Читаем без скачивания Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

С ним вместе произведены были в офицеры наши друзья Веревкин в Гвардейскую артиллерию и Кнорринг в Кавалергардский полк.

Мой брат написал по тому случаю стихотворение:

На выпуск пажей 1882 г.

Сегодня день, который ждали,Друзья, мы несколько уж лет,Часы, минуты мы считалиДо офицерских эполет.Украсили мы ими плечиЗаместо пажеских погон,И в час прощальной нашей встречиБокалов подняли трезвон.***Мы меж собой давно сроднились,Сошлися в тесную семью,Но все ж, скорее мы старалисьПокинуть школьную скамью.И вот, она теперь за намиИ вместе с нею ряд годов,Когда мы юными пажамиРосли средь пажеских садов.***Еще не раз нам эти годыНа память в жизни всем придут,И наши прежние невзгодыНам много пользы принесут.Мы научились понемногуЛюдей и жизнь распознавать,Все, что нам нужно на дорогу,Когда придется в жизнь вступать.***Так неужели в час разлукиНе вспомним корпус мы добром,А дрязги и минуты скукиЗабвенью предадим потом.Мы лучше вспомним дни былогоВеселой юности пажей,Когда все силы молодыеКипели жизнию сильней.***Приятно было, как впервыеМундир нам пажеский надеть,Как было весело родныеНам песни корпуса запеть.С какою гордостью шагалиМы на парадах и смотрах,И как восторженно встречалиЦаря мы в корпусных стенах.***Мы вспомним лагерные сборыУчебный вспомним батальон,Стрельбу, затеи, наши спорыИ наш Учебный эскадрон;Житье в нем истинно лихое,То на коне, то под столом —Все это время уж былое,С любовью вспомните о нем.***И вспомнив все, за дни былыеБокал поднимем мы винаИ выпьем, братцы, за родныеНам дорогие имена…Пусть каждый пьет за кого хочет,Но каждый верно уж из насЗа корпус Пажеский захочетПоднять бокал свой в этот час!СПБ, 1882.

Мой брат должен был бы ехать в Варшаву, где стоял его полк, но по ходатайству моей матери великий князь Николай Николаевич Старший, чтя память моего отца, устроил так, что мой брат прямо был назначен в запасный эскадрон Уланского полка, который квартировал в Павловске близ Царского Села. Это очень утешило мою мать, которой не хотелось расставаться с сыном.

Мой брат очень хорошо устроился в Павловске и был очень доволен. Через несколько лет запасный эскадрон ликвидировали, моему брату предстояло или ехать в Варшаву, или перевестись в другой полк. После некоторых хлопот ему удалось перевестись в петергофские уланы.

После производства моего брата в офицеры, он скоро уехал в Крым, чтобы использовать там свой отпуск, моя же мать со мной и моей сестрой поехали в Васильково, имение Андреевских. Я там оставался недолго, надо было возвращаться к занятиям в корпус. Перед этим я несколько дней провел у моей милой сестры на Сергиевке, два раза меня приглашали к завтраку их высочества. Моя мать, предвидя это, очень тревожилась за меня и просила мою сестру обучить меня, как отвечать их высочествам.

1-го сентября мой отпуск кончился и в этот день я должен был явиться в корпус.[95]

«…9. Вследствие нового размещения Специальных классов вверенного мне Корпуса, предписываю принять к руководству следующее:

Камер-пажи и пажи встают в 6.30 утра, в 7.15 строятся в сборном зале нижнего этажа, откуда ведутся к чаю; в 7.35 возвращаются в помещение нижнего этажа; в 7.50 собираются в классы с тем, чтобы в 7.55 все сидели на своих местах.

Классы продолжаются с 8.00 до 11.10 с двумя переменами в 10 минут.

В 11.15 камер-пажи и пажи строятся к завтраку в верхней галерее и идут в столовую через помещение общих классов.

От завтрака они возвращаются в спальню, в которой остаются до 11.55 (в это время желающие могут быть уволены на гулянье).

В 11.55 все должны быть в классах, которые продолжаются до 2.10 с переменою в 10 минут; в 2.10 все идут в нижний этаж на ротные занятия, продолжающиеся до 4-х часов пополудни.

В 4.15 камер-пажи и пажи строятся к обеду в нижнем сборном зале; после обеда они снова возвращаются в нижний этаж, где остаются до 5.30 (в это время желающие могут быть уволены на гулянье).

В 5.30 все возвращаются наверх в классы и остаются там до 8.30; в 8.30, взяв книги, необходимые для занятия, идут вниз по малой лестнице и в 8.40 строятся к чаю в нижнем сборном зале.

По возвращении из столовой производится перекличка и читается вечерняя молитва (в 9 часов).

В 10 часов вечера не занимающиеся должны ложиться спать.

Дверь из спален на малую лестницу в то время, когда пажи находятся в классах, должна быть заперта.

Газеты и журналы должны находиться в читальной комнате.

Свободные от занятий пажи могут принимать посетителей в нижней приемной комнате ежедневно от 2.15 до 5.30 часов пополудни. В остальное время посетители допускаются не иначе, как с моего разрешения.

Подписал: директор корпуса, свиты его величества генерал-майор Дитерихс.

Верно: адъютант корпуса капитан Олохов».

В корпусе жизнь в специальных классах значительно отличалась от жизни общих классов. Все было основано на дисциплине, старший класс начальствовал над младшим. Оба класса составляли, в строевом отношении, роту, разделенную на четыре взвода.

Во главе стоял ротный командир полковник Энден, затем четыре ротных офицера: два заведовали двумя отделениями старшего класса, полковники Бауэр и Аргамаков, и два в младшем специальном – капитан Пахомов и поручик Потехин. У меня ротным офицером был Потехин. Это был не особенно образованный офицер, но как строевой был выше всех других, а это было главное, что от него требовалось. Он был бурбон,[96] но за этой «бурбонностью» скрывалась прекрасная душа, и мы его очень любили, он никогда никому не делал неприятностей, не ходил жаловаться, расправляясь всегда сам с провинившимся. Мы его звали «жамайсом», так как он любил отпускать французские словечки, язык же он совершенно не знал и страшно коверкал слова. Любимое его слово было «jamais»,[97] но он его произносил «жамес», и часто, когда должен был сделать замечание, говорил: «Жамес не позволю». А раз, увидавши одного пажа, читавшего книгу Золя «Page d'amour»,[98] подошел к нему и спросил: «Что вы читаете?», – тот подал книгу. Потехин, посмотрев на нее и отдавая назад, сказал: «А, паж дамуре читаете, это хорошо, читайте, читайте, как пажи любили». При этом он как-то особенно говорил в нос.

Когда он обучал нас строю, то педантично требовал, чтобы по команде «смирно» мы бы буквально замирали, что муха, если пролетит, было бы слышно. Боже сохрани, если кто-нибудь из нас шелохнется – моментально два, три дневальства сверх очереди.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});