Читаем без скачивания СНОВА В КИТАЕ - Юрий Корольков

До Халхин-Гола ехали каменистой степью и за всю дорогу не встретили ни одного аила, ни одной юрты. Только далеко в стороне за солончаковыми озерами заметили пасшийся скот. Возможно, у пастухов можно было разжиться водой, но решили никуда не сворачивать – вскоре должны были выехать к реке. Халхин-Гол возник перед ними внезапно, совсем близко открылось зеркало спокойной реки... Судя по карте, где-то слева находилась понтонная переправа, но, чтобы к ней подъехать, пришлось бы давать крюк и возвращаться обратно, поэтому и решили ехать к парому. Несколько машин ждали парома с той стороны.

Когда напились и налили фляги, уселись в стороне на круче, чтобы поговорить.

– Да, – протянул комбат, – на газированную воду здесь рассчитывать не приходится!..

– А на топливо? – спросил Жигалин, окидывая взглядом пустынную, без единого деревца, степь. – Чем кормить людей будем? На чем варить?..

– Надо просить дополнительные машины и обязательно цистерны.

Стали прикидывать: для батареи самоходных пушек – боеприпасы, для гаубичной батареи – боеприпасы, для роты бронемашин – боеприпасы и горючее, для всего личного состава продовольствие и вода и еще топливо. Как ни крути, без дополнительных машин не обойтись.

– Да, выбрали японцы участочек! – сказал Быков. – Говорят, они вдоль границы железную дорогу протянули. А у нас...

– Так же как на Хасане, – подтвердил Жигалин. – Там они тоже сначала дорогу строили. С этого начинают... Хотел бы я знать, где они еще колеи к нашим границам тянут, – считай, там и воевать...

– Ну ладно, – прикидывал Быков, – воду мы, предположим, отсюда будем возить, из речки, а остальное – за семьсот пятьдесят верст?

– Это мы пока еще со своей колокольни глядим, – отозвался Жигалин, – а если конфликт обострится, если подойдет дивизия, как на Хасане, с тылами, со всем хозяйством...

Переправившись через Халхин-Гол, двинулись дальше. Вскоре встретили двух монгольских цириков. Придерживая разгоряченных коней, они рассказывали, что служат на погранзаставе, везут донесение в штаб монгольской дивизии. Сегодня японцы бомбили заставу и конные баргуты перешли границу. Наступают человек триста, а на заставе всего двадцать цириков. Идет бой.

– Что будем делать? – спросил Быков и, не дожидаясь ответа, приказал водителю разворачивать машину. Он решил выставить заслон, если прорвутся баргуты. Собрать всех, кто есть на переправе...

– Товарищ комбат, – вмешался вдруг в разговор связной Демченко, – разрешите мне здесь остаться, я пока их задержу...

Он умоляюще смотрел на Быкова, и на мальчишеском его лице сквозь загар пробивался румянец охватившего его волнения.

– Вот, вот! Один с ручным пулеметом против конной лавы... Тоже мне – Чапаев!.. Поехали!

Обогнав монгольских Пограничников, скакавших в дивизию, газик помчался назад к переправе. Подняли всех, кто здесь был, собрали все наличное оружие. Но людей было мало – человек двадцать пять, из оружия – три пулемета и десяток винтовок. Быков повел людей в степь и приказал окопаться. Жигалину сказал:

– Бери машину, езжай за подкреплением. Поторопи роту бронемашин.

Жигалин вскочил в газик и вдвоем с шофером выехал навстречу сводному батальону, находившемуся на марше.

В районе переправы баргутских конников удалось задержать, но севернее противник вышел на берег Халхин-Гола. В следующие дни бои продолжались с переменным успехом. Обе стороны накапливали силы для нанесения удара.

В бою четырнадцатого мая монгольские пограничники потеряли несколько человек убитыми, больше двадцати было ранено. На переправе тоже имелись потери: трое бойцов пропали без вести, среди них связной комбата, красноармеец первого года службы Демченко. Степа Демченко, мечтавший о звездах, об открытии новых миров. Минувшей осенью, не поступив на астрономический факультет, он пошел в армию, служить срочную службу.

Сводный мотомеханизированный батальон старшего лейтенанта Быкова, сбив японские передовые части, переправился на восточный берег Халхин-Гола и закрепился в десяти километрах от реки. Батальон, насчитывавший тысячу двести человек, с двумя батареями гаубичной и самоходной артиллерии и ротой бронемашин, сдерживал непрестанные и все нарастающие удары японских войск. Войска противника в несколько раз численно превосходили силы батальона. Он вел оборонительные бои на северном участке фронта, теперь протянувшемся через степь на семьдесят километров. Южнее оборону держала монгольская дивизия, также переправившаяся за Халхин-Гол, но основные удары командующий Шестой японской армией генерал Огисо Риппо наносил по обороне сводного батальона русских, чтобы сбить его с ключевых позиций. Двадцать восьмого мая, вскоре после полуночи, между рекой и песчаными буграми Номонган Бурд-обо полк японской пехоты снова перешел в атаку, а с фланга наступали кавалерийские части, чтобы отрезать и окружить батальон Быкова. Атаку отбили, потеряв только убитыми больше семидесяти человек.

Следующий удар, тоже ночью, японцы нанесли с помощью танков. Восемьдесят машин с зажженными фарами развернутым строем ринулись через степь на позиции сводного батальона. Танковую атаку тоже отбили. С рассветом следующего дня батальон старшего лейтенанта Быкова нанес японцам контрудар, бросив в бой роту бронеавтомобилей. Встречный бой длился до полудня и отличался необычайным ожесточением. Японские конники бросались с саблями на бронированные машины, конников косили из пулеметов, но они с фанатичным упорством продолжали сражаться. Японцы понесли тяжелые потери, но сводный батальон, измотанный многодневными боями, не в силах был добиться успеха. В июле советское командование отдало приказ перейти к обороне по всему фронту. Это сразу было отмечено на японской стороне в штабе армии генерала Огисо Риппо – днем и ночью в расположении советско-монгольских войск шли фортификационные работы. Войсковая разведка доносила, что русские отказались от активных боевых действий, они явно измотаны и не в состоянии вести наступательные операции. Близился решающий день полного разгрома советских войск. Огисо Риппо торжествующе сообщил об этом в Токио и в штаб Квантунской армии.

По японским разведывательным данным советское командование смогло сосредоточить в районе конфликта под Номонганом максимум одиннадцать тысяч штыков и до тысячи сабель. В распоряжении же Огисо Риппо было двадцать две тысячи пехотинцев и пять тысяч кавалеристов. Кроме того, по железной дороге продолжают прибывать новые войска. С выгрузкой частей 7-й пехотной дивизии и других частей императорская армия в районе Номонгана получит шестикратное превосходство над противником...

Снабжение армии, сообщал Огисо Риппо, производится по плану – созданные запасы вполне достаточны для ведения больших наступательных операций. Что же касается противника, то русские должны возить продовольствие и боеприпасы за семьсот километров от баз снабжения в условиях полного бездорожья. Даже дрова для походных кухонь они возят машинами за пятьсот – шестьсот километров... К тому же значительную часть транспорта им приходится занимать доставкой строительных материалов для оборонительных сооружений, которые они возводят на своих позициях.

И еще командующий Шестой японской армией сообщал, что в тылу противника вспыхнула эпизоотия ящура и сибирской язвы, поэтому советские воинские части не могут использовать на мясо монгольский скот. Мясо тоже им приходится возить за сотни километров...

Все это давало генералу Риппо полнейшее основание вполне оптимистически предвидеть развитие дальнейших военных действий. Командующему 23-й пехотной дивизией генерал-майору Камацубара он отдал приказ готовить наступление, чтобы разгромить оборону русских и главными силами дивизии перерезать коммуникации противника. Таким образом вся группировка русских окажется в мешке, и дорога на Забайкалье будет открыта.

Седьмого августа командующий Огисо Риппо получил из генерального штаба приказ. Учитывая степень секретности, его доставили генералу с офицером связи. В приказе указывалось, что авиационный бомбардировочный полк, приданный действующим войскам, должен подготовиться к налету на город Томск, расположенный в глубоком советском тылу. Налет произойдет за день до общего наступления в районе боевых действий, в целях деморализации противника...

Командующий понял – предстоящий налет на советский тыловой город будет реваншем за появление русских летчиков над островом Кюсю...

Огисо Риппо заранее торжествовал, так же как торжествовал и командующий Квантунской армией генерал Уэда. Каждый из них считал, что приближающийся разгром русских под Номонганом – это его личная заслуга...

В Токио торжествовали, били в литавры: успех, полный успех! Из Маньчжурии с монгольской границы летели победные вести. Генерал Уэда, командующий Квантунской армией, становился героем дня. Военный министр Итагаки охотно давал интервью: русские не способны свершить что-либо серьезное! Они бессильны перед японской доблестью. Императорские войска имеют численное превосходство. Единственно, что русские сделали правильно, это то, что они заняли оборону на новой границе, куда их заставили отступить – в пески, в овраги. Фактически русские уже признали свое поражение! Их заставили это сделать силой оружия! Русские войска разгромлены! Японская армия движется по императорскому пути!..