Читаем без скачивания Песня сердца Вандер Квин - Кейт Гордон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему? – зачарованно спросила Вандер.
Она никогда не была в большом городе. Хотя слышала, что здания там даже выше, чем Дирлиф-Холл, и есть огромные отели, перед которыми стоят специальные люди в цилиндрах и перчатках, а внутри допоздна танцуют женщины в сверкающих платьях. В городе можно купить любую еду, какую захочешь и когда захочешь. И на каждом углу есть книжные магазины и библиотеки, в которых хранится двадцать тысяч книг.
– Много мафии, – ответила Мейбел беспечно, а Вандер постеснялась спросить, что такое мафия.
Некоторое время стояла тишина, не считая далёких криков других девочек, беготни ящериц в траве и фырканья Холлоу.
Хе-хе.
Кар.
«Замолчи», – громко подумала Вандер, надеясь, что он услышит её мысли – ведь ему часто это удавалось.
– А ты где живёшь? – наконец спросила Мейбел.
Вандер знала, что этот вопрос прозвучит. Она знала, что рано или поздно придётся сказать Мейбел правду. Но в душе у Вандер что-то сжалось и съёжилось.
А вдруг Мейбел, узнав про всё, что у неё не так и чего ей недостаёт, решит, как другие девочки, что не понимает Вандер? Что больше она не может с ней разговаривать? Что они не могут дружить?
Это будет… трагедия.
Но Вандер не умела врать. Она никогда этому не училась. Поэтому, уставившись на свои бледные пальцы, она храбро сказала правду.
– У меня нет дома, – ответила Вандер. – Но есть комната. – Она взглянула на Мейбел. – Хочешь посмотреть?
Глава 4
Комната Вандер
Вандер и Мейбел сидели на колючем шерстяном одеяле в каморке за архивом.
Вандер теребила нитку и ждала, когда Мейбел заговорит. В животе у неё стягивался узел. За окном, на ветке серебристой берёзы Холлоу терзал пурпурного червя. Время от времени он заглядывал в комнату, но когда Вандер смотрела на него, ворон отворачивался.
До неё доносилось его ворчание:
– Ей не понравится. Здесь темно и скучно. Она убежит. Помяни мои слова. Она убежит и не вернётся. Может, это и к лучшему.
– Здесь… прекрасно, – сказала Мейбел.
Вандер выпустила нитку и взглянула на Мейбел открыв рот.
– Правда? – шёпотом спросила она. – Тебе нравится?
– Я в восторге! – ответила Мейбел и захихикала. – Это же твой собственный маленький мир!
Вандер обвела взглядом комнату, пытаясь увидеть её глазами Мейбел. Ряды книг в пыльных кожаных переплётах как будто обрели особое волшебное обаяние. Маленькая свечка, воткнутая в старую бутылку – Вандер зажигала её, когда ночи становились слишком тёмными, – казалась гораздо романтичнее и интереснее.
У героинь в книжках были свечи, так ведь? Они читали при них по ночам, как Вандер. Она давно мечтала о фонаре, но сейчас… сейчас свечка выглядела просто замечательно – если смотреть на неё глазами Мейбел.
Даже паутина казалась серебристее и как будто сияла. И грубое шерстяное одеяло…
Вандер цеплялась за это одеяло столько лет, хотя, в общем, не нуждалась в нём. Но ей казалось, что от него пахнет матерью. Возможно, уже не пахло; скорее всего, все напоминания о матери – частички кожи, выпавшие волосы – давным-давно исчезли, превратились в пыль.
Но Вандер представляла, что в одеяле по-прежнему что-то заключено. Что её мать – часть одеяла, а одеяло – часть матери. Его ветхость не имела никакого значения, пока Мейбел не села на него – и тогда показалось, что одеяла хуже нет на свете.
Но теперь…
Теперь оно казалось самым роскошным из всех одеял. Мягкое, уютное, богатое. Это одеяло могло принадлежать какой-нибудь французской виконтессе.
– Здесь неплохо, – Вандер пожала плечами и покраснела, пытаясь скрыть гордость. – Хотя иногда одиноко.
Мейбел покачала головой:
– Это не одиночество. Это свобода. Дома мама и папа вечно кружат надо мной как мухи. Когда закончатся уроки, они придут, будут трясти решётку и звать меня. Вот почему сегодня утром я задержалась. Они хотели меня проводить. Донести сумку. Познакомиться с учительницей. Проследить, чтобы я села за нужную парту… – Мейбел вздохнула и закатила глаза. А потом заметила что-то в лице Вандер – болезненную гримасу или проблеск грусти. – А ты как живёшь? – негромко спросила она. – Кто твои мама и папа? Где они?
– Мать, – поправила Вандер. – У меня всегда была только мать. Моя… – она припомнила слово, которое произнесла Мейбел, – …моя мама. И она давно меня покинула.
– О… – Мейбел склонила голову. – Ты, наверное, по ней тоскуешь. Ну конечно. Но в чём-то тебе повезло. Ты можешь делать что хочешь.
Вандер улыбнулась:
– Да.
– Ты много плакала, когда её не стало? – тихо спросила Мейбел.
Вандер помедлила. Стыд, казалось, уже не вмещался внутри. Но она знала, что не сумеет солгать.
– Я не плакала, – призналась она.
– Я тоже редко плачу, – кивнув, сказала Мейбел. – Хотя некоторым это не нравится.
Мейбел кашлянула и как будто чуть-чуть побледнела, но без свечи в комнате стоял полумрак, так что, возможно, Вандер просто показалось. Это она была бледная, а не Мейбел. Мейбел была соткана из солнечного света.
А затем, прямо над потолком, нетерпеливо зазвонил старый школьный колокол. Начинались уроки.
Мейбел встала и протянула руку Вандер.
– Тебя поднять? – спросила она.
Вандер помедлила. Она подумала, что взять Мейбел за руку было бы очень приятно. Рука у неё, наверное, тёплая. Но она покачала головой.
– Не надо, – сказала Вандер. – Я привыкла справляться сама.
Мейбел улыбнулась:
– Один – ноль.
В душе Вандер вспыхнуло такое яркое сияние, что оно, казалось, непременно должно было вырваться наружу.
Тем не менее она поднялась сама.
– Она всё поймёт, – каркнул Холлоу. – В конце концов она тебя бросит. Это лишь вопрос времени.
– Хватит, Холлоу, – прошипела Вандер.
Он ошибается.
Мейбел не бросит её. Никогда.
Разве такое идеальное существо может исчезнуть?
Глава 5
Джорджиана Кинч
Вандер и Мейбел сидели рядом за партой в классе госпожи Гэллоу. Госпожа Гэллоу стояла у доски и писала. Её пальцы были белыми от мела и оставляли отпечатки вокруг букв, напоминающих маленьких жучков.
Вандер больше всего любила эту часть урока. Ей нравилось наблюдать, как слова появляются на доске – абсолютно белые на абсолютно чёрном фоне. Они походили на распускающиеся цветы.
Сегодня госпожа Гэллоу выписывала фразу из книжки, которую Вандер любила.
Конечно, Вандер любила читать. Книги разговаривали с ней, когда все остальные молчали. Так было всегда. Когда мать торопилась на урок, она оставляла крошку-дочку в обществе стопки книг. Их персонажи стали первыми друзьями Вандер. А когда мать возвращалась после уроков, Вандер взволнованно рассказывала ей о приключениях, которые пережила со своими друзьями. Мать говорила: «Какое счастье, что здесь есть такие умелые няньки, которым я могу доверить мою дорогую дочку».
Когда матери не стало, книги сделались самыми верными спутниками, не считая Холлоу. Библиотека была её любимым местом – в дождливые дни она сидела там во время большой перемены. В хорошую погоду она, разумеется, проводила время на улице, с Холлоу, но когда шёл дождь, она забивалась в дальний угол и читала, пока не начинал звонить колокол. После уроков она возвращалась и сидела в библиотеке до темноты.
Вандер прочитала все книги в библиотеке минимум по три раза. Некоторые она перечитывала, пока не запомнила наизусть.
Например, ту книгу, фразу из которой госпожа Гэллоу сейчас выводила на доске. Вандер повторяла про себя слова, которые писала учительница.
«Куда ты попадаешь во сне?» – спросил мальчик у девочки с серебряными глазами.
«Я делаю выдох и лечу. Поднимаюсь к самым облакам и выше. Я лечу к звёздам»[2].
– Ты читала эту книжку? – спросила Мейбел.
Вандер кивнула:
– Я их все читала.
– Это прямо чудо, – с улыбкой ответила Мейбел.
Девочка, сидящая впереди, повернулась. Волосы у неё были белые как снег. Падать на лицо им не позволяла ленточка цвета смородинового
