо, с местом разобрались. Теперь, что насчет непонятной фразы о министре юстиции и революционных матросах? Да, его фамилия была Керенский, а имя и отчество — Александр Фёдорович. Полная теска главы Временного правительства — тот тоже был Александром Фёдоровичем. Керенским, ага. Да, отец изрядно подгадил ему с фамилией и именем.

О своем историческом прототипе Александр и слышал, и читал, благо с такой фамилией поневоле заинтересуешься. Но ничего интересного из этих сведений для себя не вынес. Был такой человек в истории государства Российского, да весь сгорел и вышел. Бежал после Октябрьского переворота то ли с Зимнего дворца, переодетый женщиной, то ли с Гатчинского дворца, переодетый матросом. Кто сейчас проверит?

— Надо взглянуть на себя в зеркало, — Решил он.

Судя по фотографиям, которые ему попадались в исторической литературе, тот Керенский был человеком с некрасивым лицом, имел причёску ёжиком и застывший взгляд человека, наделённого скрытыми пороками. Имел явные диктаторские замашки, но не смог реализовать их, не то по причине своей нерешительности и неспособности к конкретным делам, не то из-за желания усидеть сразу на нескольких стульях. Но политиком он был весьма способным, не лишённым ораторских и актёрских данных.

На пути к зеркалу возникли неожиданные трудности. Как вообще встать с кровати в нынешнем состоянии? Алекс едва головой-то двигал. Да и вообще, что за фантастика? Как он смог перебраться в тело своего визави? Как такое вообще возможно?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Взгляд переместился на руку, и это явно была не его рука. Ногти не ухожены, где — то обгрызены, кожа на ладонях пергаментная (сказывалась операция по удалению одной почки, проведенная несколько месяцев назад), все это было чужое. А куда делись его дорогие часы, за несколько тысяч у. е? Вместо них в кармашке жилетки, поддетой под пиджак, блестела серебряным блеском луковица фирмы Ремонтуар, о которой он никогда и не слышал.

Без сомнения, его разум, дух, душа, информационная матрица, или что там ещё, перенеслись в тело его тезки, оказавшись в дореволюционном времени абсолютно неизвестным образом. Однако Керенский все еще цеплялся за последнюю надежду опровергнуть вариант с вселением.

«Все нормально, это лишь сон или горячечный бред. Надо только добраться до зеркала».

— Кто-нибудь, подойдите!

Хриплое карканье, что вырвалось из непонятно пока чьей глотки, ничуть не походило на его собственный голос. Сердце ухнуло вниз, надежда сменилась отчаянием неминуемого. В голове, толкались и мельтешили мысли, одна чернее другой. — Что же делать? Что же, блин… делать?!

Его услышали. Раздались торопливые шаги, и в комнате появилась медсестра, один вид которой многое для него объяснил. Это оказалась довольно пожилая дама, одетая в длинное тёмное платье, а на голове ее был повязан белый платок с вышитым по центру блеклым красным крестом.

«Вот и приплыли!»

— Господин Керенский, вы звали?

— Да! — он с трудом разлепил губы, запёкшиеся от внутреннего жара. — Принесите воды.

— Да-да, минуточку.

Женщина быстро скрылась из поля зрения, появившись через минуту с вычурной фарфоровой кружкой. Александр сделал несколько глотков, и, наконец, унял сухой пожар, что сжигал его изнутри. Он опустил руку с зажатой в ней кружкой, поднял взгляд на сестру милосердия и тихо спросил:

— Где я?

— В Мариинском дворце. Вас сбил извозчик неподалеку отсюда. Мы сразу же принесли вас сюда и вызвали доктора, чтобы помочь с перевязкой.

— Что сказал врач?

— Доктор? Он ведь был у вас буквально несколько минут назад, — Она нахмурилась, но все же повторила предписание, — Он сказал, что у вас сотрясение мозга, но не слишком серьезное. Также повреждены рёбра. Не волнуйтесь, господин Верховский очень опытный врач! Он внимательно вас осмотрел и не нашёл ничего опасного. Рёбра целы, но грудь серьезно ушиблена. Кроме всего прочего, ещё есть ссадины и ушибы, останутся синяки, и, пожалуй, всё. Вы, господин министр, через сутки сможете вставать с постели и ходить, а через неделю полностью будете свободны от постельного режима.

— Спасибо!

— Вот, выпейте, это прописанное вам успокоительное.

Медсестра плеснула из мензурки в кружку немного жидкости, разбавила водой, после чего протянула ему. Взяв кружку в руки, Керенский залпом выпил лекарство, имеющее странный травяной привкус.

— Ах да, ещё мне придется сделать укол. Не волнуйтесь, у нас все стерильно, — Заверила она.

Медсестра достала шприц, наполненный прозрачной жидкостью, и сделала ему укол. Сознание быстро затуманилось, поплыло, и Керенский погрузился в тяжёлый, условно целебный для него сон.

Как только он забылся сном, к женщине подошёл мужчина с короткой стрижкой, густыми усами и бородой, одетый в дорогой твидовый костюм. Устремив на медсестру строгий взгляд, он спросил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Любезная Марфа Пафнутьевна, как наш пациент? Жив?

— Жив, — улыбнулась одними уголками губ медсестра. — Жив, и ещё долго проживёт. Ударила лошадь его сильно, но не напрямую, а юзом. К тому же, министр очень удачно упал.

— Да, — вздохнул Председатель Временного правительства князь Львов, — революция много бы потеряла с его смертью. Но нашему новому министру не привыкать падать и подниматься, — Пошутил он, — Как, кстати, Александр Федорович себя чувствует, и когда будет дееспособен?