Читаем без скачивания Доверься судьбе - Гвендолин Кэссиди

— А Олимпия?

— Им с Яннисом придется рассчитывать на твою доброту.

— Разве это честно? — запротестовала Клэр. — Надо как-то их обеспечить!

— Подобные решения отныне должны принимать мы вдвоем, а не один я, — напомнил Маркос. — Ведь я говорил, что у нас теперь все общее. А если я умру, все станет твоим.

Клэр вздрогнула. Никогда больше не видеть его, не обнимать, не…

— Если у меня есть право голоса, я за то, чтобы выделить Олимпии с Яннисом часть состояния, — заявила она. — Чтобы они могли жить самостоятельно и ни от кого не зависеть.

— Полагаешь, что Яннис настолько лишен гордости, что примет подобный дар? — В голосе Маркоса звенел гнев. — По-твоему, я бесчеловечный эгоист и ни разу не предлагал ему иного выбора, кроме работы на плантации? Но он — предпочитает получать честно заработанную плату. Причем, учти, достаточно высокую, чтобы при разумном ведении дел уже в самом скором будущем вновь обрести финансовую независимость, но собственным трудом.

— Прости! — воскликнула Клэр. — Я могла бы и сама догадаться.

— Нам еще предстоит многому научиться, многое узнать друг о друге. — Гнев исчез, теперь голос Маркоса звучал ровно, что пугало Клэр еще больше. — А на это, как ты совершенно справедливо заметила, понадобится время.

Он отвернулся. Клэр хотелось обнять его, прижаться щекой к плечу, но она не осмелилась. Кто знает, как бы он к этому отнесся? Маркос прав: во всем, что не касается постели, они совершенно чужие люди.

8

Слава Богу, когда они спустились в гостиную, Сабрины там не было! А ведь Клэр слышала, как Олимпия уговаривала ее остаться к ужину. Правда, теперь, зная то, что она знала, Клэр могла отчасти понять чувства сестры Маркоса. Трудно пережить, когда какая-то иностранка, о существовании которой ты и слыхом не слыхал, сваливается точно снег на голову и лишает наследства.

Если Элеана хоть отчасти разделяла мнение сестры, то не подавала виду. За месяц волосы у нее заметно отрасли, и она очень похорошела.

— Да я к ним уже привыкла, — беззаботно ответила девушка на комплимент Клэр. — Может, так и оставлю короткими. В жару, например, гораздо прохладнее с короткой стрижкой.

— Этак ты никогда не найдешь себе мужа, ― колко заметила Олимпия. — Главное украшение женщины — это ее волосы. При условии, разумеется, что она ими занимается.

Выпад в мою сторону, поняла Клэр, но не обиделась. Ну и пусть она не сооружает на голове сложных причесок, ее волосы и распущенные хороши. А если кому-то не нравится, что они светлые, это уж не ее проблемы.

— С таким лицом и с такой фигурой Элеана может не бояться, что ее избранник испугается короткой стрижки, — заметила она. — Там, откуда я родом, она произвела бы фурор.

— А когда мне можно будет туда поехать? — с воодушевлением поинтересовалась Элеана.

— По-моему, ты, моя милая, в своей жизни произвела фурора уже более чем достаточно, — с напускной строгостью отозвался ее брат, однако подрагивающие уголки губ выдавали его веселье. — Сочувствую тому бедолаге, которого угораздит на тебе жениться. В жизни ему покоя не знать.

— Что-то Спиро давненько к нам не заезжал, — как бы невзначай заметила Олимпия, но в ее голосе сквозило столько злобы, что Клэр захотелось влепить несносной мегере пощечину. — Надо думать, нашел себе общество поинтереснее.

Из глаз Элеаны мигом пропал блеск, но головы она не опустила.

— Спиро меня больше не интересует, — вызывающе заявила она, — так что напрасно злорадствуешь.

Олимпия процедила что-то по-гречески, явно очень ядовитое. Элеана вспыхнула, и между сестрами разгорелась бы жаркая перепалка, не положи Маркос ей конец одной энергичной фразой на том же языке. Вот кто настоящий хозяин дома, подумала Клэр, наблюдая, как Олимпия замкнулась в угрюмом молчании.

Жаль было Янниса: на него весь этот эпизод явно произвел гнетущее впечатление. Поскорей бы он и впрямь обрел прежнюю независимость. Хотя Олимпия все равно не подарок. И как это она умудрилась окрутить его?

Из всех присутствующих меньше всего внимания на стычку сестер обратила София. Казалось, ничто не могло омрачить ее торжества. Маркос, сын и наследник рода Стефанидесов, наконец женился и, надо надеяться, скоро подарит ей внука. Большего для счастья ей не требовалось.

Клэр уже за кофе начала клевать носом, но не хотела уходить без Маркоса. К тому времени, когда наконец поднялись в спальню, она была полумертвой от усталости и потому извиняющимся тоном пробормотала, как только муж обнял ее:

— Прости, я просто без сил. Мне нужно хоть немного поспать.

— О чем разговор, — сухо ответил Маркос. — У нас впереди вся жизнь.

Как ни устала Клэр, а все же ощутила мгновенный укол боли. Ну почему он не мог обнять ее просто так, показать, что она нужна ему не только для секса. А вдруг он сейчас думает о Сабрине? Вдруг мечтает, чтобы в этой постели лежала она?

Клэр проснулась на заре. Она проспала совсем мало, но чувствовала себя как никогда бодрой. Маркос лежал рядом. Одеяло сползло, обнажив прекрасное, до мельчайших подробностей изученное ею тело. Клэр ощутила, как зарождается в ней знакомая жажда, удовлетворить которую мог лишь он один. Она потянулась было к мужу, чтобы лаской разбудить его, но тут же отпрянула. Вечером она отказала ему, так почему сегодня он должен отвечать на ее желания?

Отвернувшись, Клэр подавила тяжелый вздох. Последние несколько недель научили ее тому, что любовь вовсе не обязательно разит слепящей молнией сразу и навсегда. Нет, любовь может взрастать постепенно, незаметно и тихо, пока она не уподобится грозной лавине, сметающей все на своем пути. Маркос — мужчина, во всех отношениях достойный любви. Порой Клэр бунтовала против его мужской властности, однако именно эта властность составляла неотъемлемую часть его привлекательности.

Да, Клэр любила мужа, но, увы, любила безответно. Он же скорее всего никогда не полюбит так, как ей бы того хотелось.

Первые дни в имении отца дались молодой женщине тяжело. Порой она всерьез жалела, что нельзя перевести стрелки часов назад. Тогда бы она ни за что не отправилась в роковое путешествие. Да, она не узнала бы Маркоса, но зато со временем встретила бы какого-нибудь хорошего человека, за которого вышла замуж и родила ему детей. И не стала бы страдать, сравнивая ночи, проведенные с ним, и ночи с Маркосом, — не стала бы потому, что ей просто не с чем было бы сравнивать.

Надо признать, в этом отношении жаловаться Клэр было не на что. В постели Маркос был бесподобен. Везет же мужчинам, с горечью думала она, прислушиваясь к ровному дыханию спящего рядом мужа. У них все просто. Для них не обязательно слышать слова любви, они могут прожить и без телячьих нежностей. А вот она уже умирает от желания услышать от Маркоса заветное признание. Да только он не любил ее, а лицемерить не привык.