Читаем без скачивания Испытание - Нисон Александрович Ходза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Про это батя мне не рассказывал…
— О чем я не рассказывал? — Мальчики не заметили, как появились в комнате их отцы. В глазах Тимофея Петровича еще не угас веселый блеск. — О чем же я тебе не рассказывал? — снова спросил он.
— Владик говорит, что ты герой! — выпалил Юрась.
Тимофей Петрович рассмеялся.
— Какой я герой? Герои, знаешь… Это люди особые…
— Особые? — переспросил Иван Васильевич. — Ну, значит, 'ты особый. Тогда, в Крыму, ты вел себя геройски…
— Обстоятельства так сложились, Ваня. Случайность…
— Какая случайность?
— Ты же знаешь, контрразведка схватила. Попал в переделку. При чем тут геройство?
— Слушай, друг! — голос Ивана Васильевича звучал недовольно. — Такая скромность никому не нужна. Пусть дети знают, кто их отцы. С кого же им брать пример, как не с отцов? А? Разве я не прав?
— Ну уж это ты того… Есть у нас, слава богу, с кого брать пример: Щорс, Чапаев, Фрунзе…
— Не Щорс, а мы в ответе за наших детей. Если мой Владька окажется трусом, кто ж в этом будет виноват — Фрунзе? Чапаев? Ерунда! За детей отвечают отцы, в первую очередь отцы!
— С этим я не спорю…
— Тогда нечего скромничать. — Иван Васильевич посмотрел на Юрася: — Гордись своим батькой, старик!
— Ах, Иван. Ну правда же…
Тимофей Петрович был смущен и, чтобы скрыть смущение, сердито спросил ребят:
— Что вам торчать в хате? Мало в лесу места?
— И верно, — поддержал Иван Васильевич. — А ну, кругом марш!
— Мы построим в лесу шалаш! — сказал Юрась. — И чтобы спать там!..
— Славная затея! Как ты считаешь, Иван?
— Разрешить и одобрить!
— Вот и ладно! Топор, лопата, пила — в сарае. Чтобы к вечеру все было готово!
Мальчики бросились из дому.
Тимофей Петрович посмотрел им вслед:
— Обкатали мы им дорогу, хлебнули ради их счастья и горького и соленого! Зато избавили навсегда детей наших от нищеты и горя.
— Хорошо, коли навсегда… Только боюсь я, Тима, что это… Ну, да ладно! Может, так и есть, как ты говоришь…
И снова они вспоминали дни своей молодости и никак не могли наговориться. В лесу, как заводная, куковала кукушка, чуть слышно шелестели листья, сновали деловито золотые пчелы и воздух дрожал от тепла и света. Далеко за лесом наползали, громоздились высокие сизые тучи и неожиданно раскатился яростный летний гром.
— Точно снаряд разорвался! — сказал Тимофей Петрович.
На рассвете, когда мальчики спали в шалаше крепким сном, к дому лесника подъехала эмка. Молодой чубатый водитель дал короткий сигнал и вылез из кабины. В дверях появились Коробов и Марченко.
— По приказанию секретаря райкома товарища Спивака явился в распоряженье полковника Коробова! — доложил шофер и козырнул.
— Спасибо, товарищ, — сказал Иван Васильевич. — Сейчас двинемся. Прощай, Тима.
— Езжай спокойно, — грустно проговорил Тимофей Петрович. — За Владиком я присмотрю…
— За него не тревожусь. Знаю, пока ты дышишь, — ничего плохого с Владькой не случится… Прощай, дружище!
НА НЕОБИТАЕМОМ ОСТРОВЕ
— Может, нам поробинзонить, хлопцы? — спросил как-то утром Тимофей Петрович.
— Обязательно! — закричал Юрась. — Поедем на Тимуровский! Или нет, на Морозовский! На Морозовском дно лучше!
— Ты не забыл, как управлять мотором?
— Помню, конечно! Когда же поедем? Сегодня? — горячился Юрась.
— Что скажет Владик?
— Вы про что?
— Хотим поробинзонить пару деньков…
— Как это?..
— Ах, да! Ты же не знаешь! Юрась, расскажи. Я тороплюсь на вырубку.
— Значит, мы сегодня не поедем? — у Юрася вытянулось лицо.
— Почему не поедем? Сейчас начало восьмого. Я долго не задержусь.
— Знаю, как не задержишься… Всегда так…
— Не хнычь! Начинайте-ка собираться…
Едва Тимофей Петрович скрылся за деревьями, как на Юрася посыпались вопросы:
— Куда мы поедем? На чем? Дядя Тима говорил о моторе…
— Мы с батей любим робинзонить. Садимся в моторную лодку, берем побольше хлеба и едем на необитаемый остров. У нас их четыре. Я им всем дал названия. Запомни: Корчагинский — в честь Павки Корчагина. Читал?
— Два раза!
— Морозовский — в честь Павлика Морозова. Тимуровский! А еще есть остров… он называется… он называется Юрьевский… — закончил скороговоркой Юрась.
— А это в честь кого? В честь Юрия Милославского? Ты читал?
— Не читал. Я не в честь назвал… Я просто так… Это случайно вышло, что меня зовут Юрий и остров Юрьевский… А то еще есть Красный остров. Там я не был. На других островах был, а на этом — нет.
— А почему?
— Он не на реке, он на Гиблом болоте. К Гиблому у нас никто не ходит. Один только почтальон Кручина не боится. Он там во время гражданской войны партизан прятал…
— Как же они жили в болоте?
— Они жили не в болоте, на Красном острове. В том-то и дело…
— И враги не знали, что они там прячутся?
— Знали! Только не могли напасть на этот остров. Он же среди болота. Никто, кроме Кручины, не знает к нему тропинки. Никто!
— Вот бы нам туда!..
— Я просил батю. Он — ни за что! Говорит, что надо по кочкам прыгать, а оступишься — сразу с головой в болото уйдешь. Не спастись! Робинзонить там все равно нельзя… Ты червей насаживать умеешь?
— Не знаю, — замялся Владик.
— Как не знаешь? Умеешь или нет?
— Дело в том, что я никогда их не насаживал. Но в руки брал… Прошлым летом… в пионерлагере. И ничего. Мне попался червяк… не особенно противный…
— У-у-у! Ты и червяка не умеешь насаживать! Вот так Робинзон! Ну, бери лопату! Идем!
В тени, у сарая, где буйствовали крапива и лопухи, они принялись копать червей.
— Держи лопату наклонно! — командовал Юрась. — Так! Правильно! Вот он! Клади его в банку!
Владик храбро схватил длинного извивающегося червяка и, стараясь не смотреть на него, бросил в банку из-под консервов.
— На такого можно и щуку поймать, — одобрительно сказал Юрась.
Очень скоро в банке, наполненной землей, копошились десятка три червей.
— Теперь проверим лески, — распоряжался Юрась. — Ты удочки умеешь забрасывать? Нет? Так я и знал… А вот и батя пришел. Идем скорее!
Тимофей Петрович стоял у крыльца и читал какую-то бумажку.
— Срывается наше путешествие, хлопчики, — со вздохом сказал он.
— Почему? Почему срывается?! — закричали одновременно Юрась и Владик.
— Потому что меня вызывают в Гладов, на конференцию. Съедутся лесники со всего района. Вернусь только в среду к вечеру.
— Вечно так… — дрожащим голосом сказал
