Читаем без скачивания Эмблема предателя - Хуан Гомес-Хурадо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Долгими бессонными ночами книготорговец размышлял о том разговоре на палубе с Загадочным Одноглазым, как его ласково окрестил младший сын Гонсалеса Хуан-Карлос.
Мальчик никогда не уставал слушать эту историю и выдумывал самые невероятные версии относительно личности спасенных. Но в особенности в него вселяли энтузиазм последние слова. В немецком словаре он нашел их значение, и медленно повторял, словно так понимал лучше.
- Verrat - предательство. Rettung - спасение.
Книготорговец умер, так и не разгадав загадку, скрывавшуюся за эмблемой. Его сын Хуан-Карлос унаследовал этот предмет, а также книжный магазин. Однажды в сентябре 2002 года в магазин зашел старый и малоизвестный писатель, чтобы представить свою последнюю книгу о масонстве. На презентацию никто не пришел, и чтобы убить время и немного смягчить дискомфорт гостя, Хуан-Карлос решил показать ему фотографию эмблемы. Увидев ее, писатель изменился в лице.
- Откуда у вас это фото?
- Это старый значок, принадлежавший моему отцу.
- Он до сих пор у вас?
- Да. По треугольнику с номером 32 мы пришли к выводу, что это...
- Масонский символ. Наверняка подделка, судя по форме креста и по бриллианту. Вы его оценивали?
- Да. Стоимость материалов - около трех тысяч евро. Не знаю, есть ли какая-нибудь историческая ценность.
Писатель несколько секунд смотрел на фото, прежде чем ответить. Его нижняя губа дрожала.
- Нет-нет. Определенно нет. Разве что как диковинка... но сомневаюсь в этом. Хотя я хотел бы его купить. Ну знаете, для моих исследований. Я вам дам четыре тысячи евро.
Хаун-Карлос вежливо отклонил предложение, и писатель обиженно удалился. Он начал приходить в магазин ежедневно, хотя даже не жил в городе. Притворяясь, что копается в книгах, на самом деле он подглядывал за Хуаном-Карлосом поверх своих очков в толстой оправе. Книготорговец стал чувствовать за собой слежку. Однажды зимним вечером, когда он возвращался домой, ему показалось, что он слышит шаги за спиной. Спрятавшись за углом, он стал ждать. Через несколько мгновений появился писатель - скользящая тень, дрожащая в поношенном пальто. Хуан-Карлос вышел из укрытия и прижал его к стене.
- Это должно прекратиться, ясно вам?
Старик зарыдал и рухнул наземь, что-то бормоча и хватаясь за коленки Хуана-Карлоса.
- Вы не понимаете. Я должен им обладать.
Хуан-Карлос смягчился. Он проводил старика до ближайшего бара и поставил перед ним бокал с бренди.
- А теперь выкладывайте правду. Он очень ценный, так ведь?
Писатель помолчал, прежде чем ответить, изучающе глядя на книготорговца, который был на тридцать лет моложе и на пятнадцать сантиметров выше. Наконец, он решил, что игра проиграна.
- Он бесценен. Хотя мне он нужна не поэтому, - заявил он с презрительной гримасой.
- Тогда зачем?
- Ради славы. Славы открытия. Он послужит основой для моей следующей книги.
- Значок - основа для книги?
- Его хозяин. За годы исследований я смог воссоздать его жизнь, копаясь во фрагментах дневников, архивах, частных библиотеках... во всяких клоаках истории. Во всём мире о нем знает лишь десяток человек, не слишком общительных. Все они - масоны, Великие Мастера, и ни у одного нет всех фрагментов, только у меня. Хотя никто мне не поверит, если я об этом расскажу.
- Попробуйте рассказать мне.
- Только если вы мне кое-что пообещаете. Что позволите мне его увидеть. Всего разок.
Хуан-Карлос вздохнул.
- Ладно. Но при условии, что ваш рассказ покажется мне интересным.
Старик наклонился через стол и начал нашептывать книготорговцу тайную историю, которая до сих пор переходила из уст в уста, и те, кто ее знал, поклялись никогда о ней не рассказывать. Историю о лжи, о запретной любви, о забытом герое и убийстве тысяч невинных руками одного человека. Историю эмблемы предателя...
Непосвященный
1919 - 1921Где понимание не выходит за пределы личного
Символ непосвященного - это протянутая открытая ладонь, она одинока, но способна уцепиться за знания.
1
На ступенях особняка Шрёдеров была кровь.
Увидев ее, Пауль Райнер вздрогнул. Конечно, он не впервые в жизни видел кровь. С начала апреля по май 1919 года все обитатели Мюнхена пережили за эти тридцать дней столько кошмаров, сколько не ощущали за четыре года войны. В неспокойные месяцы между концом империи и провозглашением Веймарской республики несколько разных группировок пытались навязать свои интересы. Город захватили коммунисты и объявили Баварию советской республикой. Участились грабежи и убийства, когда Фрайкорпс [5] перерезали сообщение между Берлином и Мюнхеном. Повстанцы, осознавая, что времени у них мало, торопились расправиться с политическими врагами. Гражданских в основном казнили по ночам.
Так что Пауль уже видел кровь, но никогда перед дверью собственного дома. Крови было немного, как раз под косяком большой дубовой двери.
"Вот бы это Юрген брякнулся вниз головой и выбил себе все зубы, - подумал Пауль. - Может, тогда он оставит меня в покое хоть на несколько дней".
Он с грустью покачал головой. Вряд ли ему так повезет.
Ему было всего пятнадцать, но на сердце уже лежала горечь, как ленивые облака закрывают солнце в середине мая. Всего полчаса назад Пауль слонялся в кустах Энглишер Гартен, радуясь, что когда закончилась революция, он смог вернуться в школу, но не из-за уроков. Пауль всегда опережал сверстников, и даже профессора Вирта, который вызывал у него скуку. Пауль читал всё, что попадалось ему в руки, поглощая книги, как пьяница выпивку в день получки. В классе он лишь делал вид, что слушает, но всегда был первым.
Друзей у Пауля не было, как бы он ни старался с кем-то сблизиться. Несмотря на это, ему нравилось в школе, потому что там он проводил несколько часов без Юргена, который посещал академию, где полы не были покрыты линолеумом, а из парт не выламывали доски.
Он всегда возвращался домой, делая большой круг, чтобы зайти в Гартен - самый большой парк в Европе, и нынче днем он оказался почти пустынным, даже без вездесущих охранников в красных куртках, вечно покрикивающих на него каждый раз, когда он сходил с земляной дорожки. Пауль воспользовался этими обстоятельствами и снял поношенные ботинки. Ему нравилось ходить по траве босыми ногами, по пути он наклонился и рассеянно поднял одну из тысяч желтых листовок, которые самолеты Фрайкорпс разбрасывали над Мюнхеном на прошлой неделе, требуя безоговорочной капитуляции коммунистов. Он бросил их в урну. Он бы с удовольствием занялся уборкой всего парка, но сегодня был четверг, и он должен был натирать полы на четвертом этаже особняка, а эта задача займет всё время до ужина.
"Если бы там хотя бы не было его... - подумал Пауль. - В последний раз он запер меня в кладовке со швабрами и перевернул ведро грязной воды прямо на мрамор. Хорошо хоть мама услышала мои крики и вытащила до того, как вмешалась Брунхильда".
Пауль пытался вспомнить то время, когда его двоюродный брат не вел себя подобным образом. Несколько лет назад, когда они оба были маленькими и Эдуард привел их в Гартен за руку, Юрген ему улыбался. Это было мимолетное воспоминание, практически единственное приятное, когда дело касалось Юргена. Потом началась Великая война со всеми своими оркестрами и парадами. Туда-то и отправился Эдуард, помахав им рукой и улыбаясь, пока грузовик, где он сидел, набирал скорость, а Пауль бежал рядом, мечтая маршировать впереди, вместе со старшим двоюродным братом, сидеть рядом с ним и блистать в таком же потрясающем мундире.
Для Пауля война состояла из новостей, которые он каждое утро читал на стене полицейского участка по пути в школу на протяжении четырех лет обучения, иногда продираясь сквозь клубок чьих-то ног, что не составляло ему труда, потому что он был тощим, как нож. Там он с удовольствием узнавал о продвижении войск кайзера, которые каждый день захватывали тысячи пленных, занимали города и расширяли границы империи. Позже в классе он рисовал карту Европы и развлекался тем, что пытался угадать, где состоится следующее большое сражение и будет ли в нем участвовать Эдуард. Вскоре, и как-то незаметно для всех, "победы" стали происходить всё ближе к дому, а военные почти постоянно объявляли, что "отошли на заранее подготовленные оборонительные позиции". Пока, наконец, однажды огромный плакат не провозгласил, что Германия проиграла войну. Под ним был список того, чем придется за это расплачиваться, и весьма длинный.
Читая этот список и плакат, Пауль чувствовал, что его надули и обвели вокруг пальца. Вскоре уже не осталось и следа от того одеяла фантазий, которым он прикрывался от участившихся побоев Юргена. Славная война больше не дожидалась, пока Пауль повзрослеет и сможет встретиться с Эдуардом на фронте.