Читаем без скачивания Тень Эдгара По - Мэтью Перл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут я добрался до четырех ключевых слов: «Умер в нашем городе».
В нашем городе? И никто ничего не знал? Это случилось здесь, в Балтиморе. Смерть Эдгара По в нашем городе; смерть, а может, и похороны. Неужели вчера на углу Грин-стрит и Файетт-стрит я наблюдал похороны Эдгара По? Не может быть! Скромная процессия, равнодушные провожающие, скомканная заупокойная служба, узкая могила возле церкви?
Днем, в адвокатской конторе, Питер продолжал корить меня за Хэтти, но я почти не слушал и вовсе не оправдывался, совершенно заинтригованный известием. Для подтверждения информации я отправил посыльного к кладбищенскому сторожу. «Бедняга По», — только и смог сказать сторож. Итак, По умер. Я бросился на почту узнать насчет письма.
Из головы не шли злосчастные похороны, безразличие провожающих покойного, небрежение священника. Так-то город Балтимор прощался с американским литературным Мессией, с моим любимым писателем, которого я, пожалуй, имел право назвать другом! В сердце нарастал гнев, прочие заботы отодвинулись на задний план. Я вовсе не хотел, чтобы Хэтти страдала из-за моего личного потрясения. Да, мой любимый автор умер в моем городе, но уже тогда я понимал — это далеко не все, дело не только в смерти Эдгара По. Пожалуй, в один прием я не сумею толково объяснить, почему эта смерть стала столь сильным потрясением для человека вроде меня — молодого, с перспективами выгодно жениться и сделать отличную карьеру, — словом, для человека, вызывавшего зависть многих в Балтиморе.
Возможно, дело было в том, что я последним видел Эдгара По, пусть и не осознавая этого факта. Или точнее, я смотрел, как безразличный гравий сыплется на крышку его гроба, словно прах, покоящийся под нею, принадлежал самому обычному человеку; смотрел, стало быть, в то время, как другие спешили прочь и мимо.
Моим клиентом стал покойник, а днем слушания дела, вероятно, должен стать Судный день.
Именно так выразился Питер несколько недель спустя, когда я начал роковое расследование. Мой партнер по бизнесу не мог похвастать остроумием, и по этой причине я слышал от него сардонические выражения не более трех-четырех раз за всю жизнь. Вообразите теперь степень его взволнованности. Питер, крупный широкоплечий мужчина, был старше меня всего на несколько лет, однако вздыхать имел привычку совсем по-стариковски, особенно при упоминании Эдгара По.
Что же касается меня, с отрочества в моей душе соседствовали два чувства, и оба казались предопределенными самой судьбой. Чувства эти были — восхищение стихами и прозой Эдгара По и, как я уже говорил, привязанность к Хэтти Блум.
Питер еще мальчиком говорил о нашей будущей свадьбе со сметкой, свойственной деловому человеку. Природная расчетливость выделяла Питера среди других детей; он всегда казался много старше своих ровесников. Отец Питера умер, оставив миссис Стюарт практически нищей и с огромными долгами; тогда мои родители через церковную общину, к которой принадлежал мой отец, стали всячески поддерживать бедную вдову, к самому же Питеру мой отец относился как к родному сыну. Питер испытывал столь сильную благодарность, что с готовностью и искренностью перенял взгляды моего отца на жизнь — взгляды, далеко не всегда разделявшиеся мной, родным сыном. Скажу больше: человек посторонний вполне мог счесть, что именно Питер — истинный Кларк, а я всего-навсего наследник второй категории.
Питер даже разделял неодобрение, которое отец питал к моим литературным пристрастиям. «Этот По, — обыкновенно говорили и отец, и Питер. — Этот По, которым ты, Квентин, зачитываешься, не выдерживает никакой критики с точки зрения хорошего вкуса. И вообще чтение с целью развеять скуку — занятие не более достойное, чем поиски наслаждений, и не более полезное для делового человека, чем послеобеденный сон. Литература призвана служить нравственности; нездоровые фантазии этого По нравственность калечат!»
Увы, большинство людей с готовностью подписались бы под этими высказываниями, поначалу не возражал и я. Первое произведение Эдгара По, «Вильям Вильсон», напечатанное в «Джентльмен мэгэзин», я прочел еще мальчишкой. Должен сознаться, я не много в нем понял. Не сообразил, где начало, а где конец, где пассажи, полные здравого смысла, а где — бред безумца. Я словно держал страницу перед зеркалом и пытался читать по отражению. Журналы, впрочем, обыкновенно не гоняются за гениальными литературными произведениями; вот я и решил, что мистер По не гений.
Но что с меня взять — я был почти ребенком. Мои взгляды кардинально изменило произведение, характерное исключительно для По, а именно рассказ о криминальном расследовании под названием «Убийство на улице Морг». Герой этого рассказа, Огюст Дюпен, молодой француз, раскрывает правду о шокирующей расправе над двумя женщинами. Действие происходит в Париже. Тело одной из женщин обнаруживают в дымоходе, причем убийца засунул его туда вверх ногами. Мать этой женщины получила такой ужасный удар бритвой по шее, что, когда жандармы попытались поднять ее тело, голова отвалилась. В комнате на самом виду валялись деньги и ценности, однако убийца, явно безумец, почему-то их не взял. Удивительные обстоятельства преступления совершенно сбили с толку парижскую полицию, равно как и прессу, и свидетелей, — словом, всех. Кроме Огюста Дюпена.
Дюпен все понял.
Дюпен понял, что именно за счет ужасной природы двух смертей это дело легко раскрыть, что именно жестокость убийцы выделяет это событие из череды преступлений, ежедневно совершаемых в Париже. Жандармам и газетчикам казалось, что убийства не мог совершить даже человек, находящийся не в своем уме, потому что совершил их вовсе и не человек. Дюпен применил метод, названный Эдгаром По «дедукцией», задействовал воображение для анализа фактов, а посредством анализа фактов достиг вершин воображения. Дюпен догадался, что женщин убил орангутанг, ярость же этого экзотического животного была спровоцирована угрозой наказания.
Обывателю подробности представляются чепухой, набором мелочей. Однако в тот самый миг, когда читатель восклицает: «Не верю!» — каждая нестыковка объясняется ему посредством прочнейшей логической цепочки. Эдгар По возбуждает любопытство до крайности и оставляет читателя в таком состоянии. Именно эти запечатленные на бумаге чудеса логики (а Эдгар По написал еще два рассказа об Огюсте Дюпене) приобрели наибольшую популярность; впрочем, полагаю, массовый читатель не уловил авторского посыла. Поверхностный читатель, читатель-зритель, радуется, когда загадка, казалось бы неразрешимая, вдруг бывает объяснена. Однако истинный смысл историй о Дюпене куда глубже. «Истина — вот моя конечная цель»[1], — говорит Дюпен своему товарищу. Я же уверен, что Эдгар По всего лишь вложил в уста Дюпена собственные свои убеждения. Истина и для него была единственной и высшей целью, поэтому-то его произведения смущают и отпугивают столь многих. Не таинственные обстоятельства ограбления или убийства являются настоящей загадкой, но человеческий разум. Во славу разума писал Эдгар По.
К слову, как читатель, и я открыл нечто новое — узнавание. Читая По, я чувствовал себя менее одиноким. Возможно, поэтому его смерть прочно заняла место в моих мыслях, в то время как другому поклоннику Эдгара По она просто испортила бы настроение на пару дней.
Мой отец говорил, что истину в мир несут трудолюбивые джентльмены уважаемых профессий, а вовсе не россказни журнального автора, щедро приправленные жуткими подробностями. В таланте отец пользы не видел. «Человек должен выполнять свои обязанности; большинству рядовых граждан Трудолюбие и Предприимчивость куда нужнее, чем Талант, ибо последний слишком избирателен и, хвала Господу, отнюдь не является залогом успеха», — твердил отец. Сам он вел торговлю продовольствием, но считал, что молодому человеку следует быть адвокатом, ибо «юриспруденция — уже сама по себе бизнес». Слово это отец произносил с придыханием. Разумеется, Питер загорелся идеей и вступил на адвокатское поприще с трепетом — будто на борт первого судна, что отчалило в Калифорнию, едва поползли слухи о золоте.
Таким образом, к известному возрасту Питер уже являлся помощником в адвокатской конторе с отличной репутацией. Там он взялся за кропотливый труд — составление «Справочника законодательных актов, изданных в штате Мэриленд с 1834 по 1843 год». «Справочник» не прошел незамеченным, и вскоре мой отец профинансировал собственную Питерову практику. Стало ясно, что мне придется учиться и работать под началом моего друга. Разумность плана исключала всякие поводы для возражений с моей стороны; я и не возражал, в мыслях не имел возражать — по крайней мере не помню этого за собой.
Зато помню, как в одном из писем Питер назвал меня счастливцем — я тогда еще учился в университете. «У тебя, — развивал мысль Питер, — будет доходная адвокатская контора, в которой стану служить и я, покровительствуемый твоим отцом; ты сможешь жениться, когда вздумается. Все цветы высшего балтиморского общества уже сейчас выказывают тебе благосклонность. О, будь я тобой, Квентин Кларк, будь мое лицо хоть вполовину таким же привлекательным, как твое, вот бы я развернулся! Уж я бы умел ценить досуг, праздность и роскошь, какие дарит человеку положение в обществе, сходное с твоим, Квентин Кларк!»