Читаем без скачивания ...И грянул гром - Фридрих Незнанский

— Жду! Подходите прямо к КПП. Пропуск будет заказан.

Перед тем как уехать из Гнесинки, Ирина Генриховна сунула в сумочку небольшой флакончик французских духов, недавний презент от благодарных родителей, и спустилась к своей «лягушке», маленькому по сравнению с «БМВ» и «мерседесами», зеленого цвета «дэу», который в автомобильных пробках действительно был похож на болотную лягушку, неизвестно зачем выпрыгнувшую на забитую гудящими иномарками и отечественными «Жигулями» дорогу.

До Петровки добралась довольно быстро и уже без семи минут четыре припарковалась напротив кованого, на высоком фундаменте, забора, за которым и находился легендарный МУР.

Яковлев уже ждал ее в своем кабинете и, как только Ирина Генриховна переступила порожек, предложил:

— Чаю? Кофе? Но с бутербродами. Буду весьма признателен, если не откажетесь, так как сам с утра ничего не ел.

— Я тоже, — призналась она.

— В таком случае кофе и пару тарелок бутербродов, — распорядился Яковлев.

Секретарша уже развернулась, чтобы уйти, и только тут Ирина Генриховна вспомнила, что пришла не с пустыми руками.

— А это вам от меня, — сказала она, доставая из сумочки духи. — Рекомендую от чистого сердца. Франция. Получше чем «Шанель» будет.

— Господи, да вы… вы чего? — зарделась девчонка, однако ухмыляющийся Яковлев уже кивал ей, расплываясь в улыбке.

— Бери-бери, дурочка. Не каждый день такая лафа подваливает. Это тебе за анальгин… или как там его?

Когда за секретаршей закрылась дверь, Яковлев предложил гостье уже знакомое ей кресло:

— Рассказывайте. Что случилось?

У нее уже была заготовлена первая фраза, и она выложила ему все свои сомнения относительно кражи вещей, которые были вынесены из квартиры, где было совершено убийство. И одним из пунктов ее сомнений относительно того, что кражу, а следовательно, и убийство совершили Дима Чудецкий с тем вторым парнем, который вместе с ним вошел в подъезд дома, было то, что вышли они с одной и той же багажной сумкой, с которой и вошли в подъезд. И уже из этого вытекало, что кто-то третий уже после них проник в квартиру Лопатко и, видимо наткнувшись на девушку, убил ее ударом ножа.

Все было логично, если бы не одно «но», о котором и рассказал ей Яковлев.

В мусоросборнике подъезда оперативники обнаружили кучу старого тряпья, собранного в несколько узлов, которое никто из жильцов этого подъезда в мусоропровод не сбрасывал. Ни в день убийства, ни днем раньше. А это значило, что кража, а следовательно, и убийство были преднамеренными, предварительно обдуманными, и преступник набил свою сумку барахлом, чтобы с такой же по объему сумкой выйти затем из подъезда.

И если бы не телефонный звонок матери Чудецкого на квартиру убитой, оперативники так бы и продолжали искать бригаду квартирных воров, которые случайно наткнулись в пустой, по их мнению, квартире на девушку.

— Хорошо, пусть будет так! — согласилась с Яковлевым Ирина Генриховна. — Дима Чудецкий и его товарищ. Кстати, вы так и не узнали, кто это был?

— Отчего же, — хмыкнул Яковлев, — узнали. Некто Василий Первенцев. Диджей из ночного клуба «Аризона», постоянным посетителем которого был в последнее время и Чудецкий. В мире наркоманов его знают как Вассала.

— Кличка? Тем более, — резюмировала Ирина Генриховна. — Наркоман — и с такой кличкой. И почему, собственно, основной упор делается на Чудецком, тогда как с сумкой, в которой были вынесены вещи из квартиры убитой, шел этот самый Вассал и, насколько мне помнится, промежуток времени, когда он вторично зашел в подъезд и вышел из него уже с нагруженной сумкой, составлял не менее двадцати минут или около того.

— Почти полчаса, — поправил Яковлев.

— Вот именно, полчаса! И почему бы ему за эти полчаса не убить девушку и не почистить квартиру, тогда как Чудецкий в это время ждал его, видимо ничего не подозревая, у машины?

— Логично, — произнес Яковлев. — И должен вам признаться, что именно об этом подумали в первую очередь опера, которые работают по этому делу. И когда я спросил у вас, способен ли Чудецкий на убийство, я хотел услышать от вас подтверждение своим личным сомнениям.

— И что?

— И услышал. Сейчас оперативники убойного отдела отрабатывают личность Вассала, но оказывается, что этим типом заинтересовались не только мы. Однако об этом потом, а сейчас…

В этот момент секретарша внесла поднос с бутербродами, сахарницей и кофе, расставила все это на журнальном столике и, пожелав приятного аппетита, прикрыла за собой дверь.

— Прошу, — жестом пригласил Яковлев и первым взял бутерброд с окороком.

Откусил и пожаловался:

— Вот так и живем, Ирина Генриховна. Кофием да сухомяткой перебиваемся. А потом удивляются, с чего бы это у оперов да милиционеров самая частая болезнь — гастрит да язва?

Поговорили еще о чем-то постороннем, как вдруг хозяин кабинета произнес негромко:

— Не поверите, Ирина Генриховна, но мне не дает покоя ваш рассказ об учебе в Центре по профпереориентации.

— Даже так? — искренне удивилась Ирина Генриховна. — И… и что?

— Так вот, я тут навел кое-какие справки относительно этого Центра и, вы знаете, был приятно удивлен. За девять месяцев получить практически второе высшее образование, причем на довольно профессиональном уровне, это, я вам скажу…

Он отхлебнул все еще горячего кофе и как-то исподволь посмотрел на гостью:

— Но я даже не об этом.

— А о чем?

— Зачем вам это?

— Зачем мне это?.. — Ирина Генриховна положила бутерброд на тарелочку, вздохнула. — А ведь действительно, зачем? Преуспевающий преподаватель музыки в престижной Гнесинке, частные уроки по классу пианино и прочее, прочее, прочее, проистекающее из моего нынешнего положения. Зачем?

Надолго замолчала, будто и сама только что задумалась всерьез над этим парадоксом в ее жизни, и вдруг по ее лицу скользнула легкая ухмылка.

— Вы никогда не задумывались о смысле жизни? — спросила она, однако тут же поправилась: — Нет, пожалуй даже не о смысле жизни, а о своем предназначении в этой жизни?

Яковлев только плечами пожал. Мол, я нашел свое собственное предназначение — санитар общества. А если еще проще, то просто чистильщик.

Она согласно кивнула. Повезло, значит, мужику, что он еще в юности нашел себя в том, что было предопределено ему судьбой. А вот она…

Он явно не понимал ее, и она невольно усмехнулась:

— Желаете, я вам байку одну расскажу, свидетелями которой были люди, которых я давно знаю?

— Естественно.

— Так вот, жил-был один очень крупный ученый, академик и мировая знаменитость, на прием к которому мечтали попасть даже члены правительства. А он?.. Он был музыкантом от Бога и ничего с собой поделать не мог. И когда в Зале Чайковского наш знаменитый оркестр давал концерты, на которые простому смертному попасть было невозможно, он брал свою виолончель, приезжал к началу концерта, ему освобождали место, и он… он играл так, что, казалось, все аплодисменты предназначались только ему одному. Она вздохнула и закончила:

— И он был счастлив, потому что рожден был для того, чтобы семью нотами творить чудеса. И именно это являлось его предназначением в этой жизни.

— И вы хотите сказать…

— Да, к великому сожалению, вы правы. Судя по всему, я довольно неплохой преподаватель, но музыка для меня всего лишь хлеб насущный, и я не чувствую в своей работе ни-ка-ко-го удовлетворения. А это плохо, Владимир Михайлович. Очень плохо.

Яковлев потер ладонью лоб, покосился на свою гостью, и невозможно было понять, что он думает относительно сказанного. Отхлебнул еще глоток остывающего кофе, спросил с участием в голосе:

— И вы считаете, что ваш уход в область психологии, причем с юридической направленностью, принесет вам именно то, что вы называете своим предназначением в жизни?

— Хотелось бы так думать.

— А если вдруг опять не то?

По лицу Ирины Генриховны скользнула едва заметная тень.

— В жизни, конечно, возможно все, но думаю, что на этот раз ошибки уже не будет.

— Но почему?! — вскинулся Яковлев. — Откуда вдруг такая уверенность? С чего бы?

Она задумалась, наконец подняла на него глаза:

— Признаться, я и сама не могу ответить на этот вопрос. Но как мне кажется… Александр Борисович… Турецкий… именно от него я получила этот посыл. И сейчас, когда уже прожито вместе столько лет, когда дочь на выданье, где-то внутри меня, глубоко в подсознании, сформировалось наконец то, к чему я шла со дня рождения.

— Призвание?

— Не знаю. Но без этого я уже не смогу. Они надолго замолчали, пока Яковлев не спросил, словно выстрелил:

— И каковы же планы на будущее? Ирина Генриховна хмыкнула и невразумительно пожала плечиками:

— Планы?.. Пока что не думала об этом. Время покажет, да и загадывать о чем-то конкретном боюсь.