Читаем без скачивания Менуэт святого Витта, Властелин пустоты - Александр Громов

Он надел парадный капитанский китель, специально перешитый для него Зоей. Когда-то швее пришлось здорово потрудиться, зато результат того стоил. Нигде не морщило, не тянуло, не висело балахоном, и вид был внушительный. Оглядев себя в зеркало, Стефан удовлетворенно прищелкнул языком.

— Ладно, — сказал он вслух. — Пойдем раздавать пряники.

Еще издали он услышал шум — то ли в кают-компании веселились, не слишком-то устав после сокращенного рабочего дня, то ли Дэйв опять правил кому-то прикус. Стефан ускорил шаги. Взрыв хохота успокоил его: не дерутся. Празднуют. Грубые развлечения плебеев. Что у них там на этот раз — плевки на дальность? Чемпионат по доставанию носа кончиком языка? Вот и чудесно.

…Кто-то восторженно хлопал в ладоши, кто-то возмущенно пищал, что ему застят, и тянул шею, кто-то прыскал; улыбался Фукуда и хрюкал довольный Анджей-Пупырь, малыши, разыгравшись, путались под ногами, а на приготовленном, но еще не накрытом для праздничного ужина столе посреди кают-компании мелким чертиком вертелся Диего. Кулаки его были плотно сжаты, остановившийся безумный взгляд впивался в пространство так, словно хотел его высосать.

— Итак, — прошуршал он противным казенным голосом, вслед за чем последовал новый взрыв смеха, — кто из вас способен на элементарное: определить, в какой руке находится гайка? А? Я вас всех внимательно выслушаю, и каждый получит свое. Что еще за смех? Ты, Киро. В левой? Врешь — на торф. Завтра и навсегда. Маркус, ты! Ни в какой? Поговори еще у меня!.. — Гомункулус брызнул слюной и цапнул несуществующую кобуру, отчего смех зрителей перешел в тихий вой. — Кто сказал — в кармане? В чьем кармане? Кому держать шире? Цыц! Обладатель кармана пусть явится до отбоя для наложения взыскания. Завтра же зашить всем карманы и на торф! Апле-оп! — Диего на миг показал пустые ладони и, сорвав аплодисменты, вдруг извлек гайку из-за уха Людвига. — Та самая? То-то же, бездельники! Кррру-у-гом! К приему пищи — га-а-а-товсь!..

Маргарет — и та улыбалась. «А хорошо пародирует паяц, — подумал Стефан, кусая губы. — Вон, как ржут. Шута, пожалуй, придется простить — талантлив. Правда, пыжится слишком, переигрывает, да и голос подкачал — не капитанский совсем, ни за что не поверю, что у меня такой же…»

— Ой! — воскликнул кто-то.

Смех разом оборвался. Сначала одна, затем и все головы повернулись к двери. Диего бочком слез со стола. Слышно было, как стоящие сзади смущенно покашливают, шмыгают носом и переминаются с ноги на ногу.

— Что же вы? — сказал, входя, Стефан. — Продолжайте, пожалуйста. И я с вами повеселюсь. Не возражаете? А, Петра? Ты как, не против?

— Нет, — Петра несмело улыбнулась.

— Ну и отлично! Что у нас в программе — фокусы? Диего, покажи нам что-нибудь.

Наступило легкое замешательство — Анджей, пятясь назад, освобождал себе дорогу широкой спиной. Его с ожесточением выпихивали обратно. Диего озадаченно поковырял пальцем в носу.

— А что я? Я уже…

— Что — уже?

— Уже все показал.

— Да?

— Да.

В полной тишине явственно слышалось сопение Анджея.

— Петра! — сказал Стефан. — Я и мы все… мы поздравляем тебя с… с седьмым годом рождения. С днем рождения, я хотел сказать. Желаем тебе счастья.

— Спасибо…

Стефан поколебался.

— Можешь завтра не работать. Извини, мне больше нечего тебе подарить.

— Спасибо…

Затянувшаяся пауза вновь напомнила Стефану о его одиночестве.

— А что все такие кислые? Хороним кого-нибудь?

Молчание.

— Что же вы так, — укорил Стефан, подавляя в себе нарастающий гнев. — Весело же было… А хотите байку расскажу? Была такая сельскохозяйственная планета — Рапсодия. На ней выращивали рапс очень последовательные люди. Однажды толпа крестьян собралась вешать на дереве предполагаемого конокрада. Обвиняемый, естественно, все отрицал. Случайный свидетель кражи внезапно вспомнил, что у вора не было левой руки, тогда как у казнимого все конечности имелись. После того как все доводы обвиняемого и свидетеля были внимательно выслушаны, акт повешания все-таки состоялся.

— Почему? — одиноко поддержала Маргарет.

— Он был сначала повешен, затем снят, приведен в чувство и отпущен с извинениями на все четыре стороны. А дерево спилили, чтобы не напоминало об ошибке. Это я к тому, что сперва закончи одно дело, а потом уже переходи к следующему…

Ни улыбки.

Он ощущал их растерянность — и свою. И уйти ведь уже нельзя. Хорошо бы, конечно, перегнуть, переломить настроение… Жаль, не прикажешь. Веселиться не заставишь. Не надо было сюда приходить. Была у них отдушина, ну и пусть — не амбразура же, чтобы затыкать ее собой…

— Может, сыграем во что-нибудь? — предложил Стефан. — Ну же! Команда на команду! Перетянем канат, а? Уве, не в службу, а в дружбу — сбегай в кладовку, выбери шланг подлиннее.

Уве замялся.

— Я не хочу…

— Чего ты не хочешь?

— Шланг не хочу перетягивать.

— Так. А чего ты тогда хочешь?

— Не знаю… Есть хочу.

— Все хотят. Ужин идет вторым пунктом. Еще что?

— Э-э… Может, Зоя стихи почитает?

«Ну уж нет, — подумал Стефан, — знаю я эти стихи. Вроде той танкетки, только хуже: «Все мы юроды, поэты же лгут, а годы, как воды, все рифмы сотрут…» Чрезвычайно оптимистично, со светлой надеждой на безоблачное завтра! Жечь такие стихи в топке вместо торфа. Как там дальше: «Все мы невежды, и это прогресс, тропинку надежды укрыл темный лес…» Укрыл, значит. Угу. Надо полагать, навечно укрыл. В самый раз для праздника. А ведь, было время, смешно писала: «Маленький Аксель присел на горшок, выше горшка он всего на вершок…»

— Может быть, не сегодня? Извини, Зоя.

Уве пожал плечами — можно и не сегодня. Все равно. Было прекрасно слышно, как выступившая было вперед Зоя вздохнула с облегчением. И не подумала спрятать подальше свои чувства, стервоза.

— Ну так как насчет каната? — вкрадчиво спросил Стефан. — Никто не хочет? А в другие игры? Шарады, догонялки, еще что-нибудь…

Тихонько захныкала Юта.

«Колесом для них пройтись, что ли? Какого рожна…»

— Ну, смелее! Кто предложит?

Молчание.

— Да что же вы…

Из заднего ряда в передний пробился Людвиг.

— Мы не хотим веселиться.

«Так, — подумал Стефан. — Это, по крайней мере, откровенно».

В один миг его охватило чувство беспомощности, и он испугался, что не сможет с ним быстро справиться. Такое бывало и прежде. Редко, но бывало, и Стефан ненавидел себя в такие минуты. Капитан не должен иметь сомнений, если он не тряпка и не размазня, готовая чуть что со слезами уткнуться в папочкин бластер. Команда, уличившая капитана в нерешительности, имеет право выбрать другого вожака.