Читаем без скачивания Журнал «Вокруг Света» №05 за 1978 год - Вокруг Света

4 декабря мы швартовались у нашей приметной пирамиды. Пока команда заводила ледовые якоря, Грикуров отправил нас осмотреть место предполагаемого выхода на ледяное плато. Вооружившись трехметровым стальным щупом, мы пытались определить, что же творится под многометровым слоем снега. Но каждый раз после нескольких ударов щуп полностью уходил в снежно-фирновую толщу. Приходилось полагаться только на свою интуицию. И в это время, когда обессиленные, по колено в снегу, брели по леднику в полукилометре от «Капитана Маркова», мы вдруг услышали рев судовой сирены.

У швартовых концов суетились люди, хватались за спущенный штормтрап.

Судно вроде завалилось на обращенный к морю борт. Мы прибавили шаг и настигли судно, когда его медленно, с раздирающим душу скрежетом потащило вдоль барьера. Крен увеличивался. С испугу и в суете мне он показался вообще угрожающим, хоть я твердо помнил из таблички, висящей в штурманской рубке, что «Капитан Марков», как ванька-встанька, принимает вертикальное положение даже после крена на 80°. Нас втаскивали через фальшборт буквально за шиворот — нижний конец штормтрапа уже висел над щелью между бортом судна и ледяным обрывом.

Крен в это время достиг уже 15°, дизели, судя по дрожи палубы, работали во все свои лошадиные силы.

Оказалось, «Капитана Маркова» прижало к барьеру громадным ледяным полем. Двигаясь вдоль берега, оно навалилось на него, для начала вырвав с корнем уже заведенные на берег швартовые концы... Из этого капкана, изрядно ободрав себе один борт, мы выбрались лишь минут через двадцать.

— Вот что, — сказал Матусевич, — мне понятно ваше желание залезть с «Дружной» прямо в центр Антарктиды. Но я поищу для разгрузки место где-нибудь там, где эта лужа, которую вы гордо именуете полыньей, на несколько миль пошире. Вертолет, слава богу, еще цел. Поищите что-нибудь другое.

Не мудрствуя лукаво, мы облетели восточный берег залива Гулд. А вскоре солнце растворилось в пелене облаков. Тени исчезли. Классическая «белая мгла»...

— Конечно, — говорит Грикуров после очередной разведки, — спадет эта пелена, и мы найдем дорогу на ледник, место для базы, место для складов взрывчатки, но, Григорий Соломонович, все-таки от бухты Фазель и до залива Гулд на побережье лучше этого места нет. Может быть, рискнем? Ведь если вахтенная служба будет присматривать за такими полями и вовремя сниматься с ледовых якорей, чтобы не оказаться в пиковом положении, то жить можно. И дело не только в том, что там удобнее устроиться. Ведь оттуда километров на сто к горам ближе.

— Вообще-то, если бригаду с берега на судно не забирать, то можно уйти от барьера в считанные минуты. Ну, естественно, и время на швартовку сократится. Можно рискнуть...

Гарик, который вообще считал, что успех любой экспедиции зависит наполовину от личных качеств и опыта ее участников, а наполовину от везения, будто размышлял вслух:

— Пока нам везло. На фортуну грешно было бы обижаться: и зону дрейфующего льда прошли, как по чистой воде, и, зарвавшись у мыса Норвегия, все равно выскочили на полынью, и здесь, у Фильхнера, из капкана вырвались, ну и ребята, естественно, все хорошие...

— Уговорил, уговорил. Все должно получиться, если два полностью оборудованных домика на берег с печками и НЗ в первую очередь поставить. И вертолеты пускай на берегу с полной заправкой дежурят...

Так мы снова ушли к северной оконечности ледника Фильхнера, и пошла разгрузка.

Народу в общем-то было немного: если учесть, что приходилось заниматься установкой домиков, строительством окладов в районе базы и, самое главное, выгрузкой бочек. Керосин, бензин, масло — запас на этот сезон и следующий, с учетом работы целой армады из Ил-14, вертолетов и Ан-2.

Мы просто не успевали растаскивать все от барьера к месту будущей базы, хотя два вездехода и один трактор совершали непрерывные челночные рейсы. А на подходе был другой корабль с оборудованием и людьми — «Василий Федосеев». В районе бухты Фазель он встретил перемычку тяжелого льда, и, ежедневно вылетая на ледовую разведку, мы пытались вывести его к чистой воде. Погода была милостива к нам. Правда, ветерок все чаще заходил от севера, со стороны моря, и чистой воды становилось все меньше. Полынья уже в нескольких местах была прихвачена придрейфовавшими с востока полями.

«Василий Федосеев» проходил не более двух миль в сутки. И только тогда, когда из трюма была поднята последняя бочка, близнец нашего «Капитана Маркова» встал к ледяному причалу рядом с нами.

Этому радостному и долгожданному событию была посвящена специальная памятная печать, эскиз которой был сделан мною еще в ноябре и вырезан экспедиционным умельцем Юрием Жировым. Самое удивительное, что на эскизе стояла дата «15 декабря».

А 16 декабря суда ушли.

«Играй, Федя!..» — неслось в мегафон с уходящего «Капитана Маркова». Федя, инженер по топливу и смазкам из авиаотряда, король ГСМ, сидел на бочке из-под бензина и рвал мехи гармошки. В ясном небе лопались ракеты. На базе дожаривались отбивные к праздничному ужину. Сияло незаходящее солнце. Лето на леднике Фильхнера начиналось.

В общем-то только в конце декабря мы смогли осмотреться — оборудование станции, подготовка к полевым исследованиям отнимали все время. А когда осмотрелись, поняли: основной наш враг — погода. Ветры северных румбов несли из теплых низких широт плотные низкие облака, снег, морось... Временами блеклым пятном сквозь облака угадывалось незаходящее солнце. Несколько раз астрономам удавалось выловить звезды, и мы с точностью, достаточной, чтобы заявить о себе, передали в эфир свои координаты. Говорить о каких-то геодезических наблюдениях, полетах в горах или над морем в такую погоду было бессмысленно. А если здесь все лето такое? Неужели мы высадились на этом забытом богом куске льда только ради того, чтобы собрать два десятка домиков?.. Как моряки парусного флота, мы то и дело «щупали» воздух и оглядывали горизонт — не пахнет ли морозом, не заходит ли ветерок с юга, не видно ли у сузившегося круга горизонта голубого просвета?..

В общем, погода была нелетной. И времени у нас на печальные размышления было много.

Но вот 29 декабря погода начала меняться. И первые же летные дни настолько подняли «репутацию» ледника Фяльхнера, что даже циклоны, осадившие нас на десять дней после Нового года, в уныние уже повергнуть не смогли. А к середине января наш поселок вообще опустел — выбрались в полевые лагеря и базы геологи, геодезисты, физики.

Хотя «белые пятна» в этом районе попадались буквально на каждом шагу, нам предстояла весьма будничная работа — составление геологических, геофизических и просто обычных географических карт обширной провинции. Геодезистам для получения координат базы предстояло несколько суток подряд вести очень точные астрономические наблюдения, а чтобы узнать скорость дрейфа ледника, где мы обосновались, надо было повторить наблюдения спустя хотя бы месяца два. (Забегая вперед, можно сказать, что двигались мы довольно быстро — 5 метров в сутки.)

А геофизиков и геологов, например, очень интересовал разлом, проходящий вдоль восточного края ледника. Проследить, как далеко он заходит в глубь материка, предыдущим экспедициям не удалось. Наши сейсмики прощупали его до самых гор Шеклтона и, воодушевленные удачей, решили преследовать этот желоб и дальше. Но зашли слишком далеко. В крайней южной точке своих наблюдений во время взрыва обрушились снежные мосты над невидимыми сверху трещинами, и Коля Третьяков — самый главный геофизик — едва не рухнул в пропасть.

Но как бы там ни было, геофизики открыли, что этот разлом идет от моря Уэдделла в глубь материка по крайней мере на 700 километров!

Можно рассказать, как нами была впервые проведена аэрофотосъемка прибрежной черты от «Халли-Бей» до Антарктического полуострова протяженностью около 3000 километров, как геологи облетели «глубины» Антарктики почти до Южного полюса вдоль гор Пенсакола — ведь каждый вылет был предприятием с незапланированным благополучным исходом.

Я расскажу лишь об одном маршруте, в результате которого было сделано открытие поистине уникальное. Возвращается как-то вертолет с гор Шеклтона, из лагеря геологов.

— Грикуров с Ершовым что-то там нашли, — сказал пилот вертолета Громов. — Смотрят на какой-то камень и хлопают друг друга по плечу. А потом кинулись к тому месту, где Ершов тот камень нашел, и еще несколько таких же притащили.

— А говорили-то что?

— Да мне послышалось «троглодит»... Мы пару тех камешков на всякий случай прихватили. Ничего особенного. Там таких навалом.

— Но Ершов-то при чем? Он же радист, в маршрут не ходит, в лагере весь день сидит.

— В том и фокус весь. Он камни на крышки вьючных ящиков наваливал и к палаткам подтаскивал, чтобы ветром не перевернуло. Сел отдохнуть. Взял молоточек и по одному тюкнул. Расколол. Вдруг опустился и стал на оскол то с одной, то с другой стороны глядеть. А только Гарик из маршрута вернулся, он ему молча этот булыжник и выложил. Гарик лишь одно: «Где?»