Читаем без скачивания Кровавый приговор - Маурицио де Джованни

Пассарелли задумался; его тело совершало при этом множество нервных движений.

— Кажется, нет, комиссар. Может быть, молчала чуть больше чем обычно. Даже не поздоровалась, только дала мне сводку о здоровье мамы за этот день. И вот что удивительно! Ее слова в точности совпали с тем, что говорил мамин врач накануне! Жалко, что я не смог сказать об этом маме: тогда мы бы сэкономили деньги на враче.

Ричарди посмотрел на Майоне, но тот стоял к нему спиной. Комиссар увидел, как подпрыгивают его плечи, и покачал головой.

— Хорошо, Пассарелли. Можете идти. Но будьте в пределах досягаемости: возможно, нам еще понадобится выслушать вас.

Бухгалтер встал, вздохнул, моргнул глазом, перекосил рот, слегка поклонился и покинул кабинет. Перед тем как он вышел из двери, прядь волос, прикрывавшая лысину, изящно шевельнулась. Это было похоже на прощальный кокетливый взмах руки.

36

Тротуар перед церковью Санта-Мария делле Грацие был заполнен людьми, занятыми каждый своим делом. Магазины были еще открыты; воздух был приятный.

Ритучча сидела на церковной лестнице чинно и спокойно. Она ждала. Присмотревшись к ней внимательно, можно было понять, что она не просит милостыню. Нищенка выбрала бы более удобное место — ближе к воротам или неподалеку от улицы. А эта девочка сидела вне конуса света, который шел от фонаря, качавшегося над серединой улицы, в стороне от взглядов. Ритучче было двенадцать лет, но она казалась моложе. Она знала, что это хорошо: чем меньше она заметна для глаз, тем лучше. Знала с тех пор, как умерла ее мать и она, совсем маленькая, осталась одна с отцом.

Одна с отцом.

По ее телу пробежала дрожь как от холода, хотя воздух был уже теплым. Она долго думала о том, что делать. О том, как решить эту задачу — для Гаэтано и для себя.

Решение было трудным и причиняло боль. Будет нелегко выполнить его, и после этого тоже не станет легче. Не из-за одиночества: оно даже стало бы для нее с трудом завоеванной радостью. Ритучча вздохнула.

Она увидела, что тот, кого она ждет, пробирается к ней через толпу. Обвисший край мягкого берета загораживал его смуглое лицо; ладони были испачканы известью и штаны тоже — до середины бедер. Гаэтано Руссо тоже выглядел моложе своих тринадцати лет, если не смотреть ему в глаза.

Он сел рядом с Ритуччей. Как всегда, они даже не поздоровались дуг с другом. Двое детей на ступенях церкви, но у этих детей были глаза столетних стариков. Она посмотрела на него, и он наконец заговорил:

— Ей лучше. А те поступили так, как ты говорила, — и бандит, и эта свинья, у которого она работает.

На ее губах мелькнула улыбка. Как все оказалось просто. Мужчины все одинаковы.

Глаза Гаэтано были полны слез.

— Она была такая красивая. А теперь… проклятые.

Ритучча крепко сжала его руку:

— А остальное?

Гаэтано поднял голову и посмотрел на Ритуччу. Его черные глаза так блестели от гнева и слез, что светились в темноте, словно глаза волка.

— Все идет так, как мы говорили. Ты уверена? Завтра?

Ритучча кивнула, глядя в одну точку перед собой. «Мама, ты поймешь меня. Если ты видишь меня, я здесь, на церковной лестнице. Если ты чувствуешь меня, то знаешь, что у меня на сердце. И что происходит с моим телом почти каждую ночь с тех пор, как ты ушла из нашего мира. Я должна это сделать, мама. Ты это понимаешь, правда?»

С моря прилетел ветер. Может быть, это он выжал из глаз Ритуччи единственную слезу, которая скатилась по ее щеке.

У Майоне на глазах проступили слезы от смеха, он вытирал их носовым платком.

— Комиссар, я сейчас умру! Детей он хочет! Ему шестьдесят, ей шестьдесят два — а он хочет детей! А его мама, здоровая и бодрая, может прожить до ста лет, и еще два года он будет в трауре! Не старей, не болей, милая невеста! По-моему, нам лучше последить за этим бухгалтером Пассарелли. Он вот-вот придушит свою маму подушкой, чтобы избавиться от нее. Тогда жених с невестой смогут соединиться!

Ричарди покачал головой, как всегда криво улыбаясь, будто гримасничая.

— Да, человек — странное существо. Никогда не знаешь, какой он на самом деле. А кто у нас следующий?

Майоне положил на место платок и снова взял в руки расписание гадалки.

— Синьорина, о которой известно мало. Ее фамилия Коломбо. Ее сопровождала другая девушка, давняя клиентка Кализе, и гадалка еще не говорила о ней с Петроне. Сопровождавшая пришла по поводу любви: жених был далеко; потом, кажется, она вышла замуж. Поэтому Петроне подумала, что и эта пришла по такой же причине. Кализе в течение двух или трех сеансов уточняла вопрос и говорила девушке то, что узнавала от Петроне, которая начала свое расследование. В день преступления оно еще только начиналось. Впустить ее?

Комиссар Ричарди повел себя странно: ему вдруг стало не по себе. Он огляделся — это его кабинет, все как обычно. Он провел рукой по глазам: может, у него начинается жар?

— Да, впусти.

В кабинет вошла Энрика.

Когда Ричарди несколько месяцев назад столкнулся с ней лицом к лицу перед тележкой с зеленью, он смотрел на нее всего одну секунду. Но в своем воображении и в мечтах он бесконечное множество раз повторял это мгновение.

Это было одно из тех мгновений, вокруг которых строится целая жизнь. Первый раз он и она смотрели друг другу в глаза.

Нормальные люди так не поступают. Но он знал, что не имеет права быть нормальным.

Он так долго думал об этом моменте, переживал его снова и снова, как пожизненно осужденный в своей тюрьме или как потерпевший крушение на необитаемом острове. И поэтому поверил, что готов к настоящей встрече, если она случайно произойдет. Но невозможно было ошибаться сильнее.

Энрика тоже словно окаменела. Повестка из полицейского управления вызвала у нее любопытство, но страха и смятения не было: Энрика знала, что ей не из-за чего волноваться. По дороге она прокрутила в памяти события последних дней и решила, что дело в случае, свидетельницей которого она недавно была на улице. Четыре подростка в черных рубашках хватали за одежду старика и называли его пораженцем. Ничего серьезного, но в такие времена никогда не знаешь, что тебя ждет.

И вот теперь она стоит перед человеком, чей силуэт видит каждый вечер, не пропуская ни одного дня, всегда в один и тот же час. Перед мужчиной, который заполняет все ее сны и самые тайные желания. И снова смотрит в его прозрачные глаза, в которых словно отражается сердце.

Майоне поднял взгляд от записной книжки и удивленно моргнул: такая неестественная тишина была в кабинете. Даже на площади за окном все молчало — а это редкий случай в такой час дня.

Весна наслаждалась этим до безумия: она обожала такие мгновения, когда кровь беззвучно пульсирует в венах.

Бригадир смотрел на них обоих, как зритель на спектакле, который ожидает, что будет дальше, а потом нерешительно кашлянул.

Этот звук в тишине показался оглушительным взрывом. Ричарди вскочил с места. Непокорная прядь волос упала ему на лоб, уши ярко покраснели. Он открыл рот, потом закрыл и открыл снова. В конце концов, он произнес: «Садитесь, пожалуйста», но голос плохо повиновался. Ричарди шумно кашлянул, чтобы прочистить горло, и повторил приглашение сесть.

Энрика не ответила: она была словно околдована и не верила собственным глазам. Ей захотелось убежать, но вместо этого она осталась стоять как вкопанная. Свою сумочку она держала перед грудью и крепко сжимала обеими руками, словно приготовилась защищаться. На ней были шляпка, приколотая к волосам двумя большими булавками, юбка до середины икр и полуботинки. Она, конечно, мысленно проклинала себя за то, что не оделась более современно и не подкрасилась.

Ричарди стоял рядом с письменным столом, не зная, куда идти — вперед или назад. Ему тоже сначала хотелось бежать. А поскольку она загораживала собой дверь, он подумал, не прыгнуть ли в окно. Ричарди бросил умоляющий взгляд на Майоне. Бригадир еще никогда не видел комиссара таким.

Тогда Майоне очнулся и вмешался в происходящее. В сюрреалистической картине появилось движение.

— Прошу вас, садитесь, синьорина. Вас вызвали, только чтобы получить информацию. Представляю вам комиссара Ричарди. Он должен задать вам несколько вопросов.

37

Полицейские Камарда и Чезарано остановились у входа в переулок. Камарда еще раз посмотрел на листок бумаги, который держал в руке, и кивнул товарищу. Они вошли в переулок и скоро оказались перед заведением, которое было их целью, — перед пиццерией.

Они расслабились и были спокойны: нужно просто передать вызов в полицейское управление человеку, который мог дать нужные сведения, а мог оказаться и свидетелем — кто знает.

Это было последнее задание на сегодня, и легкое-легкое. Потом они закончат обход и вернутся домой.