Читаем без скачивания Посмотреть в послезавтра - Надежда Молчадская

Наш журнал пользуется популярностью среди читателей. Европейские кафе и рестораны с удовольствием размещают в нем свою рекламу, рассчитывая на недавно разбогатевших москвичей и гостей столицы. В мою задачу входит подслушивать интересные разговоры, затем поинтереснее их обстряпать, параллельно описывая яства кулинарии, и в конце обязательно сфотографироваться с шеф-поваром.

Супруги перешли на повышенный тон, и мое ухо уловило следующий диалог:

– Николя, все, что я прочла, меня привело в шок. Спецлюди, спецпоезда, спецлаборатории.

– Мари, я до сих пор не уверен, имею ли я право?

– Ты обязан опубликовать эту рукопись!

– Только чувство долга перед моим учителем заставляет меня задуматься. Ведь он рисковал своей репутацией, когда отправлял меня во Францию на симпозиум. Устинов был великим ученым! На прощанье он мне сказал: «Если Вы не хотите в дальнейшем ходить только по туннелю, решайте сами!»

– Если ты боишься, давай выкинем ее в мусорное ведро! Она достала из сумки рукопись и хлопнула ей по столу. Разговор прекратился. Официант принес им кофе, я тоже присоединился к заказу, – еще одна чашечка не помешает. Они допили утренний напиток, встали и вошли вовнутрь кафе.

Рукопись оставалась на столе, внезапно поднявшийся ветер потревожил листы, они то поднимались, то опускались, и шелестящая бумага словно призывала – «возьми меня, не оставляй одну».

Вот какой разговорчик я подслушал. Да, здесь кипят шпионские страсти. Устинов, Устинов – знакомая фамилия. Точно, вспомнил! Витька Виноградов года четыре назад брал у него интервью в дурдоме. Говорил, что забавный старикашка, вроде сумасшедший, а вроде нет, рассуждал о каких-то неведомых звездах и планетах. Материал не вышел в печать. Не знаю по какой причине. А тут запахло жареным. Надо бы проследить за этой парочкой. Может получиться сенсация, а там, глядишь, и гонорар. Сразу полечу на Гоа погреть косточки.

Прошло минут 20, рукопись по-прежнему лежала на столике. По всей видимости, про нее забыли. Я взял в руки стопку бумаг и зашел вовнутрь. Подошел к бармену и спросил: «Куда подевалась супружеская пара?» Он мне ответил, что никто не заходил.

– Не может быть, я сам видел! Он ухмыльнулся и спросил: «Вы русский? Понимаю, пил много водка», – и он заржал. Бросив на стойку 20 евро, я вышел. Куда подевались эти люди вместе с моим гонораром и поездкой на Гоа? Загадка…

Возвращался в отель в омерзительном настроении. Было обидно за державу. Какой-то лягушатник меня сделал алкоголиком, а сам, небось, с утра пораньше пригубил бурбона. Что за манера смотреть в чужой стакан.

Я заметил, что набрал скорость. Моя гостиница находилась всего в четырех кварталах от моего излюбленного местечка.

«Вот тебе доброе утро, вот тебе неожиданные сюрпризы», – бормотал я под нос. Одна мысль не покидала меня, – кто были эти люди? Миловидная рассеянная парочка… Зачем я прихватил с собой эту рукопись? Журналистская привычка совать нос туда, куда тебя не просят. Да ладно, ерунда это все… Я автоматически включил аутотренинг. И к тому же, что может написать этот склерозный болван. Мемуары, воспоминания о былом. Мысленно представил, что могло быть написано в рукописи.

Куда ходил, кого любил,С кем повстречался, с кем расстался,Что ел, что пил, с кем был знаком?…Как лучший друг вдруг стал врагом,Как жаль, что высохла вода,В озерах юности – года.

Вот это да! Стал мыслить стихами. Понятно, шизофрения налицо. Вначале стишки, голоса, потом мания преследования. Да, Андрюха, надо попробовать пожить своей жизнью. Началось! Уже дискутирую сам с собой вслух.

Сирена полицейской машины оборвала мой диалог с самим собой и привела меня в чувство. Ба, да я перескочил свою улицу. Но нет худа без добра. Если сейчас повернуть налево, то я окажусь возле самой вкусной кондитерской в этом районе. Здесь всегда свежая выпечка и постоянная очередь. Но это же очередь в Париже. Если кто-нибудь спросит, где ты был между 10 и 11 утра, то я с гордостью отвечу, что стоял в очереди в Париже за круассанами. Звучит лучше, чем стоял в очереди в Москве за бубликами. Хотя наш советский бублик мог бы еще поспорить по вкусовым качествам с круассаном. Все дело в языке: скажи на французском дерьмо «merde» – звучит, а наше г-но – и в Африке г-но…

Подойдя к кондитерской, обнаружил, что очередь небольшая. Впереди меня стояли две симпатичные девушки, по всей видимости, подруги, но они друг с другом не общались, крутили в руках телефоны и переписывались с кем-то СМС.

Наступила новая форма общения человечества. Одно нас с ними объединяет – свежая выпечка. Это, пожалуй, и все.

Я достал из кармана свой телефон, проверил почту, – ни одного сообщения. Вот скряги, боятся разориться. Одним словом, – коллеги. А перед командировкой составили мне список покупок. Я им что – персональный шопер. Последний раз сделаю им одолжение и все, хватит на мне ездить – клятвенно себе пообещал.

Очередь продвигалась быстро. Девушки приобрели по багету, и, как говорится, не отходя от кассы, начали их уминать.

«Нет на их головы моей бабушки, – подумал я. Она всегда мне делала замечание: «Андрюша, не ешь в сухомятку». Уверен, нынешняя молодежь такого слова не знает.

Я приобрел три круассана и багет, и сделал то же самое, что и девушки, – отломил горбушку и, довольный вкусом хрустящей выпечки, поплелся в отель. Когда я вошел в миниатюрное уютное фойе, меня приветствовал консьерж:

– Бонжур, месье Ковалев! – И он протянул мне ключ от номера.

– Мы виделись, – я, улыбаясь, ответил ему по-русски. Мой номер находился на втором этаже. Я поднимался пешком. Даже если бы и жил на шестом; все равно не пользовался бы лифтом под названием «Вот ты и попался, клаустрафоб!».

Открыл двери увесистым ключом с тесненым бордовым булубоном, и сразу почувствовал прохладу. На удивление, кондиционер работал исправно. Завтра отправлюсь на Монмартр, позавтракаю, в латинском квартале пообедаю, а на Елисейских полях поужинаю, и заодно к кому-нибудь приклею ухо. Бросил рукопись на кровать. Круассаны и объеденный багет положил на стол, открыл холодильник, из которого на меня смотрела баночка с пивом. Открыл и осушил ее на одном дыхании. Гулять так гулять, месье Ковалев, ну и пусть, что банка стоит в три раза дороже. Мой девиз – на себе не экономить.

Движением баскетболиста попытался попасть в плетенную корзину, предназначенную для мусора, но банка ударилась о край, дзынькнула нотой фа и закатилась под кровать.

«Ну, не в форме я сегодня, в следующий раз не промахнусь», – громко произнес я в сторону мусорной корзины. Плюхнулся на кровать в кроссовках, взял в руки рукопись и начал читать.

Что за муть, какие вакцины? Девка в коме, клиника. Прочитав еще несколько страниц, мне захотелось спать. Отбросил рукопись, повернулся на правый бок и был готов.

СЧАСТЬЕ

Яркое солнце ослепляло глаза. Щурясь, пробираюсь сквозь толпу. Где-то слышится музыка джаза. «Что здесь происходит?» – спрашиваю у мужчины, дыша ему в затылок. Он оборачивается; поднимает указательный палец вверх и на непонятном мне языке отвечает.

– Mel in оге, verba lactis, fel in corde, fraus in factis.[1] Я беру его за ухо, оттопыриваю его и кричу:

– В заднице кактис у тебя, а не фактис.

Идиоты, одни идиоты вокруг, ворча и отталкивая людей, пробираюсь вперед. Наконец-то выбрался и вижу: стоит трибуна, точно, как во Дворце съездов. Молодой человек в белой рубашке машет руками и что-то говорит, вернее, шевелит губами. Или я оглох, либо это сходка глухонемых. Парень махнул мне рукой, я подошел к нему поближе, он наклонился и стал шептать мне на ухо, что здесь дешевая распродажа, акция действует только один день, спешите приобрести и не пожалеете. Он выпрямился и протянул мне металлическую табличку, похожую на номера для машины. Я взял ее в руки – ничего особенного в ней не было, кроме надписи «Счастье». Молодой человек на трибуне поднял руки вверх и скрестил над головой. Толпа взвыла:

– Хватай этого наглеца! – выкрикнул кто-то.

Толпа, маршируя, двигалась на меня. Я бросил табличку и понесся без оглядки. Пробежал несколько кварталов. Мне никто не попадался навстречу. Город словно вымер. Остановился, прокрутился вокруг оси, – никого. Мой мочевой пузырь напомнил мне о себе. Я еще раз посмотрел по сторонам – ни единой души; подошел к резной деревянной двери, растегнул ширинку и сразу почувствовал удар в правую ногу.

Резко повернувшись, я увидел перед собой консьержа из моего отеля. Улыбаясь, он протянул мне маленький колокольчик.

– Возьмите, месье Ковалев, вам пригодится.

– Спасибо, дружок, оставь его себе, я журналист, а не звонарь.

– Бери, пока дают, и потом – это отличное средство для успокоения нервов. Он подошел ближе, приставил колокольчик к уху и начал трезвонить: дзинь, дзинь, дзинь…

Я проснулся от телефонного звонка. Резко поднялся с кровати, встал на правую ногу и упал. Нога затекла, я ее совсем не чувствовал. Постучал кулаком по икре, вроде полегчало. Телефон настойчиво продолжал трезвонить, наконец-то включился автоответчик: «Если вам необходима уборка номера, перезвоните». Блин, совсем забыл снять табличку с дверной ручки «Do not disturb».