Читаем без скачивания Призыв к оружию - Алан Фостер

– Только спокойно! – проговорил Уилл, поднимая вверх обе руки. – Больше в воду не полезу, но здесь холодно. Я весь мокрый и мне нужно достать полотенце.

– Пожалуйста.

Уилл с восхищением глянул на вейс.

– Чёрт возьми, вы отлично говорите по-английски! У меня есть студенты, которых вы смогли бы натаскивать перед экзаменом! Вейс ответила на комплимент аборигена нахальным встряхиванием своего птичьего хохолка. Затем она повернулась к Кальдаку.

– Он говорит на основном местном языке. Значит, мои первые слова были им поняты. Полагаю, он нас испугался, потому и сбежал.

– Не понимаю! – искренне удивился капитан. – Мы не проявляли себя по отношению к нему враждебно.

– Боюсь, его реакция была основана на нашем внешнем виде.

– Чепуха какая-то! Что в нас такого, чего бы абориген мог испугаться?!

– Я переводчик, а не ксенопсихолог. – После этого вейс снова заговорила по-английски:

– Идите и берите своё «полотенце». И верьте, когда я говорю: мы не хотим причинить вам вреда. И незачем вам было убегать.

– Да? Лично мне думается иначе, вот в чём вся штука. – Это выражение «вот в чём вся штука» прилипло к нему с детства. Он сейчас обратил на это внимание, на него нахлынули воспоминания. Но он быстро опомнился и проговорил вдобавок:

– Дайте мне минутку на то, чтоб обсушиться. А потом… Кстати, чего это вашим э-э… друзьям от меня надо-то? Он направился в центральную кабину. Его гости (это слово было лучше «пленителей») последовали за ним.

– Просто поговорить, – ответила вейс.

– А, понятно. Откуда вы явились?

На секунду вейс задумалась над тем, как перевести лучше, потом отыскала в местном языке более или менее эквивалентное понятие:

– С Узора.

– С Узора? М-м… Это что, где-то там? – С этими словами он показал пальцем в небо. Вейс вновь тряхнула своим хохолком, не будучи уверенной в том, что абориген правильно растолкует этот жест.

– И вам всего-то только и надо, что поговорить?

Кальдак больше не мог оставаться в стороне. Он приблизился к аборигену. Тот замер, весь напрягшись… Массуд повесил ему на шею транслятор, закрепил на голове наушники, которые автоматически вжались аборигену в уши. Тот постепенно расслабился и даже обнажил свои мелкие зубы.

– Нам надо очень многое рассказать вам, – сказал массуд.

При этих его словах глаза аборигена широко раскрылись, что, очевидно, следовало понимать как знак того, что транслятор работал исправно. Немного поколебавшись и заинтересованно оглядев прибор, болтавшийся у него на шее, абориген стал отвечать. Транслятор тут же перевёл его слова на текучий язык массудов:

– Не знаю, что вы там хотите мне рассказать. Меня гораздо больше интересует другое… Как бы вы меня не пристрелили.

– Зачем нам стрелять в вас? – спросила вейс, но поймав на себе раздражённый взгляд командира экспедиции, она потупилась и быстро проговорила на массудском:

– Прошу прощения, капитан, я вовсе не собиралась…

– Ладно. Мне важен результат, а не соблюдение протокола, – ответил тот и вновь повернулся к аборигену. – Нам нужно рассказать вам об Узоре. Об амплитуре и о… – командир сделал паузу, решая, стоит ли сразу так волновать аборигена, и давая время транслятору на перевод. Потом добавил:

– И о многом другом.

– Отлично. – Похоже, лаконичность была в природе этого местного жителя. – Всё отлично до тех пор, пока вы не захотите прикончить меня.

– Почему вы так упорствуете в этом некорректном предположении? – спросил Дропак. Он теперь держал пистолет в другой, неповреждённой руке. – Зачем нам убивать вас? Вы разумный. Мы также разумные. Мы только что познакомились. Зачем же мы станем грозить вам оружием?

– Вот и я спрашиваю: зачем? – усмехнулся Уилл и показал Дропаку глазами на его пистолет, всё ещё направленный на композитора. Массуд, казалось, смутился тем, что абориген поймал его.

– Вы в гневе ударили…

– При чём тут гнев? Я просто испугался.

– Но почему?

Уилл вздохнул.

– Нет, так у нас ничего не получится. – Он снова кивнул Дропаку на его пистолет. – До тех пор, пока вы не уберёте куда-нибудь эти свои штуки. Дропак глянул на командира. Нарочито медленно Кальдак прицепил пистолет обратно на пояс. Его подчинённые последовали примеру командира.

– Так-то оно лучше, – удовлетворённо произнёс Уилл.

Он подошёл к бельевому шкафу, вытащил полотенце и наскоро вытерся. Он был в двух шагах от штурвала (одно «колесо», как уже было сказано, находилось на палубе, второе здесь, в центральной кабине). Протяни руку и достанешь радиопередатчик или радиотелефон. Но Уилл не стал производить резких движений. Вот если наступит момент, когда эти существа не станут смотреть в его сторону, а ещё лучше, если они выйдут за чем-нибудь на палубу…

Вытирая голову, он заговорил:

– Слушайте, я извиняюсь, конечно, за то, что травмировал вас. Кто же знал, что всё так выйдет…

Дропак понял, что эти слова адресованы ему.

Кальдак подумал: «Принесение извинений за совершённое насилие! Обнадёживающий знак. Впрочем, выводы делать пока рано».

– Надеюсь, у него будет всё в порядке? – обратился композитор к командиру. – Кстати, меня зовут Уилл Дьюлак.

– Двойное имя? – удивилась вейс.

– Да.

– Дропак поправится. Наш медицинский персонал располагает средствами, которые ускорят его выздоровление. Абориген зачем-то выглянул в иллюминатор.

– Медицинский персонал, говорите? Значит, у вас должен быть вместительный корабль. Вы что же, сели на одном из этих островков?

– Челнок. Экспедиционный корабль расположен на орбите между вашей планетой и вашей непропорционально большой луной. — Кальдак был смущён вопросом аборигена. Как только он начинал думать об этом существе как о восприимчивом, разумном, так тот тут же выдавал своё невежество каким-нибудь глупым вопросом или репликой. Он был сам кладезь противоречий.

– Скажите, – обратился к аборигену Вулди, будучи больше не в силах скрывать свой интерес. – А вы случайно не воин?

– Кто, кто? – улыбаясь, переспросил композитор.

Вулди повторил вопрос, но иначе: транслятор по его просьбе поменял слово «воин», которое абориген, по-видимому, не понял, на его смысловой эквивалент из этого же языка.

– Ах, вы имеете в виду, солдат! – С этими словами абориген опустился на высокий, обитый подушками стул. – Какой там, к чертям собачьим… Интересно, с чего это вы взяли, что я солдат?

– Вы ударили, нанесли повреждение разумному.

– Я же сказал, что испугался. Я не воевал с ним. Когда ваш друг приблизился ко мне, я просто попытался отвести его э-э… руку в сторону. Вот и всё. Может, я сделал это немного резко, но, клянусь, у меня и в мыслях не было наносить ему травму!

– Зачем вам было отбрасывать его руку в сторону? И почему вы сделали это так, как сделал бы только солдат?

 Уилла начал раздражать этот допрос.

– А вы бы что сделали? Скажете, что не стали бы отбрасывать? – ответил он вопросом на вопрос.

– Разумеется, не стал бы, – тут же ответил Вулди. Он был удивлён самой постановкой вопроса.

– Я ещё раз повторяю: я не солдат, – резковато заметил Уилл. – Я музыкант, композитор.

– Мы слышали вашу «музыку», – объявил Кальдак. – Она не пришлась нам по душе.

– Жаль, что ещё могу сказать?

В душе Дьюлак и не думал огорчаться этим заявлением. Что могут понимать в настоящей симфонической музыке эти заросшие шерстью?..

Вулди отодвинул транслятор в сторону и обратился к Кальдаку:

– Я смотрел руку Дропака. Если это раса музыкантов и композиторов, то что же будет, если они вдруг согласятся воевать?

– Тут необходимо всё терпеливо и тщательно продумать, – предупредил его командир. – Не забывай, что мы имеем дело с единичным аборигеном в узко конкретной обстановке.

Впрочем… Тут командир немножко слукавил. Разве можно было забыть о двух пропавших дистанционных зондах? Ведь, собственно, они и явились побудительным мотивом для появления на поверхности планеты группы контакта?

– Согласен, музыка у них воинственная и агрессивная. Но это не значит, что и аборигены, её сочиняющие, сами подготовлены к ведению войны.

– В физическом отношении они вполне подходят, – настаивал Вулди, не желая гасить свой оптимизм. – Дропак может подтвердить, основываясь на личном опыте.

Тропическая ночь вскоре согрела тело Уилла. Он внимательно наблюдал за двумя переговаривающимися чужаками. Несомненно, они представляли для него не меньший интерес, чем он для них. Он всё ещё не был до конца убеждён в том, что их намерения по отношению к нему сугубо мирные, но чувствовал, что непосредственной опасности не подвергается. Изучая их, он вдруг осознал главное внешнее различие между ним и этими существами. По сравнению с ними композитор был беззащитно голый. Его гости были, напротив, с головы до ног покрыты короткой серой шерстью. Что же касается птицы, разговаривавшей на английском языке, то она была вся в перьях, в некоторых местах очень цветастых. Она была чем-то средним между птицей-секретарём и «эйнштейном». В настоящий момент копалась в своём поясе со снаряжением. Её большие нежные глаза отливали зелёным перидотом. В отличие от своих спутников Уиллу она совсем не казалась опасной. Во-первых, у неё были очень мягкие манеры, пистолета своего, если он у ней и был, она не доставала, – медоточивым был и голосок. Почему-то Уиллу казалось, что пришельцы с других миров как раз и должны обладать таким голосом.