Читаем без скачивания Штурм Пика Сталина - Михаил Ромм

Абалаков приготовляет носильщикам пищу. Носильщики наспех закусывают. Они спешат: «большой начальник» приказал им ещё сегодня вернуться в лагерь «5900». Они надевают пустые спинные мешки, берут написанную Абалаковым записку и быстро спускаются вниз. Они исчезают в скалах шестого «жандарма». Где-то внизу теряются последние отзвуки их голосов. Тишина снова окутывает лагерь. Вечером носильщики вернулись на «5900», где их ждала вторая верёвка — Горбунов, Гетье, Цак и Шиянов.

Итак, станция была наверху. Но один из носильщиков — Зекир Прен — заболел. Острые ревматические боли.свели его коленные суставы, он с трудом передвигался на полусогнутых ногах. Его пришлось отправить вниз.

На другой день вторая верёвка с Нишаном и Ураимом Кери-мом пошла вверх. Нишан и Ураим Керим вторично форсировали ребро.

Уже стемнело, когда группа поднялась к лагерю «б 400», Дболаков дважды спускался до половины шестого «жандарма», помогая сначала Цаку и Шиянову, затем — Горбунову и Гетье.

Не доходя нескольких десятков метров до лагеря. Горбунов оставил на скалах свой рюкзак. Абалаков в полной темноте спустился за ним и принёс его в лагерь.

Итак, самая трудная часть пути — скалистое ребро — осталась позади. Все альпинисты, станция, оборудование для последнего лагеря и продукты были наверху. Но продуктов было очень мало. Их могло хватить только в том случае, если бы удалось закончить восхождение без всяких непредвиденных задержек. На это, однако, нельзя было рассчитывать. Стрелка анероида беспокойно металась по шкале, предсказывая неустойчивую погоду. Можно было опасаться тумана и шторма.

Николай Петрович ещё накануне взял на учёт все продукты и ограничил порции. Альпинисты были переведены на голодный паёк. Вечером 26-го, после трудного подъёма на ребро, они получили по несколько ложек манной каши и чай с галетами.

Сказывались недостатки подготовительной работы, вызванные. малым числом носильщиков и их неприспособленностью к пребыванию на больших высотах.

Начался «великий пост» штурмовой группы, едва не сорвавший восхождения.

На другой день утром Нишан и Ураим Керим, страдавшие горной болезнью, пошли вниз. Последние носильщики выбыли из строя.

Абалаков и Гущин взвалили на себя двухпудовую радиостанцию и.понесли её дальше к вершине. На 6400 метре, где каждый килограмм кажется пудом, это был настоящий подвиг силы и выносливости. Осторожно, связанные верёвкой, шли они по острому фирновому гребню. Каждый внимательно следил за товарищем. Если бы один из них сорвался с гребня, другой должен был бы тотчас же прыгать вниз на противоположную сторону. И затем, повиснув на верёвке над пропастью с двух сторон гребня, они должны были бы снова взобраться наверх.

Миновав гребень, Абалаков и Гущин поднялись по фирновым полям до высоты 6900 метров, оставили там радиостанцию, наметили место для последнего лагеря и вернулись на «б 400».

28 августа Гетъе и Цак спустились к пятому «жандарму» за продуктами, оставленными там носильщиками 24-го, и снова поднялись на «б 400». Горбунов и Шиянов сделали попытку пройти туда, где Абалаков и Гущин оставили станцию, и установить последний лагерь. Но Шиянов, все ещё не оправившийся от отравления, почувствовал себя плохо, и им пришлось вернуться.

29 августа альпинисты покинули наконец лагерь «б 400». Связавшись попарно, они осторожно миновали фирновый гребень и начали подъем по фирновым полям. К вечеру они достигли места последнего лагеря. Две маленьких палатки возникли в белой фирновой пустыне.

А между тем по плану в этот же самый день, 29 августа, альпинисты, закончив восхождение, должны были вернуться в ледниковый лагерь…

XI.

Как спускались Цак, Гущин и Шиянов. — Дудин и Харлампиев поднимаются в лагерь «5600». — Победа — «вершина взята, станция поставлена». — Спуск в лагерь «б 400». XII.

Вершина была близка. Всего на 600 метров надо было подняться по снежным перекатам фирновых полей, чтобы ступить на высочайшую точку СССР, чтобы вписать славную страницу в историю советской науки и советского альпинизма.

И все же трое из шести вынуждены были отступить. Уже шесть дней прошло с тех пор, как Гущину разбило камнем руку. Рука чудовищно распухла и сильно болела. Гущин почти не спал. Шиянов так и не оправился от отравления консервами. У Цака шекельтоны оказались слишком тесными: ногам было холодно, и их легко было отморозить.

Гущин, Шиянов и Цак решили спускаться.

Маленькая подробность: Шиянов пришёл к этому решению ночью. И утром, незаметно для товарищей, он не принял участия в трапезе, чтобы сэкономить продукты для тех, кто продолжал восхождение.

А экономить продукты было необходимо: предсказание анероида начало исполняться. У вершины клубился туман.

Уходящие вниз видели, как Абалаков с одной частью радиостанции в спинном мешке стал медленно подниматься в направлении к вершине. Вслед за ним двинулся в путь Горбунов. Последним шёл Гетье, нёсший вторую часть радиостанции. Он сгибался под непосильной тяжестью и каждые десять — пятнадцать шагов в изнеможении падал в снег.

Туман спускался все ниже, и фигуры трех поднимавшихся к вершине альпинистов расплылись в нём неясными силуэтами.

Гущин, Цак и Шиянов вскоре достигли лагеря «б 400». Здесь для уходящих вниз были оставлены одна банка консервов, девять кубиков «магги», шесть галет, четыре куска сахара, четыре леденца и пачка сухого спирта.

Пока готовили еду, Гущин корчился на полу палатки от нестерпимой боли. Шиянов согрел воды, промыл ему рану и переменил повязку. Шиянов тоже чувствовал себя слабым. Он и Гущин решили ночевать на «б 400».

Между тем Цак должен был спускаться дальше. Он получил задание как можно скорее добраться до нижних лагерей и вновь подняться с носильщиками наверх, на «6400» или «6900», чтобы доставить продукты. Медлить нельзя было ни минуты. Погода портилась, а люди наверху остались на голодном пайке.

Как было поступить? Как спуститься по скалистому ребру одному, когда и на верёвке с опытными товарищами спуск был труден и опасен?

Выручили старые навыки.

Есть альпинисты, ходящие по горам в одиночку. Они любят оставаться одни лицом к лицу с величавым миром вершин и ледников. Ради этого они готовы подвергаться лишнему риску и лишним опасностям. Ибо ходить в одиночку — много труднее и опаснее, чем ходить вдвоём или втроём.

Цак, австрийский рабочий, коммунист, у себя на родине был альпинистом — одиночкой. Много глетчеров прошёл он один, без товарищей, осторожно прощупывая впереди себя ледорубом снег, много вершин в Альпах и Тироле он взял, не связанный ни с кем верёвкой. И теперь он не отступил перед труднейшей задачей — одному спуститься по скалистому ребру. Он надел спинной мешок, взял ледоруб и исчез в скалах шестого «жандарма». Поздно вечером он достиг двух палаток на краю трещины на фирновом обрыве — лагеря «5900». Одинокий огонёк походной кухни зажёгся в одной из них…