Читаем без скачивания Лондон. Прогулки по столице мира - Генри Мортон

Исполнив заключительное песнопение, которое сопровождалось карканьем услышавших нас воронов, мы все вместе вышли на солнечный свет.

Если вы желаете осмотреть место, где стоял эшафот, на котором принимали смерть жертвы королевского недовольства (кроме тех шестерых, о которых говорилось выше), вам следует выйти из Тауэра. Поднявшись на Тауэр-Хилл, идите в направлении маленького заброшенного парка Тринити-Гарденс. Он расположен напротив административного корпуса лондонских доков.

Оказавшись в этом парке, я обнаружил, что он находится в ужасном состоянии. Территория вплоть до ограды завалена мусором и камнями. Повсюду грязные обрывки газет, разбитый кафель и старая обувь. Один из столбиков, обозначающих границы парка, сброшен на землю. Мне показалось, что за этим местом никто не ухаживает.

Там, где стоял эшафот, лежал букетик увядших цветов с прикрепленным к нему клочком бумаги, на котором было написано: «В честь Святого Джона Фишера и Святого Томаса Мора, которые умерли на этом месте во славу Господа и Святой Католической Церкви».

Глава третья

Биллингсгейт и Саутуорк

Ранним утром я иду на Лондонский мост, посещаю рынок Биллингсгейт и, перейдя через мост, оказываюсь в Саутуорке, где осматриваю великолепный кафедральный собор и старинный постоялый двор. Я поднимаюсь на колонну, воздвигнутую в память о пожаре 1666 года, и оттуда разглядываю рыбный рынок, затем посещаю Геральдическую палату.

Наступило серебристо-серое утро; вскоре после восьми я уже стоял на Лондонском мосту. Буксиры деловито сновали по реке, уровень которой заметно поднялся благодаря приливу. С одной стороны от меня возвышался Тауэр, в утреннем тумане казалось, будто он вырублен из стального листа. Неподалеку берега Темзы соединяла замысловатая готическая конструкция Тауэрского моста. С другой стороны над черными крышами Кэннон-стрит вздымался купол собора Святого Павла.

Навстречу мне двигалась целая армия лондонцев. Некоторые с пустыми руками, другие с газетами под мышкой, третьи с «дипломатами». Все они энергично и целенаправленно шагали в одном направлении. Уж не знаю, сколько сотен тысяч мужчин и женщин из южных пригородов каждое утро выходят на платформы станции метро «Лондонский мост», но приблизительно с восьми до полдевятого все они нескончаемым потоком тянутся по этому мосту. Менеджеры и клерки, машинистки и рассыльные, молодые и пожилые, высокие и низкорослые, малопривлекательные и симпатичные, одетые с иголочки и в костюмах не первой свежести, счастливые и угрюмые… Кого только здесь не увидишь! Словно увлекаемый каким-то невероятно мощным течением, весь этот человеческий поток приближается к офисам, банкам, складам и магазинам Сити.

Именно на мосту проще всего присматриваться к людям, которые в наши дни работают в Сити. В других районах Лондона пик ежедневной деловой активности наступает почти незаметно. Туда люди прибывают со всех направлений, пользуясь автобусами или метро. Они спешат на свои рабочие места, растекаются по всему району, будто кролики, каждый из которых бежит в свой садок. Там — отдельные люди, спешащие на работу, а не толпа, которая движется в одном направлении. Но здесь, на Лондонском мосту, на ваших глазах тысячи людей перебираются с южного берега реки на северный, идут слаженно и почти в ногу, словно армия на марше.

Из всех маршрутов, которые ведут в центр Лондона, этот является наиболее романтичным. Пересекая мост, справа от себя видишь старый Тауэр, который ранним утром выглядит как рождественская открытка. Слева собор Святого Павла, а прямо впереди — Монумент, крыши зданий Сити, башни и шпили церквей. Но лишь очень и очень немногие из тысяч людей, спешащих на работу по утрам, останавливаются, чтобы бросить взгляд на реку.

Каждое утро они идут по этому мосту, большинство из них уже давно не смотрит по сторонам. Вероятно, в те дни, когда они только начинали ходить на работу, панорама, открывающаяся с моста, производила на них сильное впечатление, но потом они перестали ее замечать. Впрочем, пускай они о том и не догадываются, этот вид навсегда отложился в их памяти, запечатлелся в сердце. В Кении, Бразилии или где-либо еще они ни с того ни с сего вспоминают в мельчайших подробностях утреннюю прогулку по мосту, вспоминают с любовью, из которой прорастает ностальгия по дому. Но если вы им об этом скажете, скорее всего, они будут все отрицать, даже примутся убеждать, что с радостью предпочли бы Кению или Бразилию ежедневному моциону по Лондонскому мосту и ежедневному присутствию на рабочем месте. Но люди, оказавшиеся в самых отдаленных уголках мира, готовы отдать все, чтобы услышать стук лошадиных копыт по Лондонскому мосту, мерную поступь пешеходов, гудки буксира и шум портовой суеты. Помимо этих утренних звуков, существует и серебристо-серая дымка, из которой с достоинством аристократов выступают старинные здания. А еще — запах, точнее, множество запахов: от запаха рыбы, доносящегося с Биллингсгейта, и прохладной утренней свежести реки до резкого запаха бензина, который оставляют после себя проезжающие мимо красные омнибусы. Эти воспоминания бередят сердце того, кто далеко от Лондона, но совершенно не тревожат тех, кто сталкивается с ними каждый день.

Для меня вид, открывающийся ранним утром с Лондонского моста, олицетворяет Лондон. Этот вид прекрасен и романтичен и, как все прекрасное, производит глубокое впечатление. На этом мосту бессчетное количество молодых людей предавалось мечтаниям, и у них, быть может, впервые в жизни возникали честолюбивые замыслы. Я частенько наблюдал за мальчишками-посыльными, которые перегнувшись через парапет Лондонского моста, разглядывают реку, вместо того чтобы доставлять адресатам срочные депеши. Большинство из них, наверное, ни о чем особенном не помышляет, но всегда найдется один парнишка, который не может бездумно пялиться на Лондонский порт. Отвернувшись от кораблей и пикирующих чаек, он возвращается к своим обязанностям, полный решимости стать Диком Уиттингтоном или Уолтером Рэли. Правда, в нынешних школах, вполне возможно, учат, что Дик Уиттингтон был эксплуататором, а Рэли — пиратом? Надеюсь, что это не так.

Должно быть, в старину с моста открывался еще более заманчивый вид. В те времена далеко не все корабли вставали на якорь в доках, расположенных ближе к устью реки, и в Лондонском порту поднимался лес мачт, густой, как сосновая роща в графстве Суррей. Здесь можно было увидеть торговые суда из Индии, Перу, Китая, Америки и покрытых джунглями жарких островов Индонезии. Убрав паруса, они бросали якорь у Лондонского моста и прижимались бортами друг к другу.