Читаем без скачивания На границе чумы - Лариса Петровичева

– Господин Торн, – начал старший (все, теперь попросту и без чинов), – мы пришли, чтобы отвести вас на площадь Семи звезд, где через час состоится ваша казнь. Хотите ли вы исповедаться, чтобы умереть сыном Заступника, а не еретиком? Каково ваше последнее желание, будут ли какие-то распоряжения?

Какие тут последние распоряжения… После указа Луша о ереси приговоренным распоряжаться совершенно нечем: все имущество незамедлительно отходит в казну. Шани отрицательно покачал головой.

– Я готов, господа.

Офицер резко и шумно принюхался.

– Ишь, как воняет, – подал голос младший. – Наверно, та стервь ведьмачая испеклась.

Шани посмотрел на него довольно выразительно, однако не проронил ни слова. Двое, всего двое, – это была несомненная удача, и, откровенно говоря, он на такую даже не рассчитывал, полагая, что за ним пришлют целый отряд. Еще бы: не каждый день шеф-инквизиторов на костер тащат.

– Как ваша рука, господин Торн? – поинтересовался офицер, извлекая тонкую веревку из кармана камзола. – Приказано связать вас, но я могу не делать этого до выхода из тюрьмы. Мне не хотелось бы причинять вам лишние неудобства.

– Благодарю вас, сударь, – Шани кротко опустил голову, всеми силами стараясь изобразить примирение с неизбежной участью. – Заступник воздаст вам за вашу доброту.

И Заступник действительно воздал…

Некоторое время Шани смотрел на тела охранцев, лежащие на полу, и думал, что все получилось очень легко. Наверно, работа в инквизиции пошла ему на пользу: все произошло настолько быстро, что охранцы даже не поняли, что их убивают; должно быть, только и успели, что удивиться: как же это пол вдруг оказался так близко, – и все закончилось. Окинув придирчивым взглядом трупы, Шани прикинул, что старший офицер одного с ним роста, хоть и шире в плечах, его мундир подойдет. Шеф-инквизитор отложил в сторону нож и быстро принялся разоблачать покойника.

Мундир все-таки оказался ему велик, но у Шани не было времени зацикливаться на подобных мелочах. Он забрал у убитых оружие (к счастью, у офицера была даже заряженная пистоль и маленький коробок патронов), снял с шеи покойника офицерский медальон (капитан Монтимер, извольте) и спрятал в карман. Заматывая лицо, Шани вдруг обреченно подумал, что его непременно опознают по совершенно нездешним сиреневым глазам, но не стал поддаваться панике – будь что будет, и вышел из камеры.

Расположение помещений в здании инквизиции он знал лучше всех – недаром в свое время не пожалел времени, чтобы изучить все карты. Из тюрьмы, например, ходов было два: один вел наверх, собственно в допросные, и сделан был специально для того, чтобы приговоренные попадали в камеры максимально быстро – возможности побега никто никогда и ни для кого не отменял. Второй же ход известен был немногим, и пользовались им не особенно часто: он выходил на улицу за зданием инквизиции, прямо в респектабельный частный сектор – обнаружили его караульные, засыпать не стали и использовали для самоволок. Шани решил воспользоваться именно им.

Ему повезло еще раз – по пути попался только один караул: двое охранцев самозабвенно играли в кости, тряся стаканчиком с кубиками и не обращая на старшего по званию офицера абсолютно никакого внимания. Распустились, подумал Шани, тут, считай, конец света, а им и дела нету, вот народ… Затем был абсолютно темный коридор с таким низким потолком, что Шани со своим высоким ростом вынужден был идти едва ли не вприсядку. Судя по легким сквознякам, коридор несколько раз давал ответвления, и Шани уже успел отчаяться, но в конце концов уперся в толстенную дверь лбом.

На улице шел дождь вперемешку с довольно крупными хлопьями снега: осень Аальхарна собиралась уступать свои права долгой скучной зиме. Шани натянул пониже отобранную у офицера шляпу и быстрым шагом двинулся в сторону коновязи: там оставляли своих лошадей те инквизиторы, которым по малому рангу не полагалось иметь собственную карету.

Наверняка его побег уже обнаружен. Надо было торопиться.

Шани довольно неплохо ездил верхом, а выбранная им черная красавица-лошадка под дорогим седлом оказалась послушной и не норовистой. За ним уже должны были отрядить погоню и направить гонцов по заставам со словесным портретом шеф-инквизитора и описанием его украденной формы (капитан Мортимер, к счастью, не имел модной привычки украшать камзол нашивками и крупными пуговицами), так что мешкать не следовало ни в коем разе, и Шани, пришпорив лошадку, направился в сторону Северных ворот. Там начинался Великий аальхарнский тракт, соединявший север страны с далеким югом и приморьем, попав на который, можно было не волноваться о своей дальнейшей судьбе: среди многочисленных дорог, ответвлявшихся от него, затеряться легче легкого и на время осесть в какой-нибудь глуши. Был у Шани небольшой домик в поселке Волшки, купленный через подставных лиц на имя некоего господина Сандру Вальда, мещанина полублагородных кровей, добраться бы туда и не высовываться до самой весны.

Несмотря на эпидемию и отвратительную погоду, на улицах было людно. Горожане торопились на площадь – смотреть на сожжение величайшего еретика, преступника и бывшего шеф-инквизитора. Слышались как проклятия в адрес беспримерного негодяя – как же посмел, дескать, предать и Заступника, и Отечество, так и причитания, в основном женские: в массе своей народ считал, что Шани оклеветали подлецы, и многие девушки в открытую несли цветы, явно собираясь пристроить их у костра. Однако в общем вся людская суета выглядела как новый пестрый бант на старой грязной шлюхе и нисколько не прикрывала, а, наоборот, болезненно выпячивала ужас и уродство умирающей столицы. Шани видел раздувающиеся трупы, которые валялись прямо посреди улиц – никто их не убирал, и люди просто шли мимо, стараясь не наступать. Дождевая вода скапливалась в мертвых глазницах и стекала грязно-кровавыми ручейками по щекам: казалось, мертвецы оплакивают судьбу живых. Множество окон было заколочено, и на ставнях прицеплены были красные тряпки: это означало, что владельцы комнат мертвы и, возможно, до сих пор дожидаются погребения за забитыми ставнями. Шани не покидало чувство, что из мертвых окон за ним следят алчные внимательные глаза, и бесплотные руки тянутся к нему, чтобы схватить и сжать в холодных объятиях. Он вздрагивал и пришпоривал лошадку: надо было торопиться, а испугаться он сможет потом: когда, избежав смерти, вспомнит все увиденное… Умное животное фыркало и прибавляло ходу: мертвецы ему явно не нравились.

Северные ворота встретили Шани свирепым патрулем охранцев: заградившие Шани путь патрульные явно предпочли бы сидеть где-нибудь в тепле, а не торчать здесь, когда усиливается метель, кругом бродит смерть, да горожане так и норовят выбраться из столицы и не останавливаются ни перед чем.

– Откуда и зачем? – рявкнул толстый патрульный в темно-зеленом камзоле и дорогой меховой накидке, явно отобранной у кого-то из нарушителей границы. Шани сунул руку в карман и вытащил медальон.

– Капитан Мортимер, внутренние войска, – сказал он сурово. – Как разговариваешь со старшим по званию?

– Разговариваю по уставу, господин капитан, – хмуро произнес толстяк.

Шани прищурился, чтобы патрульный не увидел цвета его глаз.

– Одет ты не по уставу, – сказал Шани, помотал медальоном перед толстяком и спрятал обратно в карман. – Еду в Кавзин с секретным предписанием лично от государя. Препятствий приказано не чинить.

– Предъявите пропуск, господин капитан, – нахмурился патрульный.

Шани поджал губы и холодно промолвил:

– Дурак. Сказано же тебе: секретное предписание.

Толстяк постоял, размышляя о том, стоит ли связываться с государевыми гонцами, а затем отошел с дороги и махнул рукой товарищу, чтобы тот убрал заграждение.

– Так точно, господин капитан, пропускаю.

Через час отряд государевых охранцев – вооруженный до зубов, словно ловит не одного беглеца, а вражеский полк, – нагрянет к Северным воротам, и толстяк, дрожа от страха, доложит, что «капитан внутренних войск Мортимер отправился в Кавзин»: туда и кинется погоня за бывшим шеф-инквизитором, чтобы заблудиться в невероятно сильной для этого времени года метели и потерять пол-отряда замерзшими. А Шани тем временем ехал совсем в другую сторону, к Серым лесам Заполья, рассчитывая найти приют в этом краю маленьких деревень и болот, где отроду не водилось ни ересей, ни колдунов, ни стражей порядка.

Метель усиливалась, и лошадка перешла на шаг, упорно отказываясь двигаться быстрее. Шани посмотрел на темное низкое небо, настолько плотно затянутое тучами, что трудно было поверить, будто за ними есть солнце, и приблизительно прикинул время: пожалуй, он не доберется в Волшки до темноты. Ну да ладно: за последние сутки он сумел побывать на дыбе (черт, рука уже отнимается после всех этих приключений!), оказаться в тюрьме и совершить оттуда побег, вырваться из зараженной столицы – так что теперь не пропадет. А еще он убил двух человек, и Дина умерла, но об этом сейчас лучше не думать… У него еще будет время для размышлений.