Читаем без скачивания Дом непредсказуемого счастья - Лариса Соболева

— Подождите, Иван Николаевич, — перебил его Алик. — Ваши слова можно свести к тому, что вы не знаете мотивов покушения на вас.

— Не знаю. Черт, теперь убийцы ищут меня.

— Хорошо, возьмем за основу мотив — зависть, — продолжал Алик как заправский детектив. — А Владу тоже из зависти пытались убить?

— Я же говорил, что убийцы видели, как мы спаслись, следовательно, ее решили убрать как свидетельницу.

— А почему не пришли сюда вас искать, ну, раз знали, что вы живой?

— Откуда я знаю! — поднял плечи Иван. — Придут еще, полагаю…

— Свят, свят, свят! — перекрестилась Юля. — Ванька, если они явятся, я тебя отдам им, на кой мне погибать за твои грешки? Я детей должна растить.

— Язва, — бросил ей муж.

— Зато ты сладкий, чистый, непорочный, — отбрила она, правда, без злобы, что в ее положении обманутой жены было бы вполне нормально.

Иван не стал препираться с женой, это могло привести к большому скандалу, а ему сейчас не нужны сотрясения. Без того Влада мозолила глаза, куда бы ее, дуру, деть? — примерно так думал он. Но мысль неслась попутно с главной, ее Иван и выложил Алику, ведь только с ним можно было вести адекватный диалог:

— На их месте я бы тоже не пришел сюда, а выждал, когда жертва выйдет, раз уж не получилось взорвать.

— Может быть, — уклончиво сказал Алик. — У меня еще вопрос: сколько человек находилось на даче?

— Лучше прямо, — буркнула Юля. — Сколько взорвано людей?

Иван кинул на нее скорбный взгляд и ответил ей же:

— Трое. Хватит мне напоминать об этой страшной минуте…

Алик понял, что сейчас беднягу понесет, его нервы как оголенные провода, поэтому взял внимание на себя:

— А кто мог обыскать ваш кабинет, что там искали?

Для Ивана это новость! Кстати, прескверная новость, что стало видно по его перевернутому лицу и растерянному лепету:

— Что?!! Мой кабинет?! Как это — обыскивали? Ничего не понимаю. Когда обыскивали?

— Недавно, как мне кажется, — ответил Алик. — После вашей, Иван Николаевич… мнимой гибели. Мы приехали с вашей женой в офис, там ждал адвокат, поднялись на этаж, а двери вашего кабинета и приемной оказались открыты.

— И что взяли? Юла, ты же была там с Саней, что взяли?

— Комп, бумаги, наверное… — нехотя поведала та. — Да не знаю я, там все вверх дном было, когда мы приехали.

— Мой кабинет ограбили… А сейф?

— Цел твой сейф, — сказала Юля, поднявшись. — Видно, не было среди них толкового медвежатника.

— А ведь если шли на серьезное дело, — рассуждал Алик, — связанное с опасностью, должны были прихватить и медвежатника.

— Все, не могу больше, — замахала руками Юля, — я устала и хочу спать. Завтра договорим, у нас теперь времени у всех полно.

Пикантная подробность: она ничего не рассказала Алику о своем ночном походе в офис мужа вместе с Мишкой.

Влада вышла в холл вместе со всеми, радуясь, что Юля не набила ей лицо, хотя имела законное право применить силу к разлучнице. Девушка застегивала куртку, когда Юля обратилась к ней:

— А ты куда собралась на ночь глядя?

— Я? — дернулась Влада.

— А тут еще кто-то одевается, кроме тебя? Иди в свою комнату.

— Но я не могу… я виновата… тебе неприятно…

— Иди наверх, — приказным тоном сказала Юля. — Здесь уже нет виноватых, здесь одни жертвы обстоятельств. Теперь жизнь начнется с чистого листа. У каждого.

Влада послушно сняла куртку и повесила в шкаф, идти-то действительно некуда, ее переполняла благодарность, только вот выразить свои чувства она постеснялась. Рядом очутился Алик, он, напротив, достал свое пальто.

— Алик, а ты куда? — забеспокоилась Юля.

— Проветрю голову, а то болит.

Он закончил одеваться, вышел на террасу, облокотился спиной о массивную дубовую дверь и немножко задержал взгляд на парке перед домом. А что — парк. И ухоженный, только в миниатюре. Мир в этом парке (и за ним) застыл в ночном забытьи, и туман, удачно опустившийся на землю, словно охранял тишину. Алику казалось, что даже шепот будет услышан в доме, поэтому он спустился по ступенькам и прошел ближе к ограде. Удостоверившись, что туман его почти укрыл влажной завесой, он достал из потайного кармана мобильник, включил. Ярко загорелся дисплей, Алик, хотя и стоял спиной к дому, все же прикрыл его рукой, а через полминуты говорил в трубку:

— Это я, привет. Не разбудил?.. У нас получилось, я закрепился…

13

Утром Влада встала пораньше, не спалось ей. Несчастная француженка Мила покоя не давала, ведь до сих пор — подумать только! — не знала, жива ли подружка, или ее давно уж нет. Как-то все закрутилось с бешеной скоростью, что в себя прийти не могла. Может, нужно чего Миле, может, уход или лекарства — Влада все для нее сделает. По большому счету, кроме Милки, у нее никого нет, кому можно спокойно довериться. Влада вышла из комнаты…

В доме тихо, значит, все еще спали. Она двинулась на кухню, добровольно решив взвалить на себя обязанности повара, в конце концов. Пришла, а там… бывший любовник, теперь уже бывший точно.

— Привет, — бросила она, проходя мимо, мама учила быть вежливой при любых обстоятельствах.

— А, эт-ты… — протянул он и умолк, допивая чай.

Влада повязала фартук, открыла холодильник и услышала недовольное ворчание:

— Ты как у себя дома.

— Но кто-то же должен позаботиться о завтраке и обеде? Ты ведь тоже поесть любишь.

Иван взял кружку и подошел к ней с озабоченным видом — Влада невольно отпрянула, испугавшись его. Впрочем, не такая уж она и дура, как считают многие, понимала, что Иван зол на нее, очень зол за вчерашний треп.

— Я чаю налить, — объяснил он.

Влада не вернулась к плите, а места там хватило бы — плита шестиконфорочная, девушка ждала, когда Иван отойдет. А он не торопился, налил заварки, затем тронул чайник…

— Остыл, — произнес, непонятно для кого.

Он зажег конфорку, поставил чайник и не отходил от плиты, хотя мог подождать за столом или еще где. И Влада предпочла держаться от него подальше. И подбородок задрала кверху, мол, я неприступная скала, а если тронешь — получишь сдачи. Говорят, от ненависти до любви — один шаг, вероятно, Иван прошел обратный путь: от любви к ненависти (а что касается Влады — она никогда его не любила). Потому его слова и напоминали скрип расстроенного инструмента, на котором не умеют играть, а не человеческую речь:

— Ты меня… продала. Задаром. Выходит, ты дешевка.

— Я рассказала правду, — возразила она.

— Ну да, ну да… Когда ты родилась, боженька забыл вложить мозг в твою пустую головку, там вакуум. Поэтому из тебя поперла правда. Дура…

Он отошел к столу, прихлебывая чай и заедая печеньем, а Влада получила доступ к плите. На его оскорбления она — ноль внимания. Если бы это был человек, которого любила, его мнение дорогого стоило бы, а у них отношения постельно-принудительные за плату.

— Правда… скажи, пожалуйста! — тем временем ворчал Иван с удрученным видом. — Кому нужна твоя правда, а? Взяла и разрушила мою семью своей правдой.

— Семью разрушил ты, — на спокойной ноте возразила Влада. — Тебе понадобился секс на стороне, я тебе его продавала. Все, магазин закрыт. Но ты же пойдешь к другой цыпе. Все уляжется когда-нибудь, и ты побежишь искать новую бабу. Так кто разрушает?

Неожиданно он подлетел к ней и зашипел, стиснув кулаки:

— Слушай, сгинь! Я дал тебе достаточно денег, на них ты можешь уехать… да куда хочешь! Ты мне всю малину испортила, имей совесть…

— Отстань от нее! — раздался сонный голос законной жены. Она появилась в длинном халате и смешных тапочках, села за стол. — Влада, у нас есть что поесть? А то этот совестливый сожрал все твои котлеты, ни о ком не подумал, никому не оставил. Зато как любит поговорить про совесть…

Иван не выдержал, ударил… нет, не жену, еще чего. Он ударил ладонью по столу, дескать, молчать, я здесь хозяин. Ему до сих пор хотелось брать верх, это привычное его состояние. Что ж, он был успешным, судьба его баловала, а избалованный ребенок всегда испорчен — это аксиома. У Ивана возникло ошибочное ощущение, что он фаворит богов, и то, что запрещено всем людям, ему разрешено, потому что он особенный. И вдруг весь уклад, привычная жизнь, ощущение себя в созданном им пространстве — да все-все, что наполняло смыслом его житье-бытье, рухнуло. Считай, за один миг рухнуло вместе с разлетевшимся вдребезги загородным домом. Наступил похмельный синдром, когда мозгам и телу плохо, исправить уже ничего нельзя, но привычки сильней натуры.

Юля его состояние очень хорошо понимала, она ведь тоже принимала активное участие в создании фаворита богов, бессознательно, но портила Ивана, потому ответственность лежала и на ней. Ей даже было немного жаль его, чуть-чуть, ведь годы совместной жизни никуда не деть, они еще довлели. Да и не отличался Иван тоталитарным складом, по сравнению с другими знакомыми у них образцовая семья, впрочем… Юля могла простить ему многое, но не измену, не ложь, не подлость. А он отличался именно этими «богатствами» души, по сути, крысятничал в собственном доме, так что чаша весов перевешивала не в его пользу.