Читаем без скачивания Комдив. От Синявинских высот до Эльбы - Борис Владимиров

На следующий день, 11 февраля, бои разгорелись с новой силой. После короткой, но мощной артподготовки и штурмовых ударов нашей авиации части дивизии пошли в атаку. Для развития успеха передового батальона 1069-го стрелкового полка на правом фланге в бой был введен 1067-й стрелковый полк под командованием подполковника М. Игуменова и танки 124-й танковой бригады.

Правее полка наступал отдельный лыжный батальон под командованием смелого человека и замечательного командира Б. Мокроусова. На левом фланге, как и накануне, наступал 1071-й стрелковый полк с задачей сковать силы противника, содействуя успеху прорыва на правом фланге. Командовал полком подполковник А. Г. Новиков. В результате ожесточенного боя, переходящего в рукопашный, полк М. Игуменова прорвал оборону противника на фронте около одного километра и углубился в оборону немцев до 2 км.

В течение пятидневных напряженных боев части вышли к рубежу реки Лезна. Лыжный батальон Мокроусова оседлал дорогу Макарьевская Пустынь — Вериговщина. Прорыв был расширен и углублен до 3 км. Одновременно 1071-й стрелковый полк выбил противника из ряда траншей и продвинулся к деревне Смердыня.

Боевая задача не была выполнена, но результаты этого наступления имели немалое значение. Противник под натиском наших частей вынужден был подтянуть к району боев крупные силы пехоты, танков и артиллерии, ввести их в бой, предпринимая яростные контратаки, но изменить положение он уже не мог. Враг понес большие потери в живой силе и технике. Были разбиты части 96-й пехотной дивизии, подразделения 436-го пехотного полка 132-й пехотной дивизии и сводный отряд, составленный из трех пехотных полков — 283, 284 и 287-го.

Только убитыми на участке дивизии противник потерял около 1000 солдат и офицеров, и несколько десятков человек было взято в плен. Много было захвачено и уничтожено боевой техники.

Дальнейшее наступление дивизии с 16 февраля по приказу командования было прекращено, и части дивизии прочно закрепились на занятых рубежах.

В разгар боевых действий дивизии на ее командный пункт прибыл представитель Ставки Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. Его сопровождали командующий войсками Волховского фронта генерал армии К. А. Мерецков, член Военного совета фронта генерал-лейтенант Мехлис и начальник политуправления генерал Калашников.

Прибытие высокого начальства стало большим событием. Было ясно, что сия группа прибыла в дивизию неспроста: ожидался нагоняй командиру дивизии за медленный темп наступления. Как бы самоотверженно ни дрались части, но, если продвигаются они медленно, а еще хуже, если они остановлены противником, даже если соотношение сил не в нашу пользу, не ждать командиру, ведущему тяжелый бой, доброго слова. Так было заведено на фронте. Другое дело, когда все идет по плану и развивается успешно. На этот раз условия местности были непомерно тяжелыми, да и противник оборонялся очень организованно и упорно.

Командир дивизии, опытный кадровый офицер полковник Т. А. Свиклин, находился в тот момент на наблюдательном пункте дивизии и руководил боем. Маршала Ворошилова на командном пункте встретил начальник штаба дивизии полковник Д. П. Кованов, который несколькими месяцами ранее был переведен в дивизию из 140-й отдельной стрелковой бригады. В самых сложных боевых ситуациях он никогда не терял самообладания, отличался ровным спокойным характером. На этот раз он разволновался, встречая такое высокое начальство, и, обращаясь с докладом к маршалу Ворошилову, назвал его «товарищем генералом».

Ворошилов, как потом рассказывали офицеры, не дослушав доклада Кованова, безнадежно махнул рукой и, обращаясь к своему окружению, проговорил:

— Даже доложить как полагается не умеют.

По тону, каким это было сказано, чувствовалось, что маршал уже заранее настроен неприязненно по отношению к дивизии. Тут же, ни о чем не расспрашивая, он приказал выделить ему проводника, чтобы направиться в один из дерущихся полков. Генералы, прибывшие вместе с ним, принялись отговаривать его, так как затея маршала была действительно опасной. Пройти в один из полков, побыть там и вернуться целым и невредимым было сопряжено с огромным риском. Гитлеровцы вели сосредоточенный, очень плотный огонь артиллерии и минометов по всем подступам к передовой, захватывая им огромную территорию. Лес был весь изломан. Вместе с осколками от снарядов разлеталась в разные стороны щепа деревьев, раня бойцов. На земле не оставалось живого места: всюду зияли воронки от разрывов снарядов и мин. Командир дивизии полковник Свиклин был ранен, но оставался в строю, превозмогая боль в раздробленной кисти руки.

Никого не слушая, маршал Ворошилов решительно направился с проводниками на передовые позиции в 1067-й полк. Смелый и отважный, он был полон искренней уверенности в том, что здесь нужна решительность и что он сумеет изменить обстановку и продвинуть войска вперед более быстрыми темпами. Конечно, никто не предполагал, что в этой обстановке, в разгар напряженных боев, Ворошилову, при всей его личной отваге, удалось бы изменить ситуацию. В этих условиях только массированным огнем артиллерии и бомбардировкой с воздуха можно было подавить врага, ослабить его сопротивление. Личным примером храбрости, в чем, кстати, недостатка не было, ничего сделать было нельзя. Прежде всего надо было подавить артиллерию противника, а у армии для этого не было ни сил, ни средств.

Решение Ворошилова выйти на передовые позиции дивизии волновало как командование дивизии, так и лиц, его сопровождающих. В случае неудачного исхода — не смыть позорного пятна ни с дивизии, ни со свиты маршала. Особенно озабоченным выглядел К. А. Мерецков, который вместе с другими генералами оставался на КП дивизии. Не знаю, о чем он говорил со штабом фронта, но очень скоро в дивизию пришла оттуда телефонограмма, что Верховный Главнокомандующий т. Сталин срочно вызывает к прямому проводу Ворошилова. Тут же из штаба дивизии вдогонку были посланы связные, которые успели перехватить маршала и передать ему о срочном вызове к прямому проводу Верховным Главнокомандующим. Ворошилову пришлось вернуться на командный пункт дивизии, а затем отбыть с генералами в штаб фронта.

В штабе дивизии были рады, что все закончилось благополучно и миновала опасность потерять на боевых полях дивизии легендарного героя Гражданской войны.

До начала мая дивизия занимала оборону на вытянутой «кишке», которая с обеих сторон насквозь простреливалась из пулеметов. Как и под Киришами, по всему переднему краю был построен прочный забор из бревен с амбразурами и ДЗОТами для пулеметов и орудий прямой наводки. Помню, приняв дивизию, я сразу же обошел весь передний край, чтобы познакомиться с командирами и бойцами, а также ознакомиться с обороной на этом участке. Чем дальше я шел, тем уже становилась «кишка», а на самом ее острие оборонялась рота Александра Антоновича Семирадского. Хорда, или прямая, соединяющая две стороны вершины этой «кишки», была не более 150 м. Там был построен ДЗОТ, и там же находился НП командира роты. ДЗОТ был низким, в нем можно было или лежать, или стоять на коленях. Когда я влез туда и представился, Семирадский был очень удивлен, так как здесь, по его словам, из начальства никто ни разу не был. Несмотря на то что рядом с трех сторон находился противник и непрерывно вел обстрел роты и каждую минуту мог отрезать ее от остальных подразделений полка, Семирадский держался спокойно, уверенно и ни словом не обмолвился об опасной ситуации, в которой находились его бойцы.