Читаем без скачивания Глубинное течение - Барбара Картленд

Фенела не ожидала ничего даже отдаленно напоминающего встретившую их пышность и роскошь, поэтому, когда перед ней наконец предстала сама леди Коулби, девушка окончательно ощутила себя самозванкой, не имеющей ни малейших прав на особняк с многовековыми традициями.

Николас сопровождал свою мать, вышедшую навстречу гостям. Он поспешил вперед, приветствуя их, и Фенела по выражению его глаз и решительно поджатым губам сразу же догадалась, что он чем-то встревожен и опечален.

Взяв Фенелу под руку, Ник повел ее вперед.

— Мама, вот моя жена, познакомься, — представил он.

Вот тогда-то леди Коулби и произнесла свой краткий монолог, абсолютно игнорируя протянутую для пожатия руку девушки.

Наступило неловкое молчание, прерванное Саймоном, который начисто забыл, что Николас собирается в свой черед представить и его: Саймон отошел в сторону и увлеченно разглядывал какую-то картину на стене.

— Неужели это подлинный Ван Фрайсон? — осведомился он.

— Да, — как ни странно, охотно откликнулась леди Коулби.

— Это, пожалуй, прекраснейшая из его работ, какую только мне доводилось видеть! — воскликнул восхищенный Саймон. — Вы только взгляните на кружева на платье! Боже мой, какое совершенство кисти! А как переданы все оттенки кожи! Это определенно шедевр. Ах, если бы сохранилось побольше работ замечательного мастера!..

— Эту картину мой муж покупал сам, когда мы были в Голландии.

— Уверен, он ни разу не раскаялся в своем приобретении, хотя какая жалость, что висит она у вас бок о бок со всяким барахлом!

И Саймон ткнул пальцем в соседнюю картину.

У Фенелы упало сердце: ее родитель определенно выбрал не лучший способ знакомства, да еще со столь важными людьми. Уж кому, как не ей, знать, каким неуправляемым становится Саймон, когда дело касается вопросов искусства! А хозяевам вряд ли понравится, когда их обожаемые сокровища назовут «барахлом».

К ее громадному удивлению, леди Коулби в ответ на замечание Прентиса лишь улыбнулась… Да-да, улыбнулась — пускай едва заметной, почти безжизненной улыбкой, но все-таки губы неприступной леди дрогнули.

— Ваше замечание неудивительно, — согласилась она. — Я сама никогда особо не дорожила этим пейзажем, но мы сохранили здесь в точности ту же обстановку, какая была при жизни моего свекра. Видите ли, среди наследственного имущества масса разрозненной мебели викторианской эпохи, но мой муж предпочитал оставить все, как есть, в память о своем отце, а я всегда с уважением относилась к желаниям мужа.

— Никогда нельзя допускать, чтобы чувства мешали хорошему вкусу, — сурово отрезал Саймон.

Он прошелся по комнате, изучая развешанные на противоположной стене картины. Леди Коулби повернулась к Реймонду.

— Думаю, будет лучше, если мы все-таки познакомимся, — сказала она, — прежде чем начинать какие-либо перестановки и переделки в доме. Я понимаю, что у супруги Николаса вполне может быть свой собственный вкус и взгляд на вещи.

В голосе леди явственно слышались нотки нескрываемой горечи, однако Реймонд предпочел сделать вид, что не замечает их.

— Поскольку мы дети своего отца, то, разумеется, у нас есть собственные взгляды и вкусы, — безмятежно заметил он, — однако в данный момент мы все переполнены одним чувством — восхищением. Не забывайте, что до сих пор нам ни разу не посчастливилось побывать в Уетерби-Корт, и все здесь для нас в новинку.

В голосе Реймонда лишь с трудом угадывался упрек. Впрочем, он тут же улыбнулся и представил My.

— А вот и моя младшая сестренка, — сказал он. — Ее зовут Миранда, но обычно все называют ее My.

— Очень приятно. Как поживаете, дорогая? Думаю, никто не откажется от чашечки чая. Николас, позвони, чтобы подали чай.

Николас выполнил просьбу матери, и наступила неловкая пауза, причем леди Коулби не сделала ни малейшей попытки нарушить ее, скорее наоборот — она позволила молчанию, гнетущему гостей, затянуться как можно дольше, так что смущение Прентисов возросло до крайней степени… после чего леди вдруг оживленно предложила:

— Не хотите ли присесть? Закуривайте, пожалуйста. Николас, сигареты вон там, в серебряной коробочке.

Но Саймон не обратил на предложение хозяйки ни малейшего внимания и продолжал разгуливать вдоль стен с самым что ни на есть скептическим видом, засунув руки в карманы.

Его чисто детская самозабвенность и непосредственность не могли не вызывать восхищения; особенного уважения заслуживала та легкость, с которой ему удалось избежать всеобщего замешательства и, как всегда, оставаться самим собой.

— Не хотите ли присесть, мистер Прентис? — повторила свое предложение леди Коулби уже для Саймона лично, напоминая при этом (как показалось Фенеле) генерала, занимающегося дислокацией своих полков.

Наконец, к громадному облегчению Фенелы, дверь отворилась и подали чай.

Старый, разбитый годами дворецкий внес гигантский поднос, уставленный богато украшенным серебряным сервизом, а тем временем горничная, не менее древняя, чем он сам, выдвинула на нужное место полированный столик и накрыла его затейливо расшитой скатертью.

— Сегодня, боюсь, ничего кроме самого скромного чая предложить вам не смогу, — пояснила леди Коулби. — В целом нам весьма посчастливилось — имеется собственная ферма и неплохая, иначе уж и не знаю, как бы мы выжили в наше тяжелое время.

При виде щедро промасленных ячменных гренок, изящных кусочков хлеба с маслом и сандвичей, нарезанных словно по линейке, Фенела с ужасом подумала, как же воспринял Николас грубую и просто приготовленную пищу, которой его угощали в Фор-Гейбл?!

«Боже, Боже, это же чистое безумие с моей стороны — выйти за него замуж!» — мысленно простонала она и почувствовала, что еще немного, и она разрыдается от отчаяния.

И смех, и слезы вскипали в ней одновременно: смех при мысли о крайней неуместности пребывания их, Прентисов, в этой роскошной гостиной под руководством леди Коулби, а слезы — при воспоминании о событиях, послуживших тому причиной, а также о ее собственной глупости, в панике подтолкнувшей ее к именно такому выходу из создавшегося положения.

— С сахаром?

Девушка услышала обращенный к ней вопрос и, подняв глаза, увидела Николаса, протягивавшего ей чашку с чаем.

Глаза их встретились, и девушка внезапно ощутила странную теплоту в груди. Не оставалось никаких сомнений — Николас полностью разделял ее чувства, происходящее было так же невыносимо для него, как и для нее самой.

— Еще чашечку чаю, Фенела? — осведомилась леди Коулби. — Нет? Ну тогда, полагаю, не мешало бы обсудить ваши планы на будущее. Я имею в виду ваши с Николасом, разумеется. Вы, конечно, уже думали на эту тему?