Читаем без скачивания Солнце на ладонях - Ирма Кокура
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Я набираю номер…»
Памяти Иры Ломтевой
Я набираю номерВ сгоревшую квартиру,Приснившихся историйДым утро шлет по миру,
Трещит промокшим флагомНа утреннем весеннемВетру, пространств бумагой.Среда как воскресенье.
И первый день декабрьский,Дым в небе, сон с тобоюНе скрыл в тепле коварстваИ пробудил нас с бою.
Иду навстречу ветру,Уже не только явноОдна, – и тайно, – к светуПечали безоглядной.
Так приходи же в гостиВ мой сон всегда под утро! —Остановилась осеньНавек со мной как будто.
Ты с неба осветишь мнеКороткую дорогу,Пока перо распишетВ стихах-мостах итогом
Рукою отчужденнойТе цифры, что сгорелиНа телефонном фоне —Испепелённом небе.
На глаз уставших ясностьЛожатся хлопья снега,И просьбы этой внятностьУместна ли для неба? —
Будь ангелом-хранителем моим,И путь мой обернётся вечным вальсомС бесплотной памятью на жизни миг… —Я жажду одиночества, останься!
Невозможная хроника
Неразделённую любовь разделит мир,И сломанные вещи пригодятся.Сквозные фразы в сорванный эфирБессмыслицей подарят час пространству,
Сведут с ума и в мой летящий домПодхватят с ветром, занесут больнуюУкраденную музыку как стонТвой, странница прекрасная в загуле.
Прохладным днём тем улицам сиятьИ возвращать быльём поросший век в дыханьеМладенцев нынешних, и мира связьПриблизит встречу у дороги дальней.
Я соберу желаний наших пыльВ их непрактичности с наклонных тротуаровС нелепицей страстей, когда полыньВ улыбке горькой одиночеств даром
Цветёт десятилетья красотойНенужной благородного искусстваСпеть соло целым хором за трубойВторой под скрипку первую без чувства,
В угаре догадаться, что вопросТвой в шутку был когда-то миру заданИ принят мной сегодня лишь всерьёз,И я над фотографией заплакал.
Весь этот бред бессонниц затяжнойЗвучит твоим: «Простите, а нельзя лиМне с вашим зонтиком (вопрос смешной)Сфотографироваться и оставить
Себя на память?»– этот сон пронзилМне душу, раны чьи ручьями стали.Неразделённую любовь разделит мир,Начавшийся нечаянным свиданьем.
«Когда во рту растает время, словно снег…»
Когда во рту растает время, словно снег,Когда за окнами белеет город,Избитый образ ручкою в рукеПопросится на голос, ветром сорван.
Нет ничего дороже времени теперь,И если б жизнь в нем не сгорала скороВ развоплощённой чистой красоте,Сегодня мне б себя уже не вспомнить.
Когда огонь питается огнем,О вечности любви упоминаньеНапрасно – это сердце устаетИ в страстных фразах снова отдыхает.
А вздор как бред: серьёзней нет потерьПотери времени, но свежесть ветраВесной все той же пахнет в январе;Слов нет, и Муза кстати, суть отвергнув.
Как натянуть тугие парусаЗдоровью лёгкие на лодках ребер,Прогнать простуду, глядя в небесаС небрежно нарисованного моря.
Как хорошо бывает иногдаЗабыть свой собственный вопрос, проснувшись,Не получить ответа никогда,Час потерять, чтоб два найти получше!
И сшила платье новое зимаСамой поэзии, пронзив восторгомСкорбь тишины – и словно белый флагПодол метелицей взметнул весь город.
Когда во рту растает время, словно снег,Такое неурочное для танцевИ для прогулок, будет на столеБумага таять на закате ясном.
Маросейка
Ангелы всю рыбу съели,Опустясь на Маросейку.«Что творите, Божье семя?»«Не могли найти лазейку.»
Ангелы в пейзаж попалиЭтим Рождеством пропащим,И с деревьев иней стаял,Неба рыба стала слаще.
К вечеру в снегу, что душуЛечит, грусть превозмогая,Ангелы на крышах глушат,Рыбу Маросейки жарят.
Невысокие домишки,Шум от транспорта звенящий,Остры выступы на крышахМаросейки настоящей.
Чем темнее – тем светлее,На деревьях снова иней,Красота снегов белеетНа пейзаже дерзких линий.
Кино
Из зеркала шкафа – твое отраженье,−Немного ты ранена вихрем времён,Обманной и сладкой любви пораженьеТебе никогда, милый друг, не соврёт.
На гвоздь ты повесишь красивую шляпу,В тулью вставишь свечку, и свечка сгорит,От времени шкаф деревянный обшарпан,Чудесный тебе открывается вид.
Утюг заплясал по вечернему платью,А ты выливаешь чернила на стол.Я время своё на тебя не потратил,О чём сожалею, упёршись в футбол.
И движется в зеркале наша картина,И многое скажет старинный предмет.Взгляни: там в углу запылился ботинок,А пары ему в этом доме и нет.
Натура
Ходят парами и пожилые супруги,И погода как будто для них,И Земля уж не вертится диском на круге,И открыты дороги мои.
Снова снег прикрывает черту горизонта,Тишину окружит ход машин.Открывайте же линию честного фронта,Чтоб огонь белый снег порешил.
Вот диптих, окровавленный страстью апреля,−Не ложитесь, супруги, в гробы.Там, на кладбище страшно спокойно, и млеетЖизнь сама, и тропинки мокры.
И на выезде…
Моя зрелость безликая дремлет поодаль,−Запечатать в конверт средоточие черт,Когда выйдет из зеркала каменный Гоголь,Не захочется мне, но разломан мольберт.
В эту лунную ночь я прошу реализма,−«Будь здоров», − мне сказали и отняли срок.В сизом дыме не жаждал я ваших стриптизов,−Кровь печатает несколько раненых строф.
И заткнёт ли мне рот власть солёного моря,−Я не в поезде ехал – летел под откос,Но мне скучно от раненых этих историй,−Я прошу только несколько выгнутых роз.
Терпкий запах диктует материи зрелость,Но разбудит меня только поезда свист,Только летней травы пережжённая прелесть,И танцовщицы спляшут на выезде твист.
В двух мирах
Для себя ли, будучи богатыми,Милостыню нищим подаём?В двух мирах, заслушавшись сонатами,Мы живём и жизнь не сознаём.
Для себя ль поступок «необдуманный»Совершаем мы, иль просто страстьДвижет нами милыми, беспутными,Чтоб мы, дети, наигрались всласть?
Мы похожи друг на друга. Всё-такиМы оригинальны, чтоб лучиГрели нас с небес, и мимолетнымиЖестами бравируем, кричим.
Отразившись в солнышке веснусчатом,Лишь при встречах проявим себя.Человек один не может, – лучше быНас преследовал влюблённый взгляд.
Знаем, что мертво всё, что обдуманно,И причуды, ах, зачем пример? —Мы творим невольно, ставши глупымиВ опыте средь опытных манер.
В чём причина редкой нашей щедростиИ улыбки незнакомцу вдруг?К жизни вкус, пристрастие к неверностиИ любовь к себе и к людям? Друг!
Для себя ли, будучи богатымиМилостыни знаний просим мы?Долгий сон, страх к страху и – заплатамиРедкие подарки нам даны.
И считают почти все иль многие,Что они – избранники небес.Это так. И, сердцем одинокиеК благу мы, удачливые в треск.
На душе, вконец поистрепавшейся,Радость от рисунка твоего,И спешим мы в рамку вставить, кажется,Твой рисунок и себя – давно.
И с души заплаты всё ж срываем мы,Обнажаем душу на ветру.Нет, не для себя оригинальныеЛюди, оценив свой дар – твой труд.
Баллада
Пьют ковбои, дым глотая,Смысля в карточной игре,Неустанно напевая,Я разлёгся на окне.
И пошла она вертетьсяВместе с нашим погребком, —Вспомнишь шум и запах детства,Вспомнишь то, с чем не знаком.
Не поднять дверь на канатахИ не выйти сквозь окно,Не предложишь девке плату, —Бродит кровь в ней, как вино.
Я пою, ковбои ж стихли,А бармен в петлю полез.То свеча, загаснув, вспыхнет,Но не видеть нам небес.
Там гроза загрохотала,Точно бесшабашный смехНаш, и ночь на час настала,Усыпив ковбоев всех.
Но она ко мне приходит,Ярким светом полыхнув:«Это дети, их заводятБесы, но не заведут».
И наутро все проснулисьПо домам в седьмом поту,Только мы бредем средь улиц:Я, бармен и та, глотнув.
О любви
Она повязала платок, точно шарфИ брошью его приколола.Жены и актрисы не выявлен шарм,И грусть на лице её снова.
Он шляпу так лихо пред ней заломил,Дал что-то понять, улыбнувшись.И вот, у обоих прибавилось сил,И звук пустоты был заглушен.
Надолго ли пара влюбленных вдвоёмВо времени нашем осталась?За здравье его, красоту ее пьёмИ ветра холодного шалость.
На, шпильки в причёску, красотка, твой блескНе должен пропасть, несомненно.Вся жизнь – это роли неопытных пьес, —Его ты задействуешь смело.
И вот, без печали идёте вдвоём,Поправ зло и боль, в современность,А мы мадригал вам весёлый поём,Его не сочтите за дерзость.
Безответная любовь
