Читаем без скачивания Сейф за картиной Коровина - Анна Князева

– Тогда пошли…

Но пойти не удалось по той причине, что путь им преградил Свинья. Он был навеселе, ему захотелось покуражиться.

– Ой! Куда же это мы на ночь глядя?

– Иди, куда шел… – миролюбиво буркнул Удав.

– Только не бей меня! – издевательски запричитал Свинья и первым ударил Удава. Тот пошатнулся, но не упал.

– Не смей! – закричала Дайнека. – Ты, животное! Не смей его бить!

– Тогда иди сюда ты, – прошипел Свинья. – Иди, моя сладенькая, я тебя сейчас…

Договорить он не успел. Шагнув навстречу девушке, вдруг упал, растянувшись во весь рост, и больше не двигался.

Позади него стоял Удав. Отбросив в сторону доску, он деловито скомандовал:

– Пойдем, поздно уже.

Дайнека замерла и, не трогаясь с места, спросила:

– Вы не убили его?

– Доской по спине? Определенно нет. Он просто пьян.

Свинья замычал и приподнял голову.

Это было уморительное зрелище – впереди неторопливо шагал длинный Удав, за ним, едва успевая, перебирала ногами коротенькая Дайнека.

– Поспеваешь?

– С трудом, – выдохнула девушка.

– Двигай сюда, здесь есть проход… – Удав свернул в узкий просвет между домами, а потом приоткрыл какую-то дощатую калитку.

Дайнека и предположить не могла, что здесь, в центре Москвы, где она прожила половину своей жизни, еще сохранились такие сокровенные уголки. В темноте, следуя за Удавом какими-то неизведанными путями, она уже не ведала, где находится, и даже не пыталась определиться.

Приблизились к старинному дому, опоясанному строительными лесами и зеленой сеткой. Поочередно пролезли через прореху в ней, проследовали вдоль стены и неожиданно оказались на улице, которую она хорошо знала и которая находилась далеко от ее дома.

– Откуда ты все здесь знаешь? – удивленно спросила Дайнека.

– Опыт… сын ошибок трудных… Теперь нам сюда.

Свернув в последний раз, остановились во дворе солидного шестиэтажного дома.

– Видишь тот подъезд? – Удав вытянул руку. – Туда тот мужик вошел. Квартиру не знаю, а этаж третий. Давай-ка отойдем от греха подальше…

Они попятились и прижались к стене небольшого особнячка, торчащего посреди двора. Дайнека пристально вглядывалась в окна третьего этажа.

– Как вы думаете, сколько квартир на этаже? Если две, то их окна выходят во двор и… – Дайнека не договорила. – Куда вы? Стойте!

– Сейчас все узнаем.

Удав уже шагал к дому. Дайнека наблюдала за тем, как, оказавшись у дверей второго подъезда, он терпеливо ждет, пока кто-нибудь выйдет или войдет в подъезд. У нее вспотели ладони и похолодел нос, она напряженно вглядывалась в темноту, гадая, почему во дворе дорогого дома нет освещения.

Что ждет Удава за дверью, кто знает? Может быть, что-то страшное? Она прогнала от себя эту мысль, решив, что и без того заигралась в детектива.

Наконец в окнах подъезда мелькнула тень, дверь распахнулась, и кто-то вышел. Ей не удалось рассмотреть, кто именно. Какой-то мужчина.

Удав не зашел в подъезд, а заговорил с ним. Потом подбежал к Дайнеке и возбужденно скомандовал:

– Быстро иди домой. Завтра я тебе все расскажу.

Ей совсем не хотелось этого делать, но пришлось подчиниться. Удав ушел вместе со своим собеседником.

Вспомнив, что дома ее, должно быть, дожидался отец, она припустила бежать и скоро была на месте.

Отца дома не было.

Опустившись на деревянную скамейку, Вячеслав Алексеевич тяжело перевел дух. Во дворе было темно, Серафима Петровна уже выключила здесь освещение, и это было как нельзя кстати. Ему не хотелось, чтобы из дома кто-нибудь увидел, как он набирается сил для преодоления оставшегося пути. Почувствовав недомогание еще в гараже, Вячеслав Алексеевич с трудом добрался до скамейки и благодарил бога, что это не случилось раньше, когда он был за рулем.

Никогда раньше дорога от офиса до дома не отнимала у него столько сил. Страшно было подумать, что предстоял еще обратный путь. Он обещал дочери вернуться в городскую квартиру и должен выполнить свое обещание во что бы то ни стало…

Еще днем в своем кабинете он понял, что сегодня, после такой болезненной встряски, ему совершенно необходимо увидеться с Настей. Казалось, вся его жизнь зависит от того, увидит он сейчас ее или нет. Обнять, прижаться к ней – этого будет достаточно, чтобы успокоиться и обрести прежнее здоровое состояние духа.

Он вдруг признался себе, что уже не представляет своей жизни без нее. Переведя взгляд, Вячеслав Алексеевич вглядывался в окна второго этажа, пытаясь уловить хотя бы отблеск от экрана телевизора или свет ночника, что-то, указывающее на присутствие Насти в комнате.

«Только увидеть, обнять ее – и тут же поеду назад».

В окне первого этажа на кухне горел свет. Неугомонная Серафима Петровна наверняка варила варенье или закатывала банки с соленьями. Последние два месяца процесс заготовок не останавливался и ночью.

Во многом благодаря ее стараниям их дом стал таким, что где бы он ни был по делам службы, его всегдя тянуло сюда. Стараясь не обращать внимания на пространные рассуждения Серафимы Петровны «о сущности бытия», он отдавал ей должное и был благодарен за то, что наконец обрел настоящий дом.

Одна только мысль отравляла ему жизнь – мысль о том, что в этом доме не нашлось места для дочери. В последнее время он все реже задумывался об этом, потому что у нее, кажется, появилась своя, личная, жизнь.

Вилор появился неожиданно и почему-то в отсутствие Дайнеки. Сначала данный факт натолкнул Вячеслава Алексеевича на мрачные размышления относительно Насти. Но очень скоро все прояснилось, и теперь именно с этим молодым человеком связывались его самые главные отцовские ожидания. Наконец-то все образуется, и он сможет жить спокойно, не вспоминая больше о своей вине.

Вячеслав Алексеевич поднялся со скамейки и зашагал к дому. При виде серого «Опеля», оставленного у самого входа, в его душе беспокойным червячком шевельнулась ревность…

Дверь открыла раскрасневшаяся Серафима Петровна:

– А мы уже забеспокоились! Вроде подъехал, а все нет да нет… Как вы себя чувствуете, Вячеслав Алексеич?

– Здравствуйте, Серафима Петровна. Почему вы об этом спрашиваете?

– С работы звонили. Беспокоились. От них и узнали, что вы в больницу попали. А то бы считали, что в командировке еще… Настена засобиралась в больницу, да ее остановили. Сказали, сбежал и уже на работе. – Серафима Петровна перешла на доверительный шепот. – О-о-очень волновалась девочка наша, плакала. Как же я, говорит, если он вдруг возьмет и…

Вячеслав Алексеевич поморщился, не переставая удивляться ее бестактности:

– Как видите – жив.

– Ну и слава богу!

– Настя дома?

– Спит.

– Добрый вечер, Вячеслав Алексеевич.

Из кухни вышел Вилор.

– Здравствуй, Вилор. Что-то ты припозднился. Как назад поедешь?

– Ждал, думал, Дайнека приедет. Обещала.

– По-моему, соврала. Я ее видел. Похоже, и не собиралась сюда ехать.

– А ты заночуй у нас, – сердобольно забеспокоилась Серафима Петровна. – Я тебе в гостиной постелю. Или, если хочешь, наверху есть свободная комната.

– Нет, спасибо, я в город вернусь.

– Ну, как знаешь…

Вячеслав Алексеевич улыбнулся.

– Людмила приедет завтра.

– Значит, и я с утра сразу сюда.

Вилор попрощался и вышел. Серафима Петровна за ним – запереть ворота.

Вячеслав Алексеевич прошел на кухню, оглядел ряды перевернутых вверх дном банок с огурцами. В большом и желтом, как солнце, латунном тазу остывало малиновое варенье.

Пахло ягодами, а еще чесноком, укропом и перцем. Вдохнув густой аромат, он вдруг подумал: «Хорошо…» И отправился наверх, в спальню.

Осторожно приоткрыв дверь, Вячеслав Алексеевич вошел в комнату и приблизился к кровати. Настя спала, свернувшись калачиком и обхватив руками его подушку. Во сне она выглядела еще моложе. Пижама, усыпанная медвежатами, делала ее похожей на ребенка.

– Славик… – пролепетала Настя и снова уронила голову на подушку.

– Спи, моя девочка… – тихо проговорил Вячеслав Алексеевич и почувствовал, как к нему возвращаются силы. Он должен быть крепким, здоровым, жить долго и сделать все возможное для дочери и для Насти.

Столкнувшись с ним в дверях, Серафима Петровна обеспокоенно всполошилась:

– Куда? Не отдохнул! Не поел!

– Мне нужно ехать в город, – ответил ей Вячеслав Алексеевич. – Завтра вернусь. – И зашагал в сторону гаража.

Глава 22

Его звали Андрей Березин

Было одиннадцать часов утра, когда, открыв дверь, отец заглянул в ее комнату. Дайнека уже проснулась.

– Я не сплю, заходи, папа.

Он вошел и присел на край кровати.

– Я ждала тебя вчера. Где ты был?

– Мне нужно было съездить в одно место. – Он явно недоговаривал. – Вернулся поздно ночью, ты спала, и я не стал тебя беспокоить.

Дайнека поняла, что отец ездил на дачу, но сделала вид, будто не догадалась.

– Я хотел серьезно поговорить с тобой, – начал он, с трудом подбирая нужные слова. – Мне не нравится, что ты остаешься здесь одна. С тобой происходят какие-то странные вещи. После того, что случилось с Ниной, я ни минуты не бываю спокоен.