Читаем без скачивания Четыре цвета памяти - Александр Абрамов

Котов подошел ближе и склонился над этой "двойной" доской.

– Так не бывает, - сказал он тихо.

– Бывает, - раздалось в ответ.

Он поднял голову, испуганно вглядываясь в собственное отражение. Отражение не повторило его движения. Оно просто смотрело на него и улыбалось, явно забавляясь его испугом.

– А интересная у белых позиция, - усмехнулся человек в зеркале.

Котов скривился.

– Издеваешься? Что же интересного в разгроме?

– Ты же знаешь, что у белых не эта позиция, - подчеркнуло отражение в зеркале, - знаешь, только забыл.

– Что-то забыл, - согласился Котов, - но что?

– А ты вспомни.

Котов задумался. Как это было? Телефонный звонок бросил оперативную группу на тихую московскую улочку в районе Чистых прудов. Здесь, в старом доме, в большой и, как принято говорить, густонаселенной квартире примерно в десять часов вечера умер от инфаркта изобретатель Николай Логунов. Группу вызвал старшина милиции, у которого возникло подозрение, что инфаркт был рассчитанно обусловлен и сопровождался кражей крупной суммы денег из письменного стола пострадавшего. Деньги были найдены у его племянника, проживавшего в том же доме. Андрей часто заходил по вечерам к старику посидеть за шахматами, но ни разу не выигрывал.

И в этот вечер он был у дяди. Котов вспомнил торопливый говорок соседки:

"Я подошла к двери: ждала подругу. А он позвонил".

"Значит, вы открыли ему дверь?"

"Конечно. Он прошел к дяде, а я задержалась..."

"Почему?"

"Искала шарфик у вешалки. А у Логунова дверь рядом".

Соседка, конечно, врет. Никакого шарфика она не искала. Просто подслушивала. Племянник просил денег: не хватало двухсот рублей на квартирный пай.

"А Логунов?"

"Засмеялся. Предложил сыграть. Сначала, мол, партию, а потом о деле".

На допросе Андрей утверждал, что дядя все-таки дал ему деньги и он тотчас же ушел, никого в коридоре не встретил.

– Значит, все улики против него, - размышляя, сказал Котов. - Остался у дяди. Сыграли партию. Может быть, даже не одну. Ссора. У старика приступ, а племянник преспокойно уходит с деньгами.

– Значит, ты не веришь в виновность племянника?

– Не верю, - решительно произнес Котов.

– Ну что ж, - миролюбиво откликнулось отражение. - Проверим. Как мы уже понимаем, ключ к тайне в шахматной партии. Узнаешь позицию? Ты, конечно, шахуешь?

– Вечного шаха нет. Я проверил.

– Зачем тебе вечный? Начни с коня, g4. Так?

– Допустим.

– Дальше серия шахов: пешкой h, пешкой g, слоном d, ладьей h, и король черных в панике отступает на последнюю для него линию.

Котов поморщился: сколько раз он прикидывал этот бессмысленный вариант на доске.

– А потом? - устало проговорил он. - Потом король белых добровольно ложится на доску. Чистое туше, как говорят на ковре.

Человек в зеркале встал. Это был тот же Котов, только вывернутый справа налево и почему-то сугубо серьезный, как на торжественных заседаниях.

– Что вы нашли возле тела? - вдруг спросил он.

– Опрокинутую коробку с шахматами.

– И все? - усмехнулось отражение.

– Пожалуй, нет, - вдруг вспомнил Котов. - Ладья и три пешки лежали по другую сторону тела. Левый фланг! - закричал он. - Все ясно. Падая, он сбросил их с доски.

Последние слова он произнес как стихи. Все в нем пело.

– Ну вот и вспомнил, - спокойно констатировал зазеркальный его собеседник. - И сообразил. Конечно, ладья а и три пешки abc стояли на своих местах. Он не играл с племянником. Он в одиночестве разбирал классическую партию Ласкер - Томас.

Котов раскрывал и закрывал рот, как рыба на берегу, силясь что-то вымолвить, и не мог.

– Что с тобой? - услышал он.

Но ответить не успел. Ему показалось, что отражение в зеркале вдруг приобрело черты Родионова.

ЗЕЛЕНЫЙ

С того момента, как Котов спустился в сад, и до того, когда его отсутствие заметили на веранде, прошло не более пяти минут. Родионов первый увидел его у светящегося купола и сначала даже подумал, что он вопреки законам равновесия не стоит, а висит над ямой с метеоритом. Он подхватил его под руки и тут только заметил, что Котов как бы очнулся, а до того стоял не шелохнувшись и с закрытыми глазами.

– Столбняк или обморок? - пошутил он, когда они вдвоем со Славкой привели Котова на веранду.

– Ни то, ни другое, - сказал Котов. - Сон. Очень странный и очень результативный сон. Но почему наяву? И почему именно во сне я вспомнил забытое? - он обращался к Микульскому.

Тот ответил не сразу. Видимо, ответ был неясен ему самому.

– Трудно сказать. Может быть, ото результат излучения видимого или невидимого. Мгновенное напряжение памяти, как в опытах с электротоком. То, что хранилось в кладовой подсознательного, переключалось а область сознания. Нечто вроде химической реакции, в которой роль катализатора сыграло неведомое нам излучение. Впрочем, все это только догадки.

– А цвет? - спросил Котов.

– Какой цвет? - не понял Микульский.

– Был белый, стал желтый.

– А теперь зеленый, - сказал Славка.

Желтая хрустальная чаша над кратером действительно зеленела. Золотистый газ, клубившийся внутри нее, стекал все ниже и ниже, уступая место то мигающим, то сливающимся зеленым огням светофоров. Этот зеленый костер разрастался все шире и шире, заполняя всю трехметровую полусферу над кратером.

Неожиданно Славка молча одним прыжком перемахнул перила веранды.

Родионов обеспокоенно взглянул на Микульского.

– А это не опасно, Феликс Юрьевич?

Микульский молча пожал плечами: смешно, мол, его об этом спрашивать, когда явление непонятно даже специалистам.

А Слава уже застыл в котовской позе над кратером.

Он не потерял сознание, как и Котов. Сначала даже не заметил никаких существенных перемен ни в своих ощущениях, ни в окружающей его обстановке. Даже горячий ветер, пахнувший ему в лицо, показался жаром из кратера.

Но, вглядевшись, он не увидел ни развороченной ямы с метеоритом, ни бушевавшего над ней зеленого костра. Сбоку тянулась аккуратная глубокая канава-раскоп, уходившая сквозь слой песка в твердый глинистый грунт. Осыпающийся песок струйками стекал по стенкам раскопа на дно. Впереди подымались остатки разрушенной ветрами и временем крепостной стены, косо обрывавшейся у раскопа.

"Сплю, - весело подумал Славка, - что-то будет?!"

Он сразу вспомнил, где он и что именно его окружает. Сон воспроизводил прошлогоднюю летнюю практику в песках Каракумов. Но почему он один? Где же археологи? Очевидно, ушли к становищу, забрав свой нехитрый инструмент, рабочий день экспедиции, должно быть, уже закончен. Славка еще раз оглядел осточертевшие ему развалины древнего парфянского города, поправил на голове тюбетейку и подкинул ракеткой теннисный мяч.