Читаем без скачивания Глубинное течение - Барбара Картленд

Высказавшись наконец, Фенела умолкла, и ее охватило тревожное ожидание: что-то он ей ответит?

«Что сделано — то сделано, назад не воротишь, — подумала она. — Теперь он, конечно, не захочет брать меня в жены».

Тогда Николас чрезвычайно спокойно задал всего лишь один вопрос.

— Этот человек может на вас жениться?

— Нет.

— Тогда нам незачем и беспокоиться о нем. Просто я хочу всегда заботиться о вас, Фенела, если только позволите.

Заботиться о ней!

Девушку больше всего волновало, отдает ли себе Николас отчет в том, как много он берет на себя? Ведь дело не только в ней. Ах, если бы он только знал, что собирается жениться не просто на Фенеле — на всей семье Прентисов он женится, на всех бесконечных неурядицах и невзгодах, которые неизменно сопутствуют им!

Вот что взваливает на свои плечи этот юноша (да поможет ему Господь!), вряд ли полностью осознавая, какие громадные усилия потребуются с его стороны…

Фенела взглянула на своего свежеиспеченного мужа, стоявшего перед ней со стаканом шампанского в руке, страшно серьезного, почти мрачного — настолько сильны были переживания, переполнявшие его.

Повинуясь внезапному порыву, Фенела протянула руку:

— Спасибо, Ник.

Он немного неловко взял протянутую ему ладонь, как будто жест этот смутил его.

— За что?

— За твою доброту. По-моему, я в первый раз в жизни встретила доброго человека.

Он недоумевающе приподнял брови, словно не совсем понимал, что она имеет в виду, а потом вдруг неожиданно отпустил ее руку и, обойдя камин, опустился в стоящее напротив кресло.

— А теперь давай обсудим наши планы на будущее, — предложил Ник. — Куда мы сейчас отправимся?

— Еще не думала даже.

Николас бросил взгляд на каминные часы.

— Уже около одиннадцати.

— Значит, для шампанского еще слишком рано. Кто же пьет с утра? Может быть, лучше выпить чашечку чаю или кофе?

— Господи, ну и идиот же я! — спохватился Ник. — Ведь ты же еще не завтракала!

— Да мне все равно кусок в горло не полез бы! — призналась Фенела.

— Ладно, я сам голоден, сейчас мы все это устроим. То-то меня все время мучила какая-то странная слабость. Я думал, мне выпить хочется, а на самом деле, оказывается, просто-напросто поесть!

Он с трудом поднялся на ноги.

— Пойду поищу чего-нибудь.

— Может быть, помочь?

— Нет-нет, я сам.

И через двадцать минут они уже завтракали. Завтрак состоял из кофе, поджаренных хлебцев с медом и вареных яиц, пожалованных им хозяйкой в знак особого расположения, поскольку яйца были прямо из-под хозяйских несушек, обитавших в курятнике на задворках гостиницы.

Бутылка шампанского, еще на три четверти полная, была отставлена в сторону и забыта.

— Вот теперь почти как дома, — заявил Ник, переводя взгляд с бутылки на уставленный тарелками столик.

— Никогда ничего вкуснее не ела! — согласилась Фенела. — Главное, посуду мыть не придется — я просто на вершине блаженства!

Николас протянул свою чашку за добавочной порцией кофе.

— Фенела, — сказал он, — ты подумала о том, что нам теперь делать?

Фенела отрицательно покачала головой.

— Ни о чем я не думала вообще, — заявила она, а потом чистосердечно прибавила: — Впрочем, нет, пару раз все-таки задумалась.

Он взял у нее наполненную чашку и некоторое время сидел, уставясь на гладкую поверхность кофе.

— Я о тебе беспокоюсь, — произнес наконец он. — Я совершенно убежден, что мы поступили правильно, поженившись без лишнего шума и суеты, безо всякой огласки, пустопорожней болтовни и слащавых пышных речей, без которых обычно не обходится ни одна свадьба. Но теперь, Фенела, нам придется вернуться домой и отвечать за все последствия нашего шага, что вряд ли будет очень приятно.

— Я знаю.

— Моя мать, — продолжал Ник, — женщина замечательная, но неуживчивая. Она едва ли одобрит наш поступок. Тем не менее я по-прежнему считаю, что лучше поставить ее перед свершившимся фактом, что мы и сделали, чем пытаться объясниться с ней прежде, чем наш брак был бы официально зарегистрирован.

— Ну, а если она попросту откажется меня видеть? — занервничала Фенела.

— Это исключено, — решительно заявил Ник — Видишь ли, дом принадлежит мне, да и все состояние тоже. Точно не знаю, отчего вдруг мой отец составил именно такое завещание, но факт остается фактом: мать оказалась целиком на моем иждивении и в зависимости от меня, хотя я, разумеется, никогда не пользовался выгодами своего положения. Так что ничего не поделаешь, в военное время будет трудновато подыскать для моей матушки другое жилье… Но как только война закончится — даю слово, я это устрою.

— Но, Ник, я пока могла бы…

— Нет! — отрезал Ник. — Ничего такого ты не можешь! Все пройдет гладко, вот увидишь, я во что бы то ни стало решил избавить тебя от трудов и малейшего беспокойства.

— Спасибо тебе, Ник.

Фенела постаралась выдавить из себя улыбку, но попытка ее не увенчалась успехом. «Ему страшно тяжело», — подумала она.

И тем не менее каким-то непостижимым образом Фенела верила, что Ник выполнит все свои обещания, все — и касающиеся судьбы Илейн, и гарантирующие My покой и безопасность до тех пор, пока она в свою очередь тоже не выйдет замуж и не обретет нового защитника и опору в лице собственного мужа.

Фенела глубоко вздохнула.

— Не лучше ли отправиться домой? — предложила она.

Ник согласно кивнул.

Они встали из-за стола, и Фенела прошла через комнату к старинному зеркалу, висящему на стене. Она взглянула на свое отражение в стекле, поправила волосы и обернулась к Нику. Он замер посреди комнаты, не сводя с нее глаз.

— Я готова.

Он с минуту не решался, а потом все-таки положил свою ладонь ей на руку чуть повыше локтя.

— Мне хотелось бы поцеловать тебя, Фенела, можно?

Всего какая-нибудь доля секунды колебания — и она ответила:

— Конечно, да.

Она подставила ему свою щеку, Ник наклонился, чтобы коснуться ее губами, а затем медленно обвил руками плечи Фенелы и робко привлек девушку к себе. Фенела напряглась, замерла, а потом внезапно, как только почувствовала приближение его ищущих губ к своим, дернулась, в мгновенной панике рванулась прочь из его объятий… и в тот же миг оказалась на свободе.

Она отвернулась и отошла к окну.

— Фенела!

В том, как Ник произнес ее имя, звучала откровенная мольба. Она обернулась.

— Ник, мне придется тебе кое-что объяснить. Я уже говорила тебе, когда ты делал мне предложение, что люблю другого. И мне казалось, ты понял, что именно я имею в виду, то есть в настоящее время я пока еще не могу… не могу быть для тебя больше, чем… Ник, ну ты же должен понять!