Читаем без скачивания Вера Дулова. Воспоминания. Статьи. Документы - Наталия Хамидовна Шамеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но если серьёзно, на самом деле девочки занимались очень старательно, никто не хотел сплоховать на уроке. С утра в классе был народ, часто нам не знакомый, да и мы слушали друг друга, практически каждый урок был открытым, и класс у Веры Георгиевны был очень сильным. И мне на первом курсе, помню, очень хотелось сразу принести задание наизусть, но не рассчитала силы, решила как-то пропустить один урок, чтобы доучить. И получила выговор от Веры Георгиевны. С тех пор не пропускала никогда.
Прошло много лет с тех пор, как я сама стала преподавать, и вдруг меня пронзила мысль: сама великая Дулова слушала меня два раза в неделю — пять лет! Да, заботилась обо всех нас, подбирала нам индивидуально каждой программу, перепечатывала для нас ноты, готовила к прослушиваниям и конкурсам, волновалась за нас. Помню, я пожаловалась ей, что после урока физкультуры болит рука. Вера Георгиевна немедленно написала письмо моему преподавателю: «Уважаемый Сергей Сергеевич! Прошу освободить мою ученицу от упражнений на кольцах…». И дальше объясняла, что при игре на арфе обе руки практически без опоры, на весу.
Помню, как на втором курсе мне повезло: поручили пройти Сонату Дебюсси в классе ансамбля. Дело в том, что её должна была играть Л. Снегирёва, но у неё прослушивание к конкурсу совпадало с концертом, где нужно было сыграть Дебюсси. Так этот концерт достался мне. Гораздо позже я узнала, что Люда и Вера Георгиевна после прослушивания побывали на концерте нашего трио, и В. Г. одобрила нашу работу.
На четвёртом курсе В. Г. готовила меня к международному конкурсу. Прослушивание состоялось в январе, я шла вторая, но взяли на конкурс только одну арфистку. В. Г. после обсуждения вышла и сказала мне: «Таня, ты не прошла, но играла очень хорошо, поедешь со мной в Голландию». Прошёл месяц, и вдруг В. Г. спросила меня: «Знаю, что ты дружишь с композиторами. В Голландии надо сыграть свежее сочинение для сольной арфы, есть у тебя?». И я сказала, что есть: мне только что передал новое сочинение Д. Смирнов (я его целый год просила о сольной пьесе после того, как сыграла его Сонату с замечательной флейтисткой И. Лозбень). Вскоре я принесла на урок эту пьесу, сыграла её, для того времени очень необычную. И Вера Георгиевна одобрила эту музыку. Она сказала: «Ничего подобного для арфы сейчас не пишут. Будешь играть!».
Когда собирались в поездку, Вера Георгиевна поинтересовалась, в чём я буду играть на сцене. Настоящего концертного платья у меня не было, мама переделала для меня белое выпускное, а обуви подходящей не нашлось. И Вера Георгиевна подарила мне свои золотистые нарядные босоножки: размер ноги совпал (чем я страшно гордилась).
А вот руки! Как мне хотелось иметь такие же руки, как у В. Г. Благородной формы точёные пальцы, обладающие идеальными возможностями в игре на арфе.
Оказалось, что на той Неделе арфы в Голландии был объявлен конкурс на лучшее сольное сочинение и исполнение пьесы того года. В программе фестиваля были концерты молодых и взрослых известных арфистов. Помню концерт, где первое отделение играл арфист из Англии (Сюиту Бриттена), а второе отделение — Дулова. Мощное звучание арфы под её руками, блеск балетных каденций — заставили зал аплодировать, стоя. (И меня распирала гордость за русскую школу!)
Ну а мне надо было сыграть дневное отделение (студенческое), четыре произведения, последнее из них «Solo» Дмитрия Смирнова. И в финальном концерте, уже в Маастрихте, Генделя в оригинале с оркестром (первый раз в жизни).
Первую премию за «Solo» поделили на нас двоих с композитором. Вера Георгиевна посоветовала, что лучше купить для Димы, а мне решено было приобрести концертное платье. Вера Георгиевна пошла со мной в магазин, помогала выбрать платье, а вечером продемонстрировала меня в этом наряде своим «международным подругам», которые пришли к ней в гости в гостиницу.
На следующий год я удачно сыграла отбор на международный конкурс и поехала во Францию. Первые два тура проходили в Шато Ру, а третий тур с оркестром в Гаржилезе. Премий было шесть и поощрительная одна. В финал прошли семь человек. Мне досталась третья премия, к сожалению, Ире Коткиной, которая тоже прошла в финал, не досталось премии, так как поощрительную отдали француженке, которая получила первую премию.
Буквально в вечер третьего тура нам надо было уезжать в Париж, так как билет на самолёт не давал возможность получить премию на следующий день. И Вера Георгиевна потом весело рассказывала, как «добывала» её раньше положенного срока у спонсора конкурса господина Казаля (конкурс носил имя его матери).
Хотелось бы ещё сказать об отношении В. Г. к авторскому тексту. Всем известны её изумительные переложения пьес Равеля и Прокофьева, старинной музыки. Отношение её к тексту было скрупулёзно бережное, и нас так воспитывала, так как всегда критиковала необоснованные облегчения. Как пример — её редакция «Восточного танца» и «Токкаты» Хачатуряна. Его гениальная музыка не потеряла ни одной ноты, несмотря на трудности педализации, но зато как обогатила палитру красок арфы!
Ещё вспоминаю эпизод с изучением «Китайского танца» М. Равеля. В этом уже напечатанном переложении оркестрового сочинения для сольной арфы я обнаружила, что пропущено несколько тактов. Я их вставила в ноты и, несколько стесняясь своей смелости, сыграла на уроке в «полном виде». Вдобавок с Паваной, которую мне не задавали. Вера Георгиевна тогда согласилась с моей правкой и сказала, что она тоже играла в концертах Танец с Паваной в паре. «Так и ты играй» — благословила она меня.
Теперь, оглядываясь на прошедшие годы, понимаю, какую огромную роль в моей творческой биографии сыграло моё ученичество у Веры
