Читаем без скачивания Другая женщина - Евгения Перова

– Здравствуй, Игорек!

«Игорек» мгновенно покраснел с ног до головы, а Варька нахмурилась, посмотрела на Котова, на Алку и, резко оттолкнувшись палками, умчалась вперед. Котов рванул было за ней, но не догнал, да и куда ему: Варвара была неизменной чемпионкой всех лыжных соревнований, и не только лыжных, а он вечно плелся в хвосте.

С тех пор между ними образовалось легкое отчуждение: ни Варька ничего не спросила, ни Котов ничего не рассказал, но оба словно отступили на пару шагов – не то что поцеловаться, дотронуться друг до друга стало немыслимо. Когда Котовы после смерти бабушки продали дом, их встречи стали совсем редкими – только на семейных торжествах: и мать, и отец Игоря неизменно приглашали Варьку. Детские забавы остались в прошлом, и когда Котов как-то попытался на прощание поцеловать Варьку в губы, она отстранилась и сказала, смеясь глазами:

– Котов, схлопочешь! Мы уже не маленькие, забыл?

– Да ладно тебе! Мы все те же. Давай сходим куда-нибудь? В выходные?

Варька помрачнела:

– Я не могу. Я должна быть дома.

Тогда он понял только одно: Варька не хочет с ним встречаться.

А потом Котов женился.

И вот теперь развелся. Ну, почти.

Все это Игорь вспоминал, возвращаясь домой с вокзала. Делать ему было совершенно нечего. Теперь Котов уже не понимал, что, собственно, помешало ему поехать с семьей отца в Финку и что мешает встречать Новый год в семье матери. До конца дня Котов жалел себя какой-то сладкой детской жалостью – никто меня не любит, никому я не нужен! – что было совершенной неправдой. И отец звонил ему несколько раз из Элливуори, и мать уговаривала приехать к ним в Крылатское, и обе Катьки забросали эсэмэсками, и Ксюша – ну да, да, Ксюша, он же практически разведенный свободный мужчина, почему бы и не быть Ксюше! – прислала парочку электронных писем, намекая на встречу, и даже жена…

Бывшая жена!

Ну, почти бывшая.

Одна только Варька не звонила и не слала эсэмэсок. Может, поэтому и тосковал Котов, сидя на диване перед телевизором и потягивая пиво «Будвайзер» – он всегда предпочитал чешское. В телевизоре показывали какую-то слащавую предновогоднюю муть, потом на одном из каналов обнаружилась «Ирония судьбы», и он стал смотреть фильм с середины – со сцены внезапного появления подруг и первого поцелуя героев. От этого поцелуя Котову стало совсем тошно, и он внезапно подумал: а почему бы не поехать завтра к Варьке?! А что?

И поехал. До улицы Пионерской Котов добрался, а вот там совершенно растерялся – последний раз он навещал родные места лет… Да, лет десять назад! Он с недоумением оглядывался по сторонам, не понимая даже, где стоял их собственный дом – и зачем, спрашивается, они его продали? Вокруг громоздились какие-то не то за́мки, не то дворцы, еле видные за глухими заборами: во времена его детства заборы были из покосившегося штакетника и никаких дворцов не существовало в природе…

Филимоново находилось недалеко от Москвы – всего каких-то километров пятнадцать от Кольцевой. Недалеко, но на редкость неудобно – электрички останавливались редко, особенно после того, как их станцию переименовали в платформу, так что ездить на работу в Москву местным стало совсем уж сложно. Районный центр был тоже довольно близко, но автобусы туда ходили теперь всего четыре раза в сутки – два рейса утром и два вечером, вот и вертись как хочешь: поликлиника, собес и прочие учреждения – все в районе!

Поселок располагался в треугольнике, две стороны которого были образованы железной дорогой и автомобильной трассой, построенной уже лет пятьдесят назад, но по-прежнему называвшейся «новой» – в отличие от старой, по которой давно почти никто не ездил. Третьей стороной треугольника был завод металлоконструкций, находившийся при последнем издыхании, – раньше именно там и работало большинство филимоновцев.

За железкой километрах в трех размещался пансионат «Залесье», некоторое время назад было захиревший, но потом снова оживший – владелец реанимировал подсобное хозяйство, очистил пруды и завел лошадей. Рядом с «Залесьем» образовался коттеджный поселок, второй строился за новой трассой, а чуть дальше еще в девяностых годах выросли два садоводческих товарищества.

Застроен поселок был хаотично и неравномерно: деревенские улицы с пасущимися козами и квохчущими курами, овраги, неожиданные лесочки, одинокая кооперативная кирпичная пятиэтажка, деревянные бараки и два крошечных микрорайона: первый состоял из трехэтажных домиков, построенных еще в 1950-е годы, а второй – из белых хрущоб в пять этажей.

После перестройки поселок стал постепенно вымирать: завод закрылся, пансионат еле дышал, в Москву не наездишься, а в районном центре своих безработных хватает. Все, кто мог, побежали в столицу – множество деревянных домов пустовало, принимая постояльцев лишь на лето. И вот теперь Филимоново постепенно возрождалось: новые хозяева, новые дворцы, глухие заборы, гаражи и машины. Даже заасфальтировали наконец тот конец Пионерской улицы, где жила Варька!

Всего этого Котов, конечно, не знал – а если и знал, то забыл. Зато Варька хорошо разбиралась и в истории, и в географии Филимонова: ей пришлось бросить работу в Москве, чтобы присматривать за матерью, и Шарапов взял ее к себе. Николай Шарапов был местным бизнесменом, которого филимоновские бабки иначе, чем «кулак проклятый», не называли. И отец его такой же куркуль был, а дед – тот вообще! Они забывали, что и живы-то только благодаря «кулаку»: когда в поселке прогорел последний магазин, он завел автолавку – привозил продукты, лекарства, почту, возил тех же бабок в поликлинику и в собес. Деньги брал, а как же! Но кое-кому отпускал в долг и об оплате не напоминал, и подвозил кое-кого бесплатно, и помогал втихаря.

Вот и Варе помог – она шла домой и рыдала. Даже остановилась и прислонилась к дереву, чтобы рыдать было удобней: что же делать, что ж мне делать?! Ей давно уже было понятно, что мать нельзя оставлять одну, но держалась за столичную работу до последнего, а сейчас фирму переводили на другой конец Москвы, так что на одну дорогу будет уходить чуть не три часа! Тут-то ее и подобрал Шарапов. В прямом смысле слова – затормозил, подвез, разговорил:

– Завязывай ты с этой Москвой! Давай я тебя возьму!

– А что я у тебя делать буду? Еще киоск откроешь? – В киоске на соседней станции работала его старшая дочь.

– Еще киоск? Это мысль! Нет, я чего хотел-то: чтоб ты с бумагами мне помогла. Ну, налоги, договора, всякое такое! Ты ж сечешь? А то я пролетал уже пару раз. Сам-то не силен. Ты же вроде экономист?

– Ну да. А сколько ты мне платить будешь?

– А сейчас сколько получаешь?

Варька сказала, Шарапов крякнул:

– Не, столько не смогу! Но ты подумай, у тебя ж экономия выйдет: на дорогу тратиться не надо, магазинов тут никаких, так что ненужную кофточку не купишь. Огород опять же. Зато мать под присмотром. А потом, если не погнушаешься, можно и руками поработать. Ирка фыркает, не хочет, а Черепаха моя работает, но ты ж ее знаешь, она медленная как не знаю кто!

Ира – младшая дочь Шараповых, красотка и кокетка, выскочила замуж раньше старшей Нади, некрасивой и такой же медлительной, как мать, которую нежный супруг любовно прозвал Черепахой. А зятя, высоченного и совершенно бессловесного, все так и именовали Зятем, как будто своего имени у него и не бывало.

– Коль, а чего руками-то делать?!

– Да у буржуев полно работы! И у ближних, и у дальних! – «Буржуями» он называл обитателей коттеджей. – Убраться, окна помыть, всякое такое. И на стройке можно, на отделочных работах, – и буржуи строятся, и эти, которые садо-мазо-огородо!

Варька подумала – и согласилась. Физической работы она не боялась. Проработала она у Шарапова года четыре, а потом мать умерла, и Варька вернулась в свою московскую фирму, только в другой филиал, где и встретилась с Котовым – так неожиданно для него.

Если бы Варька не окликнула Котова, он так и слонялся бы по Пионерской улице, увязая в снегу, до следующего года, до которого оставалось всего-то ничего, каких-то часов десять. Варька разгребала снег большой алюминиевой лопатой и страшно удивилась, увидев Игоря, – он обрадовался и полез к ней прямо по сугробам. Пролез и с налету поцеловал в румяную щеку, которая показалась ему одновременно ледяной и жгуче горячей – или так не бывает?

– Господи, Котов! Откуда ты взялся?

– Я приехал к тебе! – Увидев, как Варька вытаращила глаза, он поспешно добавил: – Новый год встречать!

Варька растерянно моргала, а он вдруг испугался:

– Или что? Ты в гости собралась? А может, ждешь кого? Я как-то не подумал…

– Никого я не жду. Ну, ты даешь, Котов! Проходи в дом, я дочищу дорожку и приду.

– Давай я… это самое… дочищу!

– Да ладно! Ты вон и так весь в снегу. Иди уже, я мигом.

Игорь попытался отнять у нее лопату, и они слегка повозились, как в детстве, потом, хохоча, повалились в сугроб.