Читаем без скачивания Учитель фехтования - Артуро Перес-Риверте

– Вы меня слушаете, сеньор Астарлоа?

Дон Хайме вздрогнул и покраснел, словно комиссар видел его насквозь и прочел его мысли.

– Разумеется, – ответил он поспешно. – Это означает, что ограбление исключено...

На лице комиссара мелькнуло лукавое выражение. Он быстро просунул указательный палец под парик и почесал за левым ухом.

– Отчасти, сеньор Астарлоа. Только отчасти. По крайней мере, исключается ограбление в обычном понимании этого слова, – уточнил он. – Визуальный осмотр... Вы понимаете, что это означает?

– Думаю, это означает осмотр глазами.

– Н-да, очень забавно. – Хенаро Кампильо посмотрел на него с досадой. – Позволю себе заметить, что ваше предположение довольно остроумно. Человек гибнет от руки убийцы, а вы тем временем изволите шутить.

– Вы делаете то же самое.

– Да, но я представитель закона. Они молча смотрели друг на друга.

– Визуальный осмотр, – продолжил комиссар спустя некоторое время, – означает, что какой-то человек или группа неизвестных лиц вошли ночью в личный кабинет маркиза и провели там некоторое время, взламывая замки и переворачивая ящики. Кроме того, они открыли сейф, на этот раз ключом. Сейф, надо признаться, превосходный, фирмы «Боссом и сын», Лондон... Вас не интересует, что они похитили?

– Я думал, вопросы задаете вы.

– Это обычай, но не правило.

– Так что же они похитили?

Шеф многозначительно улыбнулся, словно дон Хайме попал в самую точку.

– Это-то и любопытно. Убийца или убийцы не обратили ни малейшего внимания на довольно внушительную сумму денег, а также на драгоценности, которые находились в кабинете маркиза. Необычные грабители, согласитесь... – Он не спеша затянулся и выпустил дым, наслаждаясь ароматом табака и собственным красноречием. – Во всяком случае, сложно предположить, что именно похитили преступники, так как мы не знаем, что хранилось в кабинете. Неизвестно, нашли они то, что искали, или нет.

Дон Хайме зябко поежился, стараясь скрыть свое беспокойство. Уж он-то наверняка знал, что убийцы не нашли того, что их интересовало: без сомнения, это был тот самый запечатанный сургучом конверт, спрятанный у него дома позади книг, стоявших на полке... Он напряженно размышлял, пытаясь собрать воедино разрозненные фрагменты, имеющие отношение к трагедии. Поведение людей, слова, события последнего времени, не имеющие видимой связи, медленно и мучительно выстраивались в нечто целое, и постепенно все начинало приобретать столь пугающую ясность, что у него болезненно сжалось сердце. Ему пока сложно было увидеть картину случившегося в целом, но одно было очевидно: немалую роль сыграл в трагедии он сам. Поняв это, он почувствовал негодование, тревогу и ужас.

Комиссар молча смотрел на него; он ждал ответа на свой вопрос, не услышанный погруженным в раздумья доном Хайме.

– Что, простите?

Глаза комиссара, влажные и выпуклые, словно глаза аквариумной рыбки, рассматривали учителя фехтования сквозь голубые стекла пенсне.

Где-то в глубине этих глаз таилось сочувствие, хотя дон Хайме не сумел бы сказать, было ли расположение комиссара к нему искренним, или это был всего-навсего профессиональный прием, с помощью которого обычно добивались доверия. Поразмыслив, дон Хайме пришел к выводу, что, несмотря на свой несколько неряшливый вид и небрежные манеры, Хенаро Кампильо отнюдь не был глуп.

– Повторяю, сеньор Астарлоа: постарайтесь припомнить, не случилось ли до убийства чего-нибудь необычного, что сейчас могло бы помочь следствию?

– К сожалению, ничего.

– Вы уверены?

– Я не бросаю слов на ветер, сеньор Кампильо. Комиссар кивнул головой.

– Могу я говорить с вами откровенно, сеньор Астарлоа?

– Прошу вас.

– Вы один из людей, видевших покойного регулярно. Однако вы мне практически ничего не сообщили.

– Не я один виделся с маркизом. Вы уже опросили многих, и никто не сказал вам ничего определенного... Почему же вы так надеетесь на мои показания?

Кампильо внимательно посмотрел на сигарный дым и улыбнулся.

– Честно говоря, я и сам не знаю. – Он умолк, о чем-то размышляя. – Наверное, просто потому что вы... кажетесь мне порядочным человеком. Да, скорее всего, именно поэтому.

Дон Хайме потупился.

– Я всего лишь учитель фехтования, – ответил он сдержанно. – Наши отношения с маркизом были деловыми: дон Луис не оказал мне чести сделать меня своим доверенным лицом.

– Вы видели его в прошлую пятницу. Не был ли он обеспокоен, взволнован?.. Не было ли в его поведении чего-нибудь необычного?

– Я, во всяком случае, ничего не заметил.

– А раньше?

– Возможно, что-то и было, но я не обращал внимания. В последнее время почти во всех чувствуется напряжение, и я просто не придал бы этому значения.

– Он говорил что-нибудь о политике?

– По-моему, дон Луис был от этого весьма далек Иногда он говорил, что ему занятно наблюдать политическую жизнь, но для него это было всего лишь развлечением.

Комиссар недоверчиво покачал головой.

– Развлечение? Гм, так-так... Однако покойный маркиз занимал ответственный пост в правительстве; вам, я думаю, это известно. Его назначил сам министр; что и говорить, ведь министр был не кто иной, как его дядя со стороны матери, дон Хоакин Вальеспин, мир его праху. – Кампильо ехидно улыбнулся, давая понять, что у него есть свое мнение о непотизме в кругах испанской аристократии. – Это дела минувших дней, но таким способом несложно нажить себе врагов... Взять хоть меня, к примеру. Будучи министром, Вальеспин целых полгода не давал мне занять должность комиссара полиции... – Он глубокомысленно прищелкнул языком. – Вот так, представьте себе!

– Возможно. Признаться, я не слишком гожусь для беседы на такие темы.

Кампильо докурил свою сигару и держал окурок в пальцах, не зная, как с ним поступить.

– Во всем этом деле есть еще одна деталь... гм... интимного свойства. – Поколебавшись, он бросил окурок в вазу китайского фарфора. – Маркиз был большой любитель слабого пола... Вы понимаете, что я хочу сказать. Какой-нибудь ревнивый муж... Поруганная честь и так далее.

Дон Хайме помрачнел: предположение явно отдавало дурным вкусом.

– Боюсь, сеньор Кампильо, что и в этом щекотливом вопросе я вряд ли сумею вам помочь. В одном я убежден: дон Луис де Аяла был настоящим кабальеро. – Он посмотрел в водянистые глаза комиссара, затем на его парик, немного съехавший набок. Он воодушевился, в его тоне послышался вызов. – Я прошу вас относиться к покойному дону Луису уважительно и не желаю выслушивать грязные сплетни.

Комиссар поспешно извинился и, немного смутившись, рассеянно коснулся парика кончиками пальцев. Да-да, конечно. Дон Хайме понял его слова несколько превратно. Это формальный вопрос. Он бы никогда не осмелился намекнуть...

Но дон Хайме не слушал. В его душе шла напряженная борьба: давая показания, он сознательно умолчал о важных подробностях, которые, вероятно, могли бы пролить свет на причину трагедии. Внезапно он понял, что все это время бессознательно преследовал определенную цель: старался спасти человека, чей волнующий образ предстал перед ним в тот миг, когда он увидел распростертый посреди комнаты труп. Спасти? Поразмыслив, он сообразил, что речь шла не о защите невинного человека, а о намеренном укрывательстве, а такое поведение не только шло вразрез с законом, но и противоречило его собственным эстетическим принципам, основе его жизни. Но спешить не следовало. Чтобы правильно оценить происходящее, требовалось время.

Кампильо смотрел на него пристально; он хмурился, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Уловив его внимательный взгляд, дон Хайме в первый раз подумал, что, с точки зрения представителей закона, он, Хайме Астарлоа, тоже находится в числе подозреваемых лиц. Ведь, так или иначе, Луиса де Аялу убили рапирой.

В этот миг комиссар задал вопрос, которого дон Хайме боялся с самого начала разговора:

– Знакома ли вам некая дама по имени Адела де Отеро?

Сердце учителя фехтования замерло, затем бешено забилось.

– Да, – ответил он со всем хладнокровием, на какое был способен. – Она посещала мой фехтовальный зал.

Кампильо привстал и наклонился к дону Хайме, чрезвычайно заинтересованный.

– Да что вы говорите! Я этого не знал. А сейчас она уже не посещает ваш зал?

– Нет. Некоторое время тому назад она отказалась от моих услуг.

– Как давно?

– Не помню. Около полутора месяцев назад.

– Почему?

– Причина мне не известна.

Комиссар откинулся в кресле и, задумчиво глядя на дона Хайме, вытащил из кармана новую сигару. На сей раз он не стал прокалывать кончик сигары зубочисткой и рассеянно мусолил его во рту.

– Вы были в курсе их... дружбы с маркизом? Дон Хайме утвердительно кивнул.

– Да, но очень поверхностно, – ответил он. – По-моему, их связь началась вскоре после того, как она перестала брать у меня уроки. С тех пор я ни разу... – он запнулся, не закончив фразу, – ни разу не видел эту даму.