Читаем без скачивания ...И грянул гром - Фридрих Незнанский

Что касается Вассала… О нем Сергачев старался даже не думать. Знал, гаденыш, на что шел, когда увозил вконец потерявшегося Пианиста в Краснохолмск.

Не очень-то надеялся вытащить Чудецкого живым и Агеев, также затерявшийся в толпе зевак, которая колготилась позади милицейского оцепления, задача которого сводилась к тому, чтобы не допустить слишком агрессивных эксцессов со стороны подогретых халявной наркотой краснохолмских наркоманов. Майора Шматко среди этого скопища явно растерявшихся милиционеров не было, зато выделялся уже знакомый Агееву рослый старший лейтенант, охрипший от гортанного ора, который он же сопровождал трехэтажным, но довольно примитивным матом.

— Вот же сука рваная! — пробормотал довольно невзрачный мужичонка, не сводивший глаз с блюстителя порядка. — Сам же, с-сучара поганая, жирует на этой наркоте — и сам же…

Замолчал, покосившись на повернувшегося в его сторону мужика, и сплюнул себе под ноги.

— Неужто такая гнида? — подыграл ему Агеев.

— А то! — отозвался мужичонка, видимо нашедший в Филиппе заинтересованного слушателя. — Его же на Центральном рынке каждая собака знает.

— Так, может, служба такая? — отозвался Агеев.

Мужичонка как на умственно отсталого покосился на незнакомца, который вдруг заступился за мента, которого «знал весь Центральный рынок».

— Ага, служба, — через губу процедил он. — Азеров защищать да разборки разводить, когда те борзеть начинают и вместо мацанки нашим пацанам беспонтовку продают?

— Неужто на продавцов работает?! — Агеев даже разинул рот.

Вместо ответа последовал еще один презрительный плевок под ноги. Чувствовалось, что и этому мужичку бдительный старший лейтенант насолил предостаточно.

— Слушай, а его не Танюшкиным кличут? — поинтересовался Агеев, кивнув на старшего лейтенанта, который не выпускал из своей лапищи увесистый «демократизатор», время от времени помахивая им перед носом особо настырных крикунов, требующих от властей «законности, правопорядка и восстановления конституционных прав человека». — Я вроде бы с ним на рынке столкнулся как-то, и он представился, если, конечно, мне память не изменяет, старшим лейтенантом Танюшкиным.

— Хренушкиным! — язвительно процедил ненавистник продажных ментов. — Это Егор Чумаков, по прозвищу Чума. А представиться он Степкой Ванюшкиным мог. Такой коз-з-зел, с-с-суча-ра беспардонная!

«Сучара беспардонная» — это хорошо, отметил Агеев, однако вслух спросил:

— Что, тоже приходилось сталкиваться?

— Жили когда-то в одном дворе. А теперь он кум королю и сват министру. На свою зарплату при неработающей бабенке и дочери, которую умудрился воткнуть в частную школу, подкопил деньжат на трехкомнатную квартиру в новеньком элитном доме, что рядом с цирком, да новенький «фольксваген» купить, который тысяч на двадцать пять тянет.

Он покосился на соседа, не слишком ли разоткровенничался с незнакомым человеком, и, сплюнув в последний раз под ноги, стал продираться сквозь толпу к автобусной остановке.

«Интересно, — подумал Агеев, — а что майор Шматко сумел прикупить на баевские деньги? Все-таки какой-никакой, а начальник. Может, коттедж в ближайшем Подмосковье, чтобы от людских глаз подальше?»

Проводив глазами своего невольного информатора, Филипп и сам выбрался из толпы. Проверился, нет ли за ним слежки, достал из кармана мобильник.

— Сева? Все упрощается. Буду действовать по обстановке… Нет, помощь твоя пока что не нужна, однако на всякий случай запиши: старший лейтенант Чумаков. Егор Чумаков, погоняло Чума.

Глава тринадцатая

Уже к часу ночи стала рассасываться толпа зевак, следом за ними потянулись с площади «митингующие», и, когда у Дома правительства, как теперь называли в Краснохолмске массивное и довольно впечатляющее здание бывшего обкома партии, осталось только значительно поредевшее оцепление да полусотня проплаченных горлопанов, которым, видимо, некуда было спешить, засобирался и Агеев. Тем более что и перетрудившийся Чумаков позевывал все чаще, время от времени прикрывая лапой рот. Предчувствуя, что на этом сборище можно будет неплохо наварить, к Октябрьской площади подтянулся едва ли не весь Краснохолмский таксопарк, и Агееву не составило труда поймать машину. Окончательно озябший на ночном морозце, он втиснулся на переднее пассажирское сиденье и на вопросительный взгляд немолодого уже таксиста приказал:

— К цирку, братишка!

— Что, неужто здесь циркачей мало было? — хмыкнул хозяин раздолбанной «девятки».

— К дому, что около цирка! — с упором на слово «дом» пояснил Агеев, давая возможность хозяину «Жигулей» самому сообразить, куда надо ехать.

— Так бы и сказал сразу, что к дому у цирка, — буркнул водила и покосился на пассажира. Судя по всему, люди, сумевшие приобрести квартиры в этом доме, не вязались в его понятии с обкурившимися полуидиотами, которые горлопанили у Дома правительства, выкрикивая перед окнами губернатора свои требования.

Агеев не стал его разубеждать и закрыл глаза, тем самым предотвращая дополнительные вопросы.

Краснохолмск не Москва, и уже минут через десять он снова открыл глаза, почувствовав, что «девятка» замерла не на светофоре. Это же самое подтвердил и ее хозяин:

— Приехали! Агеев протянул ему сотенную бумажку.

— Да ты чего, паря, издеваешься?! — возмутился абориген. — Еще две добавь!

— Чего-о-о? — не поверил своим ушам Агеев. — Триста? За что?

— Ночная добавка. А не хочешь платить… Возмущенный подобной наглостью, Агеев не стал дожидаться объяснений того, что с ним будет, если он не положит на лапу водиле еще две сотенные, и, сунув ему в руку пятьдесят рублей, распахнул дверцу:

— Гуляй, братэлла, да не вздумай баллоны на меня катить. Урою!

Умудренный жизнью, хозяин старенькой «девятки» с места врубил скорость, видимо решив, что полноценные полторы сотни за ничтожный пробег его развалюхи — это все-таки лучше, чем проколотые шины и фингал под глазом.

Когда «девятка» скрылась за углом повернутого к цирку двадцатиэтажного из красного кирпича здания, помпезность которого дополняли элегантные, обрамленные стеклопакетами лоджии, Агеев невольно почесал в затылке — три подъезда, и в любом из них мог проживать Егор Чумаков. Впрочем, это уже не имело для Агеева никакого значения.

Напротив фасадной стороны дома была разбита прекрасная детская площадка с ухоженным сквериком, который как бы прятался под сенью давно пожелтевших берез. Выбрал для себя удобную скамейку, с которой просматривались все три подъезда, и, сунув руки под меховую куртку, застыл в ожидании.

Конечно, поздняя осень в Сибири — это не ранняя весна в Москве, однако сидеть на этой скамейке было несравненно комфортнее, чем слякотной зимой торчать в многочасовой засаде в том же Афгане или в Чечне. А легкая простуда — это не запущенный сифилис: горячий душ, чай с липовым медом, поверх него стакан водки с перцем, десять часов почти детского сна — и можно начинать жизнь с новой страницы.

К счастью, ждать пришлось недолго.

Около двух ночи, когда в доме уже погасли практически все окна и скверик погрузился в темноту, во двор дома въехал серебристо-серый «фольксваген», и когда из него ступил на асфальт уже знакомый Агееву старший лейтенант, бывший спецназовец удовлетворенно хмыкнул. Пока все складывалось, как и было задумано, и Филипп был доволен собой. Даже несмотря на то что ему пришлось весь вечер и часть ночи морозить сопли на улице, а Голованов в это время отсыпался в теплой, уютной кроватке.

Чумаков поставил машину на сигнализацию и размеренным шагом уставшего за прошедшие сутки человека направился к третьему подъезду. Буквально через несколько минут в одном из окон четвертого этажа вспыхнул свет, Агеев поднялся с нагретой его собственной задницей скамейки.

Он уже мысленно просчитал психологию старшего лейтенанта Чумакова, которого те, кто его знал, называли между собой не иначе как Чума, и теперь важно было не допустить какой-либо оплошности или промашки.

С того места, где стояла скамейка, хорошо просматривалось незашторенное окно на чумаковской кухне, на фоне которого мельтешила полуобнаженная фигура хозяина, и Агеев невольно подумал, что далеко не все гладко складывается в семействе Чумаковых, если его неработающая бабенка даже на кухню не вышла, чтобы подогреть мужу поздний ужин. И этот факт тоже не мог не порадовать.

Оттолкнувшись от скамейки и мысленно перекрестившись, Агеев подошел к действительно новенькой, знатной иномарке, — значит, не врал бывший сосед мента, еще раз спокойным взглядом окинул весь кирпичный массив элитной постройки, достал из кармана куртки прихваченную из Москвы универсальную отмычку, одновременно служившую ему открывалкой для пивных бутылок, и сунул ее в замок.