Читаем без скачивания Рассказы - Джеймс Блиш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С самого начала было ясно, что германиевый стандарт не вечен. Должно было наступить время, когда найдут способ синтезировать этот металл с минимальными затратами, или откроют другой, более доступный полупроводник, или один из коммерческих центров сосредоточит в своих руках значительную долю оборота денег. Не имело смысла предсказывать, как именно начнется кризис, чтобы понять, что этот кризис натворит в галактической экономике. Случись он немного раньше, когда в тысячах звездных систем еще не утвердился новый стандарт, его последствия вполне могли бы иметь временную природу.
Но германиевый стандарт рухнул, и вместе с ним — экономический фундамент летающих городов. Германий отправился в преисподнюю, вслед за деньгами из проводящих металлов. Из непроводников самыми ценными веществами в галактике были антиатапические лекарства. Новые деньги были основаны на лекарствах против старения.
В качестве денежного стандарта лекарства эти не оставляли желать лучшего. Они отлично соответствовали всем требованиям. Их можно было разводить — эквивалент «разменной монеты». Их невозможно было синтезировать. Любая другая форма подделки легко обнаруживалась посредством биопроб и других простых анализов. Лекарства эти были редки, очень редки. Они требовались всем и везде. Источники их добычи были немногочисленны, и поэтому их было легко контролировать.
К несчастью, межзвездным кочевникам, окам, лекарства эти были необходимы именно как лекарства. Они не могли себе позволить использовать эти лекарства вместо денег.
С этого момента оки перестали быть представителями своеобразной кочевой космической культуры. Они превратились в галактических бродяг, межзвездную рвань, в Галактике для них больше не было места.
За пределы Галактики торговые маршруты летающих городов никогда, естественно, не выходили.
Город этот был стар — в отличие от мужчин и женщин, которые его населяли. Те просто жили долго — а это совсем разные вещи. И как у любого разумного существа древнего возраста, старые грехи города притаились почти у поверхности. Только тронь — и они выскакивали, как чертик из коробочки — то в обличье ностальгии, или под видом самоупреков. Стало трудно выудить какие-либо сведения у Отцов города, не подвергнувшись нудной проповеди, тон которой отличался высоким морализмом — насколько это было возможно для машин, чьей высшей моралью являлось стремление выжить.
Амальфи прекрасно понимал, на что идет, попросив Отцов города сделать обзор Реестра Нарушений. Он получил свой обзор — и еще как! Они ему все выдали, вплоть до того дня двенадцать столетий назад, когда они обнаружили древние подземные коридоры города не убирались с самого начала полета. Жители города впервые узнали в тот день, что в городе есть еще и тоннели.
Но Амальфи проявил терпение и упорство, хотя на правое ухо давил наушник. Из сумбура мелких жалоб и тоскливых сожалений о потерянных возможностях ему удалось выудить кое-что определенное и в высшей степени важное.
Официально репутация города так и не была восстановлена после дела с захватом Утопии, когда полиция предъявила ордер на эвакуацию, а город не смог исполнить приказа. В дальнейшем, по ходу этого же дела, городу предъявили обвинение в технологической измене в период стоянки на соседней планете, Хрунте, — не такая уж серьезная вещь, как может показаться, но хороший повод как следует оштрафовать провинившегося, — и город покинул место действия с неаннулированным обвинением в реестре. К тому же они сыграли с легашами маленькую шутку, и едва ли последние успели о ней позабыть. Ничего противозаконного, конечно, но над легавыми здорово потешались все оки в галактике, а легавые сильно не любят, чтобы над ними потешались.
Потом случился казус с транспортировкой Она. Город выполнил условия контракта с планетой до последней запятой, но, к сожалению, это невозможно было доказать — Он давно в пути к туманности Андромеды и свидетельствовать в защиту города не может. Что касается легавых, они были уверены, что город просто уничтожил планету — идея столь же нелепая, сколько и привлекательная для космической полиции.
Хуже всего — город действительно принимал участие в Походе на Землю. Это была трагедия от начала и до конца, и из нескольких сотен летающих городов уцелела горстка. Поход стал результатом общегалактической депрессии, которая последовала за падением германиевого стандарта. Амальфи принял участие в Походе, потому что лучшего выбора не существовало, — в системе, в которой начался Поход, его уже обвиняли в нескольких преступлениях, которые город, если разобраться, вынудили совершить, — и он сделал все, что было в его силах, чтобы из кровавой бойни Поход стал круглым столом переговоров, но бойня все равно случилась. В хаосе галактической катастрофы утонули голоса городов, сохранявших благоразумие, включая город Амальфи.
Амальфи грустно вздохнул. Судя по всему, земная полиция в конце концов не забудет город Амальфи. По двум причинам, не более. Первая: в городе имелся длинный Реестр Нарушений, и сам город все еще жил, следовательно, его стоило привлечь к ответственности. Вторая, город этот улетел в направлении Большого Магелланова Облака, то есть, в том же направлении, что и другой город — более старый, зловредный город, — тот самый, что натворил кровавых дел на Торе-5. Название этого города по-прежнему заставляло морщиться как легашей, так и всех уцелевших оков, без разницы.
Амальфи отключил канал связи с Отцами города, которые не успели еще добраться до конца воспоминаний, вытащил из натруженного уха наушник. Перед ним простирался пульт управления городом. Польза от этого пульта еще была, но главный его блок был мертв навсегда — тот, что использовался при полетах от одной звезды к другой звезде. Город совершил посадку, и выбора у города не оставалось, нравилось им это или не нравилось: им придется, так или иначе, завладеть этой несчастной планеткой.
ЕСЛИ ТОЛЬКО ЛЕГАВЫЕ НЕ СУНУТ НОС. Облака Магеллана неуклонно и с возрастающей скоростью удалялись от родной галактики. Промежуток достиг столь значительного размера, что городу Амальфи пришлось использовать управляемую планету как стартовый ускоритель. Легавые не сразу примут решение — стоит ли преследовать один-единственный летающий городишко? Им понадобится время. Но в конце концов они примут решение. Чем успешнее будут они вычищать родную галактику от бродяг-оков, — а не было сомнений, что полиция уже расправилась с большей частью летающих городов, — тем сильнее желание выловить последних отбившихся от стада овечек.
Амальфи не верил, что звездное скопление-сателлит, такое, как Магелланово, сможет обогнать землян в области технологии. Ко времени, когда легавые решат наконец броситься в погоню за сбежавшим городом, их техника будет на уровень выше той, которой пользовался Амальфи. Если легавые захотят преследовать их в Большом Магеллановом Облаке, они найдут способ. Если…
Амальфи поднял наушник.
— Вопрос: может ли необходимость поймать нас оказаться достаточно острой, чтобы они пошли на разработку необходимой технологии?
ДА, МЭР АМАЛЬФИ. НЕ ЗАБЫВАЙТЕ, В ОБЛАКЕ МЫ НЕ ОДНИ. НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ТОР-5.
Вот оно — древнее клеймо. Из-за него оков ненавидели даже на планетах, где и в глаза не видели летающего города. Имелось очень мало шансов, что город, сотворивший бойню на Торе-5, успешно достиг Большого Магелланова Облака — слишком давно это было. Но даже исчезающе малый шанс заставит легавых наведаться в эти места, если верить Отцам города. Рано или поздно они придут и уничтожат город Амальфи — во искупление преступления, память о котором все еще была жива.
«Не забывайте Тор-5». Не будет покоя городам оков, пока память о зверски уничтоженной планете жива. Даже здесь, в глуши скоплений-сателлитов родной звездной чечевицы.
— Начальник? Прошу прощения, мы не знали, что вы заняты. У нас готов рабочий график. Как только сможете взглянуть…
— Я могу прямо сейчас, Марк, — сказал Амальфи, поворачиваясь спиной к пульту. — Привет, Ди. Как тебе планета?
Девушка с Утопии улыбнулась.
— Очень красиво.
— Преимущественно, — согласился Хейзлтон. — Но Пустошь — уродливое место. В остальном же — прелестная планета, даже не скажешь, судя по способу, которым они возделывают землю. Она заслуживает лучшего, чем крошечные заплатки-поля. Сельское хозяйство здесь еще в зародыше. Даже я знаю способы получше тех, которые известны местным крестьянам.
— Ничего удивительного, — сказал Амальфи. — У меня есть теория прокторы сохраняют власть с помощью запрета на знания, включая сведения из науки сельского хозяйства, если последние хотя бы чуть-чуть поднимаются над уровнем крайнего примитива. Нет нужды говорить, что такая политика — тоже крайний примитивизм.