Читаем без скачивания Утонувший великан (сборник рассказов) - Джеймс Баллард

Обсерватория сама обеспечивала себя электричеством и водой. На близлежащих холмах, поблескивая в ярком свете, полосами метров в триста длиной размещались системы солнечных батарей, аккумулирующих энергию солнца и питающих генератор. На одном из склонов, навек прикованный разверстой пастью к скальному грунту, медленно прогрызал себе путь передвижной синтезатор воды, добывая из горной породы водород и кислород.

— У вас будет масса свободного времени, — предупреждал меня заместитель директора Института астрографии на Цересе, когда я подписывал контракт. — Конечно, надо будет заниматься профилактическим осмотром механизмов, проверять питание системы слежения и вычислительной техники, но в общем-то с телескопом вам работать не придется. Машина будет за вас думать и записывать всю информацию. Когда полетите на отдых, возьмите ленты с собой.

— Значит, делать мне там нечего, разве что сметать песок с крыльца? — заметил я.

— За это вам и платят, возможно, не так много, как следовало бы. Два года покажутся вам долгим сроком, несмотря на три отпуска. Однако не бойтесь, с ума не сойдете, вы на Мураке не один. Будет просто скучно. Будет скучно ровно на две тысячи фунтов. Впрочем, вам все равно писать диссертацию. Да и кто знает, вдруг понравится? Таллис — наблюдатель, которого вы сменяете, — полетел в две тысячи третьем тоже на два года, а остался на пятнадцать. Он вам все покажет. Человек приятный во всех отношениях, хотя не без причуд.

В первое же утро Таллис отвез меня в поселение за остальным багажом, который путешествовал в грузовом отсеке.

— Мурак-Риф, — указал Таллис, когда старенький, девяносто пятого года «крайслер»-вездеход, с неприятным звуком перетирая гусеницами густой фосфоресцирующий пепел, приблизился к домам. Позади осталась цепь древних озер застывшей лавы. Затвердевшая поверхность этих больших, с километр в поперечнике, серых дисков была испещрена кратерами и лунками от бесчисленных метеоритов, пришедшихся на долю Мурака за последний миллион лет. Вдали на фоне однообразного пейзажа выделялись плоские крыши цехов и три высоких подъемника породы.

— Вас, наверное, предупредили: здесь всего один рудник, грузовой склад и пункт радиосвязи. По последним надежным оценкам, общая численность населения — семь человек.

Я смотрел на расстилавшуюся вокруг пустыню, растрескавшуюся от диких скачков температуры и похожую на огромные ржавые железные плиты, на хаос вулканических джунглей, желтеющих в песчаной дымке. Стояло раннее утро — четыре утра по местному времени, — а температура уже перевалила за 80°. Мы ехали, закрыв и зашторив от солнца окна, под громкое гудение охлаждающей установки.

— То-то небось весело субботними вечерами, — заметил я. — И больше ничего нет?

— Только тепловые бури. Ну и средняя температура в полдень 160°.

— В тени?

Таллис рассмеялся.

— В тени? У вас тонкое чувство юмора. Не забывайте, на Мураке тени нет. За полчаса до полудня температура начинает расти на два градуса в минуту. Оставаться снаружи — все равно что покончить самоубийством.

Мурак-Риф был настоящей дырой. В цехах за главным складом лязгали огромные рудодробилки и транспортеры. Таллис представил меня агенту компании, угрюмому старику по имени Пикфорд, и двум молодым инженерам, распаковывавшим новый грейдер. Никто и не пытался, хотя бы из любезности, завязать со мной беседу. Мы обменялись кивками, погрузили мой багаж на вездеход и уехали.

— Неразговорчивые ребята, — сказал я. — Что они добывают?

— Тантал, ниобий, редкоземельные элементы. Тщетные потуги: концентрация такая, что едва ли стоит разрабатывать. На Мурак заманивает баснословно дешевая лицензия, но дай им Бог свести концы с концами.

— Да, нельзя не радоваться, когда отсюда уезжаешь. Что удерживало вас пятнадцать лет?

— Надо пятнадцать лет рассказывать, — ответил Таллис. — Мне по душе пустынные холмы и мертвые озера.

Я что-то пробормотал, и Таллис, поняв, что я не удовлетворен ответом, собрал внезапно пригоршню серого песка с сиденья, поднял руку и дал песку просочиться сквозь пальцы.

— Превосходная архейская глина. Коренная порода. Плюньте на нее, и может случиться что угодно. Поймете вы меня, если я скажу: ждал дождя?

— А что, должен пойти?

Таллис кивнул.

— Примерно через два миллиона лет — так мне обещал кто-то из заезжих ученых.

Он произнес это с совершенно серьезным видом.

Следующие несколько дней мы проводили инвентаризацию припасов и оборудования. Тогда-то и зародилась у меня мысль: не утратил ли Таллис чувство времени? Большинство людей, подолгу предоставленных самим себе, находят занятия: играют в шахматы, или придумывают головоломки, или просто вяжут. Таллис, насколько я мог судить, ничем подобным не занимался. Единственным его развлечением, казалось, было смотреть из окна своего жилища — неуютного трехэтажного ящика, построенного рядом с магистралью охладителя, — на вулканические джунгли. Он был почти одержим этим — целыми днями и вечерами просиживал, глядя на сотни мертвых конусов, чьи краски, по мере того как день переходил в ночь, пробегали все цвета радуги от красного до фиолетового.

Чего же ждал Таллис? Первый намек я получил примерно за неделю до его отлета. Он собирал свое немногочисленное имущество, и мы освобождали маленькое складское помещение вблизи телескопа. В темноте у задней стены среди старых вентиляторов, груды гусеничных траков и прочего хлама валялись автономные терморегулируемые костюмы — два огромных неуклюжих мешка.

— Неужели приходилось пользоваться? — спросил я Таллиса, представляя себе мрачные последствия поломки генератора.

Он покачал головой.

— Их оставила исследовательская группа, работавшая на вулканической гряде. Из того, что лежит в хранилищах, можно устроить целый лагерь — если вдруг надумаете на уикэнде заняться сафари.

Таллис стоял у двери. Я повел лучом фонаря по груде хлама и уже собрался выключить его, когда неожиданно что-то блеснуло. Я пробрался через завалы и увидел маленькую — полметра в диаметре и сантиметров тридцать высотой — округлую алюминиевую коробку с батарейным питанием, термостатом и селектором температурного режима. Типичный образчик роскошной безделушки, часть снаряжения дорогостоящей, с размахом предпринятой экспедиции, вероятно, походный бар или коробка для шляп. Крышку украшали выпуклые золотые инициалы: «Ч. Ф. Н.».

Таллис отошел от двери.

— Что это? — резко спросил он, наведя на ящик и свой фонарь.

Мне следовало оставить все в покое, но прозвучавшее в голосе Таллиса явное раздражение заставило меня поднять ящик и вынести его на свет.

Я сдул пыль, откинул вакуумные запоры и снял крышку. В ящике лежали маленький магнитофон, ленты и телескопический микрофонный «журавль», который тут же взвился в воздух и закачался у моего рта. Устройство было дорогим — уникальная, сделанная по спецзаказу игрушка, стоящая по меньшей мере пятьсот фунтов.

— Прекрасная работа! — вырвалось у меня. Я надавил на платформу-основание, и та мягко закачалась. — И воздушная подушка в сохранности.

Я пробежал пальцами по индикатору расстояния и избирательной шестиканальной воспроизводящей головке. Не обошлось здесь и без акустической ловушки — полезного устройства, которое настраивалось на любой порог шума: «слышало» даже, как ползет муха.

Ловушка сработала. Только я хотел посмотреть, что же записалось, как заметил: меня опередили. Лента была вырвана, да так грубо, что одна катушка даже слетела, остались лишь разлохмаченные концы ракорда.

— Кто-то очень спешил… — Я захлопнул крышку и протер рукой золотые инициалы. — Эта вещица, должно быть, принадлежит одному из исследователей. Не хотите отослать ему?

Таллис задумчиво смотрел на меня.

— Нет. К сожалению, оба члена группы здесь погибли. Около года назад.

Он рассказал мне о случившемся. Два геолога из Кембриджа договорились с Институтом, что Таллис поможет им разбить лагерь в десяти милях от обсерватории, в вулканических джунглях, где они собирались работать год, занимаясь анализом коры планеты. Геологи не могли себе позволить собственного транспорта, поэтому Таллис сам перевез снаряжение и разбил лагерь.

— Условились, что я ежемесячно буду подвозить им батареи, воду и провиант. Сперва все казалось в норме. Обоим было за шестьдесят, но жару они переносили хорошо. Оборудование работало, а на крайний случай у геологов был аварийный передатчик. Всего я видел их трижды. Когда я приехал в четвертый раз, то никого не застал. По моим оценкам, они отсутствовали в лагере уже около недели. Передатчик был исправен, оставалось много воды. Я предположил, что они вышли на сбор образцов, заблудились и погибли в полуденном пекле.