Читаем без скачивания Накануне мировой катастрофы - Юрген Граф

Такая истерическая реакция на высказывания, которые опираются только на доказанные исторические факты, показывает, что мы в Германии действительно вступаем на минное поле, когда затрагиваем определенные темы. Табу № 1 — это комплекс тем «Евреи — Третий рейх». Так же совершенно нежелательны реплики, которые прямо или косвенно могут способствовать снятию вины с национал-социализма.

Студент: Но это совершенно нормально, учитывая деяния национал-социалистической диктатуры! Неужели вы хотите реабилитировать Гитлера и его режим?

Ф. Брукнер: Встречный вопрос: считаете ли вы, что, например, ложь о мыле из человеческого жира следует рассказывать и дальше, чтобы не снимать вины с Гитлера и его режима? Нацист ли я, если вместе с израильскими специалистами по Холокосту Шмулем Краковским и Иегудой Бауэром утверждаю, что это мыло — изобретение ангажированных журналистов?

Студент: Нет, не считаю.

Ф. Брукнер: Я им действительно не являюсь, равно как не становлюсь автоматически коммунистом, когда утверждаю, что число жертв, приписываемое многими антикоммунистами большевистскому режиму, завышено. Иногда приходится читать, что жертвами террора Ленина и Сталина стали 60 миллионов человек. Тот, кто, опираясь на архивные материалы, доказывает, что подлинное число гораздо меньше, не становится от этого приверженцем Ленина или Сталина и не оправдывает красный террор, а просто исправляет историческую ошибку. Надеюсь, мы едины в этом мнении? Я не слышу возражений и, следовательно, могу сделать вывод, что по данному вопросу разногласий между нами нет.

Студент: Господин Брукнер, вы регулярно бываете в России и хорошо понимаете по-русски. Считаете ли вы, что в России, так же, как в Германии, есть табу, нарушение которых может повлечь за собой печальные последствия? И если да, то какие?

Ф. Брукнер: Вероятно, нет ни одного общества, которое обходилось бы без табу, и ни одной страны, где не вспыхивали бы споры при высказывании определенных мнений по историческим или политическим вопросам. Из практики могу судить, что так обстоит дело в России, например, с тезисом, согласно которому вторжение немецких войск в СССР в июне 1941 года было превентивной мерой и вермахт тем самым только предупредил советское наступление.

Студентка: Да, этот тезис защищает эмигрант, который под псевдонимом Виктор Суворов написал ряд книг, в частности «Ледокол». Но представители официальной исторической науки крайне низкого мнения об этом «Суворове», потому что его утверждения документально не подтверждены.

Ф. Брукнер: Я читал только одну книгу Суворова — «Ледокол» и согласен с вами, что она имеет скорее беллетристический, чем научный характер. Правда, тезис о нападении как превентивной мере защищают и более серьезные авторы, такие как недавно умерший военный историк Иоахим Хофман [9], но я не хотел бы сейчас вдаваться в подробности по этому вопросу, потому что он не имеет ничего общего с тем предметом, который мы вскоре будем рассматривать. Я думаю сейчас совсем о другом. В России почти все историки и большинство населения отвергают тезисы Суворова. Запрещены ли его книги по этой причине?

Студент: Ничего подобного, их можно купить почти в любом книжном магазине.

Ф. Брукнер: Это и есть главная проблема! Тезис о превентивном нападении в вашей стране можно свободно обсуждать, а в Германии подобные вопросы современной истории — нет, на них объявлено «табу».

Дамы и господа, я хотел бы сказать правду: в вашей стране сегодня гораздо больше свободы слова, чем в моей. В Германии такой доклад я не смог бы прочитать публично ни при каких обстоятельствах — это сразу же повлекло бы за собой судебное преследование.

Студентка: Честно говоря, нас это удивляет.

Ф. Брукнер: В ближайшее время у вас будет еще много поводов удивляться. Удивление вызовет у вас, к примеру, статистика, которую я хотел бы вам предложить. Это данные высшей официальной организации ФРГ — Ведомства по защите Конституции, которое подчинено федеральному МВД. Они показывают весь размах политических преследований в якобы «самом свободном в немецкой истории государстве». В них фигурируют т. н. «пропагандистские преступления», то есть преступления по политическим мотивам, но не связанные с насилием.

С 1994 по 2004 год, т. е. за 11 лет, в ФРГ были возбуждены 117 344 судебных дела по политическим мотивам, в том числе 101 310 против «правых экстремистов», 6807 против «левых экстремистов» и 9227 против «иностранных экстремистов», таких как приверженцы сепаратистской курдской партии ПКК. Эта статистика выглядит следующим образом [10]:

Студент: Но вы сами подчеркнули, что статья 5-я немецкой Конституции гарантирует свободу слова. Как же возможны при этом политические преследования? На какие параграфы вообще опирается юстиция, когда устраивает политические процессы?

Ф. Брукнер: Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что и Конституция бывшего Советского Союза гарантировала свободу мнений. От теории до практики часто — как от неба до земли. Основой для политических процессов у нас служат, прежде всего, § 130 и 131 свода уголовных законов. Первый из них карает «натравливание народов друг на друга», второй — «разжигание ненависти». И то, и другое — очень расплывчатые понятия, и часто крайне трудно понять, за какие высказывания будут преследовать, а за какие — нет. Но факт есть факт: в ФРГ постоянно идут политические процессы и в наших тюрьмах сидят политические заключенные.

Студент: Сколько?

Ф. Брукнер: Я не могу назвать вам точную цифру, так как официальной статистики нет, но полагаю, что несколько сот. Число ежегодно возбуждаемых политических дел не позволяет сделать вывод о числе политзаключенных, потому что, во-первых, не каждое дело доходит до суда, во-вторых, не каждый процесс заканчивается осуждением и, в-третьих, большинство обвиняемых отделывается штрафами или условным осуждением.

Студентка: Можете ли вы привести несколько конкретных примеров политических преследований в Германии?

Ф. Брукнер: Конечно. Пример первый. Газета «Франкфуртер Рундшау» 4 июля 2001 г. сообщила, что один человек за частное письмо журналисту, в котором он написал, что здоровый народ должен защищаться от «вторжения нежелательных иностранцев», был оштрафован на 21 500 марок. Этот человек настоятельно просил журналиста не публиковать его письмо, но журналист, тем не менее, сделал это, в результате чего против автора письма сразу возбудили уголовное дело за «натравливание народов друг на друга», которое закончилось обвинением и приговором. Отметим, что этот человек не требовал изгнать из Германии вообще всех иностранцев, а выступал только против «нежелательных иностранцев», например, преступников.

Второй пример касается автора национальных немецких песен Франка Реннике и его жены Уты [11]. Франка Реннике обвинили, в первую очередь, за его «Песню об изгнанных с родины», в которой речь шла о судьбе восточных и судетских немцев, изгнанных после Второй мировой войны с родины. Чтобы конкретно показать вам, за что сегодня в ФРГ можно угодить под суд, я приведу вам две строчки из этой песни. Она начинается так:

Над трупом малыша мать горестно сидит;

Он, как и многие, был голодом убит.

Из тех, кто в спешке покидал родной порог,

Кто видел горе на обочинах дорог?

Через несколько строф Реннике выступает против заполонения Германии чужеродными элементами:

Как будто вымер мой родной народ,

Творит, что хочет, чужеземный сброд,

И сотрясают наши небеса

Гортанные, чужие голоса.

За эту песню Франк Реннике был приговорен к 17 месяцам тюрьмы условно; его жена У та, которая участвовала в распространении его творчества, получила пять месяцев условно. К тому же суд конфисковал многочисленные компакт-диски и кассеты Реннике и 36 000 евро, полученных от их продажи.

Третий пример. Гораздо суровей, чем супругов Реннике, суд покарал Адриана Прейсингера, который распространял компакт-диски с так называемой музыкой «правых». В конце 2002 года земельный суд в Дрездене приговорил его к трем годам тюрьмы, причем срок не был условным [12].

Эти примеры дают представление о том, какими могут быть последствия нарушения требований «политкорректности». Но последовательней всего юстиция ФРГ выступает не против критиков засилия инородцев, не против авторов нежелательных песен и производителей компакт-дисков, а против т. н. «ревизионистов», которые ставят под сомнение расхожие представления о Холокосте во время Второй мировой войны.

Студентка: Но какой разумный человек может ставить под сомнение Холокост? Ведь есть неоспоримые доказательства преследования евреев в Третьем рейхе. Тот, кто отрицает эти очевидные факты, может руководствоваться только злонамеренными мотивами, чтобы снова открыть дорогу национал-социализму. Я вполне могу понять, за что в Германии преследуют таких лиц: нельзя допустить, чтобы нацизм снова поднял голову.