Читаем без скачивания Гремучий Коктейль - 2 - Харитон Байконурович Мамбурин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всё это крупными буквами было нарисовано на бледных рожах отбойщиков, но здоровяки в плащах и с автоматами молчали.
— Хм… — наконец, протянул этот кадр, выпрямляясь, — Хм…
…и начал неторопливо прохаживаться взад-вперед передо мной, собака такая! Нет, я всё понимаю, и могу уважить чужое желание как повыпендриваться, так и подумать, но не в тот момент, когда в уши благим матом визжит разумная книга, паникующая, что мы все умрём. Точнее, мы все умрём, но в таком магическом фейерверке, что оставшейся Фелицией точно заинтересуются силы, немногим слабее Сильверхеймов, а значит — новое заключение ей гарантировано!
— «Когда-нибудь у меня будет время узнать, что в твоей жизни такого светлого и радостного, что ты за нее цепляешься…», — нервно пробурчал я, не отрывая глаз от бандюг и их лидера. А вдруг кто-то решит выслужиться и полоснет по мне очередью?
— Так, я решил! — резко хлопнул в ладони Красовский, останавливаясь, — Парни, сворачиваемся!
Пока синдикатовцы с полными штанами облегчения паковались в машины, вставший в красивую позу отморозок поведал нам очень интересные вещи. А именно — что у каждого хорошего человека есть друзья, к чьим мелким капризам принято относиться с полным пониманием. К примеру, клан Лиэнь, желающий сожжения отпавшей ветви, либо один высокий и очень энергичный господин, любящий манациклы и не любящий Терновых, либо… тут Петр Васильевич обойдется без подробностей, но мы же все знаем, что мертвый, очень мертвый, просто совсем мертвый господин Дайхард, который настолько мертв, что у него, Красовского, рука не поднимется спрашивать в будущем за сегодняшнее, тоже обладает рядом недругов, чьи желания небезразличны Синдикату. Поэтому, во избежание усложнения текущей ситуации, Синдикат удаляется… на совещание.
— Ах да, господин Дайхард, — уже почти забравшийся в манамобиль Красовский обернулся, улыбаясь во все тридцать два зуба, — Мне оказалась очень по душе ваша пословица… как и подход к переговорам! Если вы каким-то образом выживете, скажем, в течение полугода, попробуйте меня найти! Мы либо найдем способ друг друга весело поубивать, либо, возможно, даже поработаем вместе! Во всяком случае, уступить такому настолько мертвому человеку как вы — даже Красовскому незазорно! И еще — Ставрицкая и её мужик? О них можете не беспокоиться. Это теперь дело Синдиката.
Не тщеславие, а мания величия, понял я, глядя на отъезжающие гробовозки. Либо предельная самоуверенность, вроде той, которой страдаю и я — подробным знанием, как легко человек становится трупом от переизбытка свинца в организме. Неважно, кто ты — ты всегда теплый мешок с мясом и кровью, который так легко надорвать. Какая разница, кем тебя считают другие мешки? Какая разница, кем себя считаешь ты? Пуле все равно.
— «Кейн! Я вся горююю!!», — страстно провыла мне на ухо Фелиция.
— «О! Точно!», — рассеянно отозвался я под злое рычание даймона, буквально купающейся в концентрированной магии. Сняв книгу с цепей, я едва успел разжать пальцы, как она рванула по воздуху от нас подальше, оставляя за собой загадочный голубой дым.
Назад, к условным «своим», я подходил в полной тишине, пытаясь придумать, что им сказать. На ум ничего не приходило. Мне надо было еще там, у этой проклятой Ставрицкой, одернуть тащащую баронессу бабу, нарваться на скандал, а затем уйти с гордо поднятой головой. Дальше? Уже нет. Нормальный человек, в смысле попаданец, сбежал бы, теряя тапки, бросая и китайца, и дурную красноголовую, и не менее (но по-своему!) дурную Тернову. Просто рявкнул бы, заставил водилу остановиться, а потом ушел бы в ночь. Однако, в словах «noblesse oblige» кроется куда больше, чем я раньше мог понять, принять и осознать. Быть благородным — это не только мужиков пороть на заднем дворе и служанкам сиськи мять. Это обязывает.
…и вот теперь, разобравшись с проблемами моей спутницы на сегодняшний вечер, я могу поступить так, как велит мне здравый смысл, а не воспитание.
— Ваша милость, баронесса Ария фон Аркендорф, — в полной тишине обратился я к растерянно моргающей аристократке, — С этого момента я считаю себя свободным от всех взятых по отношению к вам обязательств. Честь имею.
За спиной сильно и гулко жмыхнуло, озарив присутствующих и само здание голубым таким светом неслабой яркости. Чтобы не портить момент, я не стал оборачиваться, а лишь выставил руку, на которую вскоре спланировала облегчившаяся (и ругающаяся!) Фелиция. Как потом мне рассказали — взрыв просто звучал несильно, а так-то его отражение в облаках заметили по всему Санкт-Петербургу…
Через два довольно тихих часа, уже в домашней обстановке и расставшись с душевно поблагодарившим нас Рао Таном, мы с Кристиной получали зверский нагоняй от всклокоченного и злого как собака Христофора Анатольевича, примчавшегося черт знает откуда. Сидя на стуле, полный старик яростно дул обжигающий чай, отпихивался одной рукой от лезущего к нему Курва, и рычал, рычал, рычал… причем, не на меня. На Кристину.
— Что вас заставило не отпускать чертова китайца, боярыня?! Объясните мне! Кажется, он просил? Просил! Сам, лично! Вас! Зачем вы его повезли в Понеделье?! Что вас заставило рисковать собой, Еросимом, подзащитным, чертовой Аркендорф?!..Понедельем, черт побери! Что?!
Бледная девушка стояла перед начальством с высоко задранной головой, имея вид гордый и неприступный, а значит, ответа не имела от слова совсем. Кроме одного единственного, который точно был правдой, очевидной и для меня, и для Витиеватого — Кристина, растерявшись от такого поворота судьбы, просто-напросто решила убежать в норку Понеделья, под защиту имеющихся там людей, а затем разобраться в текущем моменте. Однако, мышку догонял вовсе не кот, а целый медведь, которому не составило труда разрыть нору и поставить всех раком.
— Вы что, думали, что Синдикат увидит Рао Тана в Понеделье и скажет сам себе нечто вроде «Ой, батюшки, это же Секретный Приказ! Бежим отсюда скорее!», — распалялся несчастный дед, — Так, что ли?! Чем вы думали, боярыня?! Вы мало того, что самого китайца под монастырь подвели, так еще и себя на блюдечке преподнесли! Себя! Красовский прямым текстом подтвердил, что с удовольствием бы сделал одолжение Парадину! Тот та еще сволочь, но за ним никогда не ржавеет! И что дальше? Терновы бы кинулись мстить Синдикату? Вам самой не смешно?! Мне почти смешно! Курв… ой, Корвин, да уйди ты, наконец!
Отчехвостив бедную брюнетку, старик встал, попытавшись меня даже поблагодарить, но сам себя оборвал, уточнив, что считает крайне дурацким
