Читаем без скачивания Черный мотылек - Барбара Вайн

Она прожила достаточно долгую жизнь — Джин на несколько лет старше Яна, а значит, ей было за семьдесят. Письмо Яна застало сестру врасплох, она не сразу узнала почерк на конверте: они изредка общались по телефону и обменивались открытками на Рождество, которые подписывала вторая жена Яна, мать его детей. Когда Джеральд умер, Ян позвонил сестре, но не явился ни на похороны, ни на поминки. И вдруг — письмо. Значит, что-то стряслось.

О Джин Ян писал с сожалением, но без раскаяния. Джин так и не вышла опять замуж и прожила много лет с овдовевшей сестрой. Она умерла три недели назад. Ян на похороны не пошел и был уверен, что ни Урсула, ни Хелен присутствовать не захотят. Сидя за кухонным столом и перечитывая это письмо, Урсула пыталась припомнить, какой была Джин, представить ее лицо, черты, цвет волос, но не получалось. Вышел какой-то расплывчатый образ: измученное, напряженное лицо, темные волосы с проблесками седины, сцепленные, дрожащие руки. Единственное, что она помнила отчетливо, — как Джин, редко общавшаяся с золовкой, можно сказать чужой человек, пришла в 1968 году в Холли-маунт поделиться с ней горем.

Через три года Джин и Ян развелись, и Ян женился на той женщине, о которой Джин поведала Урсуле. Почему она доверилась ей? Урсула так и не поняла. Может, Джин побоялась довериться близким — родным и друзьям. Или она, как Хелен и даже Бетти Вик, считала, что, став женой писателя (художника, человека творческого, представителя иного мира), Урсула вошла в элиту интеллигенции? Получила дом в наимоднейшем и наименее пригородном пригороде и стала искушенной светской дамой, которая знает ответы на все вопросы и может найти выход из любой, самой немыслимой ситуации?

Ибо для Виков и их среды супружеская измена была немыслима. Если они и заметили сексуальную революцию шестидесятых, она никак их не затронула. Зато она — или что-то иное — коснулась Яна Вика и толкнула его на прелюбодеяние. Новость принесла Джин, и иначе, как прелюбодеянием, она это не называла. Ян влюбился в молодую кассиршу в своем банке, проводил с ней ночи, уезжал на выходные, а теперь решил жениться.

Конечно, Урсула ничем помочь не могла. Но когда Джин поведала, что Ян перестал заниматься с ней любовью, сердце Урсулы болезненно сжалось. Джин выложила все, ничего не скрывая, — Ян не желал спать с ней в одной постели, постоянно исчезал, ничего не объясняя, словно у него появился какой-то другой источник счастья. Впрочем, так оно и было. Урсула слушала, не зная, что сказать, и думая лишь о схожести ситуаций. Когда Джин уехала (взяла такси до Сайденхема, пусть Ян платит!), Урсула удивилась, как раньше этого не видела.

Джеральд больше не хочет ее, он нашел себе кого-то еще. «Кто-то еще» — так выражалась Джин, пока, разойдясь, не стала называть имя. Урсула, научившаяся следить за своими словами и оборотами речи, сочла это выражение нелепым и комичным: почему такое сочетание местоимения с наречием обозначает внебрачную связь? Но и «другая женщина» — столь же смешно. И все-таки, похоже, есть эта женщина, девушка, любовница, содержанка — «кто-то еще», разрушающий ее брак Джеральд вел себя так же, как Ян, разве что реже уходил из дома.

Он почти всегда брал Сару и Хоуп с собой. Насколько Урсула знала, он не возил их только к редактору, но в издательстве Джеральд бывал не часто. Неужели он водит дочерей к любовнице?

«Бумажный пейзаж» вышел в 1968 году, и Джеральд тут же сел за следующую книгу. В этом же году он получил должность помощника литературного редактора воскресной газеты. Каждую неделю в дом приходила стопка книг на рецензию, так что Урсуле хватало чтения. Она прочла столько романов, что — в шутку, разумеется, пытаясь завести разговор о том, что Джеральд знал и любил, — предлагала включить ее в жюри только что учрежденной Букеровской премии.

— Другие судьи будут возражать, — сказала он.

Она не сразу поняла почему. Ей не хотелось понимать.

— Потому что я твоя жена?

— Потому что ты ничего в этом не смыслишь.

В другой раз, застав Урсулу за чтением книги, которую он разбирал в предыдущем воскресном номере, Джеральд спросил, понимает ли она что-нибудь.

— Думаю, да, — пробормотала Урсула, напряженно ожидая очередного оскорбления.

Он смерил ее взглядом с ног до головы — у него недавно появилась такая манера. Словно дизайнер — модель в его новом платье. Однако внешность Урсулы его больше не интересовала — Джеральд высматривал нечто иное, что именно — она не знала.

— Может быть, мне, — заикнулась она, — почитать твое ревю?

Лицо мужа потемнело.

— «Ревю», — передразнил он. — Тоже мне, француженка! Пытаешься произвести впечатление? Называй это критической статьей или рецензией. «Рецензия» — вроде нетрудно усвоить?

Название нового романа Джеральд знал еще до того, как приступил к работе. Написав первые две главы, он попросил Урсулу их перепечатать. На этот раз он не принимал ее работу как нечто само собой разумеющееся, уточнил, возьмется ли она. Почему? Пытается задобрить?

В доме на Холли-маунт Урсула не имела своей комнаты. Дом стал маловат для семьи, столовая превратилась в кабинет Джеральда. Однажды вечером Урсула читала в гостиной, дети уже спали: Джеральд напоил их чаем, выкупал и уложил в постель. Урсуле хотелось вернуть себе часть материнских обязанностей, но для этого пришлось бы силой отрывать девочек от Джеральда.

Сама мысль об этом была мучительна, и Урсула поспешила ее отогнать. Итак, Джеральд накормил дочек, выкупал, рассказал сказку на ночь и в половине восьмого сел за работу. Около десяти вечера он вошел в гостиную с пачкой бумаг, даже не выровнял листки, так охапкой и нес, протянул их Урсуле и попросил сделать «то, что ты так любезно делала и раньше». Урсула ушам своим не поверила.

— Назову ее «Вестник богов», — пояснил он. — Сможешь привести это в порядок, Урсула? Разобрать мой почерк?

Впервые за много месяцев он обратился к ней по имени. Урсула не сумела выдавить улыбку, но протянула руку к бумагам. Лицо Джеральда светилось вдохновением, он даже помолодел. Урсула понимала: он доволен, счастлив, придумал название, написал две главы, все получилось. Это и есть его жизнь, вся его жизнь: работа и дети. Он поделился радостью с Урсулой, потому что хотел хоть с кем-то поделиться. Конечно, он бы предпочел рассказать о своей удаче кому-то другому — той женщине, любовнице, но ее рядом не было.

— Завтра же начну, — пообещала Урсула.

Она разбирала одну главу за другой, ожидая наткнуться на свидетельство супружеской измены. К тому времени она уже слышала (точнее, прочла его слова в интервью), что Джеральд превращает всю свою жизнь в книги. Однако в этом романе ничего не нашла. И тут она сообразила: Джеральд никогда не описывал измену. Он вообще редко писал об отношениях в браке, лишь мимоходом затрагивал их, и (хотя на тот момент Урсула не могла это предвидеть) это правило, или запрет, соблюдалось и в дальнейшем. Джеральд почти ничего не написал о браке и супружеской жизни вплоть до рокового романа «Впроголодь» в 1984 году, и даже в этой книге, где секс и половой акт играли важную роль, где рассказывалось о несовместимости супругов, конфликтах, отсутствии счастья, до неверности дело так и не дошло.

Ранней весной 1969 года, когда Урсула перепечатывала первые главы «Вестника богов», роман «Впроголодь» пребывал в неведомом будущем. Пока что она обнаружила Энни Рейли, содрогнулась, прочитав о томлении, терзающем одинокую женщину, и тщетно искала историю измены. Однако отсутствие адюльтера в этой книге могло означать всего-навсего, что это опыт — этот новый опыт Джеральд приберегает на потом, для следующей книги. Урсула печатала роман и следила за Джеральдом. Все еще казалось совпадением, что Джеральд описывает женщину, страдающую от неудовлетворенного желания, когда его жену гнетет то же самое.

Тем не менее Урсула решительно пресекла поползновения молодого поэта, приглашенного Джеральдом на ужин. Поэт последовал за ней на кухню, а Джеральд с Колином Райтсоном и Битти Пэрис остались в столовой обсуждать кандидатов на «Букера». Она ответила на поцелуй, но на этом остановилась и сказала: нет-нет, она никуда не сходит выпить, не будет встречаться с ним, нет и нет. В ту ночь Урсула, которая никогда не делала ничего подобного и не умела, мастурбировала. Это помогло ей уснуть.

Она следила за Джеральдом. Прислушивалась к каждому слову. Одержимость начала вытеснять любовь. Урсула постоянно думала о муже. Если он водит девочек к «леди», этот секрет можно выпытать у них. Презирая сама себя, она унизилась до расспросов.

— Папочка водил нас к мисс Черчхауз, глупенькая, — сказала Сара.

Только не Адела, которая откровенно предпочитает женщин. Не Адела, грозившая приковать себя наручниками к перилам парламентского здания, чтобы добиться реформы законодательства в пользу гомосексуалистов. Даже ослепнув от ревности (Урсула не могла это отрицать), она бы не смогла поверить, что Джеральд спит со страшной пятидесятилетней бабой, любительницей прозрачных одеяний и крупных бус, которая имела обыкновение снимать в гостях лифчик и оставлять его ухмыляться в чужой ванной.