Читаем без скачивания Дядя самых честных правил - Александр Горбов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Жаль, очень жаль. Но если вы так решили, не буду препятствовать.
— Благодарю, — он снова поклонился.
— Дядя поручил мне выдать вам некоторую сумму, если вы соберётесь в отставку.
— Не надо, — он вскинул ладонь, — не утруждайте себя. Для моих целей хватит сбережений, что я собрал за эти годы. Тем более дела в поместье идут не слишком хорошо и средства вам понадобятся.
— И всё же я бы хотел исполнить волю дяди.
— Нет, прошу вас, не стоит.
— Давайте сделаем так. Будем считать, что ваши деньги у меня на хранении. Будет нужда — заберёте в любой момент.
Дворецкий кивнул и согласился. Я посмотрел ему в глаза и заметил там насмешливые искорки. И тут же у меня щёлкнуло — а не соглядатай ли Франц Карлович? Если его приставили следить за ссыльным дядей, всё становится на свои места. Василий Фёдорович умер, служба закончена, вот он и уезжает. Похоже на правду? Или это моя паранойя разыгралась? На всякий случай надо запомнить, если судьба вновь сведёт меня с Францем Карловичем.
* * *На тринадцатую ночь Талант захотел меня убить. Ровно в полночь часы на первом этаже гулко ударили двенадцать раз, а мне в сердце вонзились иглы боли. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни пошевелиться. Невидимое нечто грызло меня изнутри, и я понял — до рассвета мне не дожить.
Спасла меня Танька. Орка проскользнула в комнату как тень, метнулась через комнату и села рядом со мной.
— Константин Платонович, вам плохо?
— Ы-ы-ы…
Я даже слова сказать не мог, так меня скрутило.
— Ой, мамочки!
Она наклонилась, вглядываясь мне в глаза. В темноте её радужка мерцала голубоватым светом, а зрачки превратились в вертикальные щёлочки.
— Сейчас я вам помогу.
Танька убежала, оставив меня скрипеть зубами. Несколько минут, что её не было, показались мне вечностью.
— Потерпите, Константин Платонович.
Орка вернулась с бутылкой в руках. Выдернула пробку и плеснула тёмной жидкостью на платок. В нос ударил терпкий запах травяной настойки. Такой ядрёный, что даже в голове прояснилось.
— Тшш! Тихо, тихо, враз легче станет.
Платком, смоченным настойкой, орка протёрла мне лицо, спустилась на шею, проводя по коже, будто по драгоценной вазе.
— Тшш!
На секунду отложив платок, Танька разорвала на мне рубашку и принялась протирать настоем тело.
— Теперича поможет, потерпите ещё чуток.
Влажный след на коже холодил, как снег. Я даже начал замерзать, покрываясь гусиной кожей. Но боль и правда отступила, позволив спокойно дышать.
— Таня, что ты делаешь?
Орка встала и выскользнула из сарафана, как змея из старой кожи.
— Вы замёрзли, Константин Платонович, я вас согрею.
Она скинула рубашку и, обнажённая, улеглась рядом со мной. Накрыла нас одеялом и прижалась всем телом, закинув длинную ногу мне на живот. Возражать сил не было — её тепло убаюкивало, боль отступила, и я неожиданно провалился в сон.
* * *Проснулся я в одиночестве. Встал, подошёл к умывальнику и плеснул в лицо водой. Ёшки-матрёшки, кто это? Я? На меня из зеркала смотрело осунувшееся лицо. Щёки ввалились, тёмные круги под глазами, кожа приобрела еле заметный зеленоватый оттенок. Бррр! Жуть какая. Ещё пару таких ночей, и меня будет пора укладывать рядом с дядей.
Есть не хотелось, но я заставил себя одеться и спуститься в столовую. Уже на лестнице я вдруг понял: а ведь во мне однозначно течёт оркская кровь. Обычно её незаметно, а сейчас черты обострились и стали явными. Да уж, понятно, почему мне так нравится Танька — зов крови, однако.
Настасья Филипповна охнула, увидев меня, и прижала ладони к щекам. Засуетилась, наливая мне кофий и пододвигая тарелку с блинами.
— Костенька, может, ты хочешь чего-нибудь?
— Нет, спасибо.
— Икорочку будешь? Или вареньице?
Я с трудом заставил себя выпить кофий, оторвал кусочек блина и вяло разжевал. Придётся себя заставлять, а то окочурюсь и Танька не поможет.
— Совсем аппетита нету?
— Угу.
— Может, рюмочку наливочки? Очень хорошо помогает, даже не сомневайся.
Не дожидаясь моего согласия, ключница налила в рюмку красной жидкости и пододвинула ко мне.
— Пей.
Видя, как я скривился, она вложила рюмку мне в руку и стала приговаривать.
— Надо, Костенька, надо. За маму, за папу, за матушку-императрицу.
Стало смешно от таких детских уговоров, и я опрокинул в себя рюмку. Горло обожгло, в желудке потеплело, и я нехотя закусил остатком блина.
— Вот молодечик! Теперь ещё одну, — ключница налила вторую и погрозила мне пальцем. — И не кривись, для тебя стараюсь. Икоркой закусывай, пользительная она для болящих.
Минут через двадцать настроение у меня повысилось, а в животе уже не свербило от пустоты.
— Барин! Барин!
В столовую вбежал парень-орк, старший из слуг.
— Цыц! — Настасья Филипповна так на него посмотрела, будто убить собиралась. — Чего орёшь? Не видишь, Константин Платонович кушать изволят.
— Так это, — орк потупился, шаркая ногой, — едут.
— Кто?
— Не знаю, — он развёл руками, — далеко ещё. Трое в коляске, незнакомые.
Я вытер губы салфеткой и встал.
— Костенька, — попыталась меня остановить ключница, — едут и бог с ними, а ты ещё не доел.
— Спасибо, Настасья Филипповна, больше не хочется.
Сказать по правде, внезапный визит заставил меня напрячься. Я никого не звал и не ждал, а нежданный гость хуже степного огра. Вдруг это бастард Шереметева? Или ещё какой “родственничек” дяди, претендующий на наследство.
* * *Опасения оказались напрасными. В подъехавшей коляске сидели рыжие Добрятниковы. Отец семейства и две дочери — младшая Ксения и старшая, кажется, Александра.
— Дядя Костя! — увидев меня на крыльце, заголосила Ксюшка. — Мы к вам в гости! Это я папу уговорила!
Я помахал ей рукой, а на лице сама собой появилась улыбка. Честное слово, я был рад видеть эту забавную кроху.
Коляска, запряжённая двойкой живых лошадей, остановилась перед крыльцом. Пока Добрятниковы спускались на землю, Настасья Филипповна тихонько спросила у меня:
— Костя, кормить их будем? Или ты сразу выпроводишь?
— Будем.
— Ну и слава богу, — ключница хмыкнула, — а то я уж и забыла, как гостей принимать.
— Дядя Костя!
Ко мне подбежала Ксюшка. Хотела обнять, но увидела Настасью Филипповну и засмущалась. Неумело сделала реверанс и потупилась.
— Здравствуй, Ксения. Рад тебя видеть.
— Ой, я тоже рада! Папа как сказал, что к вам думает ехать, так я за ним всё утро ходила, чтобы не передумал, — затараторила она скороговоркой. — А Сашка не хотела меня брать, хотя это я папу уговаривала. А она говорит, что они по делу, а сама хмурится и всё утро красоту наводила. Не хотела меня брать, но я
