Читаем без скачивания Манхэттенский ноктюрн - Колин Харрисон

Женщина с пюпитром: Это всего лишь вопрос планирования.

Клинтон: Я не могу этого сделать.

Женщина [в камеру]: Пол? Вы можете задержать их еще на час?

Голос: Вряд ли.

Клинтон [у него краснеет лицо, выражение сосредоточенное]: У меня нет на это времени.

Голос: Мы могли бы пойти на компромисс и сказать…

Клинтон: Нет, черт побери! Когда вы, наконец, поймете, что когда я говорю «нет», я не шучу? И то, что ваша проблема – это ваша проблема, а не моя? Разрешайте ее. Все вы толковые люди, я читаю ваши резюме. Скажите ему, что мы вправим ему мозги, если он попытается проделать это еще раз. [Рубит рукой воздух. ] Вы достали меня всей этой чепухой. [Клинтон отделяется от них и направляется через комнату приветствовать остальных гостей. Пленка заканчивается.]

ПЛЕНКА 72

[Пригородный поезд, набитый мужчинами и женщинами в деловых костюмах. За окнами темно; ночь. Перед камерой маячат затылки двух мужчин.]

Первый мужчина: …я думаю, одним из показателей в отчетности фирмы являются включаемые в счет часы. Это всем известно. Поэтому я прошу его зайти ко мне в кабинет, он пришел, мы сели, и я сказал: «Джерри, нам необходимо поговорить о том, как обстоит дело с вами». А он тут же перешел к обороне и сказал, что добросовестно отрабатывал время. «Минуточку, минуточку, вы выставили в ведомости за прошлый год полторы с чем-то тысячи часов, это даже ниже среднего». Он ответил, что работает все время, но у него семья и ему приходится видеться с ними. Он проработал в фирме девять лет и поэтому считает, что ему многое позволено. Я сказал, ладно, я понимаю, но создается впечатление, что он работает недостаточно активно. Я имею в виду, сказал я ему, что если он уедет в отпуск, еще не закруглившись с делом Маккейба, оно свалится на меня, а я не сумею обделать его как надо, и когда он вернется из отпуска, начнутся неприятности. Ну, так все и вышло. Джерри говорит, что должен навещать семью и что его маленькая дочка на каком-то званом обеде носилась и влетела в окно из толстого листового стекла и повредила нерв в ноге. Его жена беременна их третьим ребенком, и ему самому приходится водить девочку к физиотерапевту или что-то в этом роде. Я и говорю: «Ну, неужели вы не можете кого-нибудь нанять, чтобы ее возили к врачу, приходящую няню, что ли, или кого-то еще».

Второй мужчина: Это непросто сделать.

Первый мужчина: Да, ну так что ж, привести в порядок документацию по делу Маккейба в срок тоже непросто, когда старшего партнера нет поблизости. У меня есть парочка коллег, ты знаешь, Пит – как бишь его? – и Линда, они неплохо работают, но, знаешь, когда они готовили основной договор для Маккейба, возникло несколько серьезных проблем. Эти группы, занимающиеся недвижимостью, которые проработали в городе по двадцать– тридцать лет, знают все уловки. Буквально все. Они устраивают ловушки в виде пустяковых маленьких оговорок, которые, видишь ли, выглядят безобидными, а потом через некоторое время обнаруживается, что это относится к какой-нибудь невразумительной части городского кодекса, после чего ты оказываешься кругом в дерьме, потому что это стоит в контракте. В итоге потребовалась пара миллионов долларов – вот это мы и поимели.

Второй мужчина: Так что ты сказал Джерри?

Первый мужчина: Я сказал ему, что он должен брать более короткий отпуск, обязан активно работать и начать наконец заявлять о себе. Я имею в виду, что мои включаемые в ведомость часы сократились, а все потому, что я больше времени посвящаю бизнесу. Парни из комитета по компенсации убытков это понимают. Ну так вот, Джерри говорит, что не знает, как увеличить свои рабочие часы. Он все время работает по двенадцать часов, жена зудит, требуя, чтоб он бывал дома, он, как и мы все, носится из одного места в другое, ведь так? Вот я и пытаюсь объяснить ему, что у него возникла серьезная проблема в фирме. Я больше не могу, да и не буду его защищать. Он спрашивает: «Что вы имеете в виду?» Да мы оба думаем об одном и том же. Два ребенка в частной школе, третий на подходе, и все дела. Вот я и говорю: «Давайте сначала что-нибудь придумаем, ведь вы, я знаю, собираетесь составлять ведомость, ну, скажем, на тысячу девятьсот рабочих часов в год и вы возьмете только недельный отпуск».

Второй мужчина: Ну и что же он сказал?

Первый мужчина: Он ничего не сказал. Он сделал.

Второй мужчина: Что?

Первый мужчина: Не поверишь! Он начал чудить.

Второй мужчина: Как это?

Первый мужчина: Он молчал. Вскочил из-за стола, постоял и повернулся ко мне задом. Ну, думаю, ладно, это странно. А потом понял, что он делает. Он вытащил свой член и мочился…

Второй мужчина: Что-о-о-о? Иди ты!

Первый мужчина: Клянусь. Он расхаживал туда и сюда, писая на ходу, развернулся и дал струю мочи вверх, брызги попали на мой письменный стол, потом он направился к компьютеру, пописал и на него и на этом закончил. Застегнул молнию. Снова уселся в кресло и посмотрел на меня. Как ни в чем не бывало. Я так и остался сидеть на месте. У меня в голове был полный ералаш. Уволить этого типа прямо сейчас? Нет. Это должно пройти через комитет. Только Карл может увольнять сразу, а он на Бермудах. Меня волновал один вопрос: если Джерри действительно спятил, то не опасен ли он?

Второй мужчина: И что, Джерри так и сидел там совершенно спокойно?

Первый мужчина: Да, он действительно был совершенно спокоен. Ни малейших признаков гнева. А одна капля даже впиталась в протокол с показаниями Мюллера, который я читал. Вот так мы и сидели. Тут я сказал, я полагаю, ему бы лучше задуматься о том, что его вышибут. Я это сказал как можно спокойней. Я хотел сказать, это уже решенный вопрос, он ведь слетел с катушек, верно? А он заявляет: «Я охотно сделаю все возможное, чтобы довести свои рабочие часы до тысячи девятисот в год, Джон, и вы сможете убедиться, что я организую свои отпуска таким образом, что не буду брать больше недели зараз».

Второй мужчина: Странно.

Первый мужчина: После этого он ушел. Через пару дней, в следующий понедельник, вернулся Карл, и мы – он, я и Джерри – собрались в кабинете Карла. Не маленьком, а большом, в том, что на шестом этаже. Я рассказал ему о том, что произошло. Карл обратился к Джерри, а тот сказал, что это смешно и полный бред. Да, мол, мы обсуждали рабочие часы и я собираюсь снова бросить пить, но мочиться в его кабинете? Это, мол, просто безумие, Карл.

Второй мужчина: Постой-постой, так он, стало быть, все отрицает. Неужели после этого не осталось вони или…

Первый мужчина: Нет. В тот же вечер там поработали уборщицы; они вытирают пыль, вытряхивают пепельницы, все основательно протирают и пылесосят. Так что не осталось никакого запаха, вообще ничего. Поэтому у меня не было никаких доказательств. Я сидел, глядя на Карла, и знал, что он думает: «Что больше похоже на бред: то, что один из моих старейших партнеров пописал в кабинете у другого, или то, что один из моих старших партнеров утверждает, что другой старший партнер пописал у него в кабинете? И то и другое звучит одинаково бредово». Я понимал, что Карл думает примерно так. Я долгое время работал у него…

Второй мужчина: Ну и Джерри тоже.

Первый мужчина: Да, Джерри тоже. Поэтому Карл и смотрел на нас обоих. Потом он взглянул на меня такими старыми усталыми глазами… Я читал его мысли. У меня нет доказательств. Только обвинения. Затем он перевел взгляд на Джерри. Итак, Джерри, возможно, и не отрабатывает положенные часы, но этот парень честен и неподкупен, внешне выглядит прилично, и он даже не флиртует с секретаршами.

Второй мужчина: Ну да.

Первый мужчина: Вот поэтому Карл и сидел, размышляя. Потом повернулся к Джерри и спросил: «Как дела у вашей дочурки?» И Джерри ответил что-то вроде: «По правде говоря, ей гораздо лучше. Повреждение нерва оказалось не таким уж серьезным». Дальше Карл рассказал, что его дочь однажды сломала ногу, катаясь верхом; ее пришлось вправлять и потом дважды снова ломать, и он часто слышал, как она кричала от боли у себя в спальне. И Джерри, этот прохвост, только кивал. Потом Карл сказал Джерри: «В наши дни врачи творят просто чудеса. Я думаю, что все будет в порядке». И тут я подумал про себя, минуточку, мы же здесь торчим не из-за этого, мы собрались здесь потому, что этот тип помочился на мой ковер, бумаги и все остальное, и после всего этого мы ведем душещипательные разговорчики о дочке Джерри. Поэтому я и сказал: «Эй, Карл, погодите-ка, мы же говорили о том, что Джерри писал в моем кабинете». [В этом месте второй мужчина смотрит в темное окно. ] Не успел я это сказать, как тут же нарвался на неприятности. Карл повернулся ко мне и отчеканил: «Я вовсе не об этом говорю. Я говорю совсем о другом. Я разговариваю о маленькой девочке, которая плакала в своей спальне, потому что у нее болела нога». Тогда я решил, что лучше быть начеку. Я имею в виду, что это тот человек, который померился силами с «Америкэн Телефон энд Телеграф», так ведь? И победил. И ничего не сказал. Тогда Карл заговорил: «Моя доченька, бывало, сидела у себя в комнате и тихонько плакала наедине сама с собой, потому что не хотела, чтоб мы ее услышали. Мы говорили ей, что она должна быть храброй и не плакать, и это был наш самый глупый поступок по отношению к ней». Он продолжал в том же духе, а я просто не мог этому поверить. И тут я понял, что Джерри наверняка выйдет сухим из воды. Он обоссал весь мой кабинет, а ему за это, теперь я это понял, ничего не будет. А Карл все продолжал разглагольствовать, и Джерри, этот хитрый гад, все кивал и слушал, и даже можно было подумать, что у него в глазах вроде как слезы стоят. А я просто взбесился. Он выкрутится, он действительно…