Читаем без скачивания Черная кровь - Святослав Логинов

– Ну, так зачем звал? – Таши не вставал с колоды. Сидел себе, уронив руки на колени.

Тейко облизнул пересохшие губы. И ему не просто против уложений рода идти.

– Биться станем, – хрипло произнес он.

– А потом? – поинтересовался Таши.

– Тот, кто одолеет… в роду останется. Кого одолеют, – он напрягся, – сам из рода уйти должен будет!

– Ого! Ну и придумки ж у тебя! – Таши не выдержал – удивился. – Куда идти-то?

– На закат. К горам. К Белоструйной. Тамошние у нас почти не бывают.

Считай, отрезанный ломоть.

Таши пожал плечами. Ему было все равно. Здесь, не здесь… у Великой, у Белоструйной… лишь бы с Уникой ничего не случалось. И с дитем его.

– Согласен…

– Тогда вставай! – потребовал Тейко, пританцовывая от напряжения.

Таши мягко поднялся. Солнце отмеряло еще только первую четверть своего всегдашнего дневного пути, озаряло пересохшее, парящее русло, пожухлые прибрежные заросли, отблескивало на чешуе снулых рыбин, которых за последнюю неделю много появилось в иле… Тейко не рискнул встать спиной к солнцу – и, значит, к обрыву, – повернулся боком. Мол, равный бой.

Да, равный бой. Кулаки против кулаков. Сердце против сердца, обида против обиды. Таши замер, выставив вперед левую ногу, правая рука обманчиво-мягко опущена, кулак прикрывает причинное место. Левая – напротив, согнута, поднята, ею он защитит лицо.

Тейко медленно подходил. Лицо его постепенно становилось багровым.

Накручивает себя парень. И зря.

Всю накопившуюся ненависть вложил, наверное, Тейко в первый удар. Ни его, ни Таши предки не обидели силушкой; кулак, быть может, оглушил бы и быка. Отстраниться Таши не успел, подставил руку, и ее тотчас пронзила острая боль. Кость в кость пришлась.

Тейко тоже скривился – но ничего, не отступил. Шагнул-таки вправо, заходя спиной к обрыву; невольно Таши обернулся лицом к реке – и внезапным прыжком бросился в сторону, ничком повалившись в заросли.

– Падай, дурак! – рыкнул он на изумленного Тейко.

Тот обернулся – и беззвучно рухнул рядом с Таши.

На восходный берег реки выходили диатриты. Много. Очень много.

Здоровенные птицы, на спине у каждой – карлик с копьецом. При виде почти полностью пересохшей Великой орда разразилась радостными воплями. Оно и понятно – струившийся по дну русла хилый ручеек легко перешел бы и ребенок. Наскоро перестроившись, карлики двинули первые ряды птиц вниз по склону. Диатримы недовольно заверещали. Воды они терпеть не могли – и заставить их перейти даже почти сухое русло было не так-то просто. Первые птицы кое-как, нехотя, понукаемые наездниками, шагнули в еще непросохшую грязь, тотчас провалившись по щиколотку в ил. Недовольное курлыканье стало почти оглушительным. Начался полный разброд. Вырвавшаяся вперед птица неосторожно ступила в лужу и заорала благим матом, лапа ее увязла, диатрима задергалась, судорожно пытаясь освободиться; хозяин не удержался у нее на спине, и шлепнулся в позеленевшую воду, подняв фонтан брызг.

Другие карлики сами пососкакивали прямиком в ил, ухватив своих птиц за длинные шейные перья что было мочи потащили их вперед. Страшное неукротимой силой войско разом превратилось в нестройную толпу, почти что беззащитную.

Таши и Тейко покосились друг на друга. Общая мысль пришла им в голову – эх, был бы сейчас рядом отряд охотников, да Бойша со священным нефритом – ни один карлик вообще не ступил бы на правый берег Великой. Какой момент! Засыпать карликов стрелами, птиц – если какой угораздит перебраться – встретить копьями на крутизне… Умылись бы кровушкой гости низкорослые!

Диатриты шли через Великую. Ор стоял такой, что, казалось, сейчас сюда сбегутся все лесные и водные духи. Птицы рвались из рук поводырей, мотали головами, увенчанными страшными клювами; несколько карликов, похоже, чуть не заклевали. И все-же мало-помалу клекочущий, курлыкающий поток полз и полз вперед; оставшийся посреди сухого русла крошечный ручеек, правда, едва не заставил диатрим повернуть назад – но карлики, что было сил колотя птиц короткими копьецами, все-же заставили тех войти в воду.

– Ну, чего вылупился? – яростно прошипел Таши в ухо Тейко. – В селение бежать надо, вождю сказать, людей предупредить!

Вырвавшийся вперед всех карлик внезапно замер. Его птица уже одолела ручей и, довольно курлыкая, направлялась к высокому левому берегу Великой, смешно и брезгливо, точно цапля, задирая измазанные илом лапы; наездник вперился в заросли на левом берегу – как раз там, где скрылись Таши и Тейко. А мгновение спустя замахал копьецом над головой, заверещал что-то неразборчивое – и его птица, точно безумная, рванулась вперед, разбрызгивая полужидкий ил.

Верно, был то колдун, либо шаман диатритов. И острым своим нюхом он учуял притаившегося в кустах врага. Учуял и отдал команду.

– Бежим! – Таши вскочил на ноги. Сейчас их, безоружных, могло спасти только умение бегать. Промедлили, протянули; и вот теперь придется играть со смертью в догонялки.

Тейко не заставил просить себя дважды. Сорвался с места точно вспугнутый заяц, лишь пятки засверкали. Таши ринулся следом. О поединке оба если и не забыли, то молча согласились, что покуда счеты сводить не время.

Они ринулись по узкой тропинке прочь от берега. Ветер засвистел в ушах; однако даже сквозь его свист из-за спин доносилось торжествующее курлыканье боевых птиц. На бегу Таши оглянулся – и внутри у него похолодело. Карлики с удивительным проворством одолели и оставшуюся часть речного русла и крутой береговой откос. Заметив улепетывающую во все лопатки добычу, диатримы рванулись вперед так, словно сам Дзар спустился с небес подпаливать им куцые хвосты.

Одна, две, три… шесть… десять… Таши сбился со счета. Десятка полтора тварей мчались за ним – и расстояние сокращалось так быстро, словно Таши с Тейко, сидя поджидали преследователей.

С отстраненным удивлением Таши заметил, что Тейко, лучший бегун рода, начал отставать. Лицо заливал пот, он, как выхваченная из воды рыба, хватал ртом воздух. Плохо дело. Спекся Тейко. Так бывает, когда очень сильно чего-то испугаешься. Порой от испуга крылья на пятках вырастают, а порой ноги отнимаются и кажется – больше ни одного шага шагнуть не сможешь. Слаба оказалась душа в Тейко, и Таши с сожалением вспомнил о прерванном поединке; не появись чужинцы, быть бы Тейко битым – когда силы равны, побеждает тот, у кого характер тверже.

Курлыкая, мчались диатримы.

Выбиваясь из сил, бежали Таши и Тейко; видя, что соперник все больше и больше замедляет ход, Таши на бегу протянул ему руку; лицо Тейко исказилось, он, наверное, последним усилием воли протянутую руку оттолкнул и словно вспомнив, кто он таков, рванул вперед так, что мигом оказался впереди Таши на добрый десяток шагов.