Читаем без скачивания ...И грянул гром - Фридрих Незнанский

От одной только мысли об этом у Сергачева окончательно испортилось настроение, и он уже прикидывал варианты, как без особой крови и потерь для себя лично выпутаться из создавшейся ситуации.

Опера краснохолмской наркополиции, которые одновременно с разработкой похмелкинского экстези выявляли каналы поставки, сеть поставщиков и продавцов привозной наркоты, уже знали основной костяк людей, которые работали на Бая. Их можно было бы задержать уже сегодня и через них выколотить всю необходимую информацию относительно исчезнувших москвичей. А после этого можно было бы освободить и Пианиста с Вассалом. Однако в этом случае можно было бы сразу же ставить точку как на своей карьере, так и на дальнейшей карьере многих оперов, которые были задействованы в разработке Похмелкина-младшего и всего его наркобизнеса.

Даже освободив Вассала с Пианистом, если, конечно, они еще были живы, в чем лично Сергачев сильно сомневался, их уже не вернешь в гостиничный номер, да и сам господин Похмелкин далеко не дурак, чтобы не просчитать, откуда растут ноги. И тогда…

Сергачев мысленно поставил себя на место Похмелкина. Что делал бы, если бы узнал, что Вассала с Пианистом освободили спецназовцы Краснохолмского ГУВД? Даже вздрогнул от непроизвольного озноба.

Подобная бомбежка потаенных точек Бая, где могли бы сейчас содержаться Вассал с Пианистом, многократным эхом прокатилась бы по городу, точнее, по определенной части его населения, и господин Похмелкин не был бы Ником, если бы в одночасье не свернул производство экстези и не демонтировал бы на какое-то время свой подпольный цех со всем его технологическим оборудованием. Заморозил бы и сеть наркодилеров, на разработку которой у тех же краснохолмских оперов ушло бог знает сколько сил и времени. Естественно, обновил бы и всю свою московскую наркосеть…

Короче говоря, это был бы полный провал, а подобное еще никому не сходило с рук.

И в то же время он прекрасно осознавал, что если здесь, в этом проклятом Краснохолмске, что-то случится с Пианистом, через которого Голованов должен был выйти на Похмелкина-младшего, по крайней мере именно так предполагалось провести операцию по внедрению «немца» в святая святых Ника, то ему светит при разборе полетов «полное служебное несоответствие». И окончательное решение его московского руководства уже не оставляло сомнений.

Как говорится, хрен редьки не слаще, и из двух зол придется выбирать меньшее.

Мысли путались, Сергачева бросало то в жар, то в холод, и он уже мысленно склонялся к тому, что придется, видимо, перетряхивать всю сеть азербайджанских наркоторговцев, чтобы вытащить из них Вассала с Пианистом. Если они живы, в чем Сергачев сильно сомневался. Он уже не один год работал в наркополиции, будучи внедренным в свое время в сеть наркодилеров, которые поставляли тот же экстези из Нидерландов в Россию, не понаслышке знал законы наркоторговцев и мог не сомневаться, что может ожидать Вассала с Пианистом, если, конечно, они еще живы и если те люди, которые их сейчас допрашивают, узнают, что на их след пытается выйти краснохолмская наркополиция.

Их тела, обезглавленные и вывезенные в дремучий уголок сибирской тайги, вообще никогда не найдут.

И от мыслей этих становилось еще тоскливей на душе.

…Затерявшись в кричаще-бурлящей толпе, большую половину которой составляли подогретые халявной марихуаной краснохолмские наркоманы, Сергачев пытался прочувствовать всю серьезность ситуации, сложившейся в городе после убийства Бая. Правда, он владел довольно поверхностной информацией относительно проникновения азербайджанской наркоторговли в Краснохолмский регион, однако хорошо знал, как складывалась и произрастала московская наркоторговля, и, уже оперируя этими фактами, пытался провести параллельный анализ.

Ему важно было понять, насколько мощной стала азербайджанская наркомафия в Краснохолмском регионе, чтобы сделать окончательные выводы.

Азербайджанцы начали понемногу осваивать колхозные рынки Москвы и России в целом еще во времена частичной хрущевской либерализации. В эпоху действия законов о спекуляциях, нетрудовых доходах и тунеядстве это было нелегким делом, и, для того чтобы обзаводиться различными справками, обеспечивать места на рынках и в гостиницах, улаживать конфликты с милицией и многочисленными чиновниками, постоянно требовалось обходить закон. Естественно, что в одиночку торговать в чужой город никто не ездил. Как правило, в дорогу отправлялись большие группы родственников и односельчан. Постепенно города России, а в Москве отдельные рынки стали традиционным местом торговли выходцев из определенных районов Азербайджана: Ленкоранского, Масалинского, Кизимагомедовского, Евлахского и других. Торговали в основном овощами и фруктами. Наиболее прибыльным, но и трудным делом была торговля цветами.

Эпоху перемен и рыночных реформ азербайджанцы встретили во всеоружии: у них уже имелись опыт, коррумпированные связи, строгая организация, весьма значительные капиталы, а также налаженные каналы получения товара, его транспортировки и сбыта. Перестройка дала качественный толчок развитию азербайджанского бизнеса, а резкий взлет преступности внес светлую струю в традиционные рыночные отношения. Наезды, «крыши», рэкет, разборки, дележка территорий, возросшая и ставшая агрессивной продажность чиновников и милиции, широкие возможности быстрого обогащения способствовали криминализации азербайджанских торговых группировок, круг интересов которых постоянно расширялся, и основные, порой сказочные состояния уже сколачивались не на цветах, а на наркотиках.

Этот бизнес начали понемногу разрабатывать еще в далекие шестидесятые годы выходцы из расположенного на границе с Ираном Ленкоранского района. Во главе группы начинающих наркодельцов стояла одна из талышских семей в захолустной ленкоранской деревне. Довольно долгое время в качестве довеска к помидорам и персикам на московский рынок поставлялись небольшие партии наркотиков растительного происхождения из конопли и опийного мака. Правда, и круг покупателей был довольно узок — анаша и опий продавались только землякам в Москве, уголовникам да некоторым представителям артистической богемы.

В семидесятые годы к первоначальному набору из анаши, маковой соломки, опия-сырца и марфушки ленкоранцы добавили торговлю кодеином и другими наркосодержащими лекарственными препаратами. Широкие слои населения с наркотиками в то время еще не были знакомы, но в определенных кругах их потребление уже приобретало катастрофические размеры, однако по-настоящему прибыльным этот вид бизнеса стал только в годы горбачевской перестройки. Московский Черемушкинский рынок превратился в Мекку стремительно растущей армии наркоманов, и уже после него наркоторговля стала растекаться по остальным московским рынкам.

По примеру ленкоранцев и их соседей масалинцев остальные азербайджанские группировки также стали осваивать торговлю анашой и маком. В конце восьмидесятых группировка из Гянджи перешла на торговлю сильнодействующим синтетическим наркотиком внутривенного пользования — метадоном, или лошадкой. Однако позиции ленкоранцев были непоколебимы, к тому же они достаточно быстро сообразили, что торговать синтетическими наркотиками гораздо удобнее и прибыльнее, и наркота уже полнокровной рекой потекла в Москву.

Вскоре ленкоранская мафия отобрала у гянджинцев метадон, зато допустила другие группировки к торговле растительными наркотиками. На сегодняшний день азербайджанцы, в основном же ленкоранцы, контролируют поставки растительных наркотиков не только из Азербайджана и Ирана, где у них много родственников, но и из других стран СНГ. Они же организуют производство наркотиков на Украине, откуда конопля и мак доставляются в Москву русскими и украинскими женщинами под присмотром сопровождающих азербайджанцев. Но и это не все. Ленкоранские наркодельцы уже давно финансируют научные разработки по производству новых синтетических наркотиков.

В настоящее время азербайджанские, и прежде всего ленкоранские, группировки продают нарковещества более чем восьмидесяти наименований. Они давно уже не имеют серьезных соперников не только в Москве, но и во многих городах России, и появление на наркотическом рынке столь серьезного конкурента, как сын вице-губернатора Краснохолмской губернии, было для них весьма нежелательным.

М-да, над этим стоило задуматься, пожалуй, раньше. Группировка, которая поставила Бая краснохолмским резидентом, еще могла мириться с Ником, пока его колеса расползались только по Краснохолмскому региону, но когда он попытался наводнить более дешевым экстези элитные ночные клубы и дискотеки Москвы, это не могло не вызвать ответной реакции со стороны уже осевших в российской столице наркодельцов. Правда, опережающий ход, убийство Бая, сделал все-таки Похмелкин. И то, что сейчас закрутилось вокруг этого убийства, и более того — что еще закрутится, уже не оставляло надежды на то, что все-таки удастся вытащить Пианиста живым и отправить его в Москву.