Читаем без скачивания Руфус Рисс, ненависть к чаю и не только - Ермак Болотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Потому что… пришло время страдать тебе. - Оказавшись достаточно близко, я резким рывком вперед сбил девушку с ног, заваливаясь сверху и пальцами прорывая ее плечи насквозь, не выпуская из стальной хватки мертвеца. - И заранее прости… За то, что я сделаю с тобой. Пожалуй… Этого не заслужила даже такая… как ты.
…
Жрецы смерти не бессмертны сами по себе. Это не благость Арауна, не их личная воля. То, чем меня наделил покровитель, то, чем я сражался… Это была самая страшная болезнь, известная человечеству, и с которой мы ведем самую ожесточенную борьбу, одновременно с этим, являясь для нее вернейшими слугами. Сила, вся та сила, которой мы владеем… Это далеко не смерть, смерть это не болезнь… То, что мы зовем некромантией, магией смерти, на далеко… есть жизнь. Это чистейшая, необузданная жизнь, рвущаяся в самых своих извращенных формах, не знающая ни законов, ни правил, ни ограничений. В пространстве, она существует как нечто разрушительное, губительное и по настоянию проклятое, во всех своих первородных проявлениях. Мутации, неконтролируемые болезни, бактерии и вирусы… Симптомы жизни, спасение от которых, лишь одно - смерть. Поэтому лишь жрецы Арауна обладают истинным бессмертием, они смогли одолеть эту болезнь, запечатав ее с помощью смерти в себе, сдерживая ее под контролем, с помощью воли, и конечно своей души, принесенной в жертву. Но что будет, если отдать эту силу иному, живому существу, существу бессмертному уже в данный момент? Что будет, если насытить зараженного, самой свирепой частью того штампа, которым он уже болеет всю жизнь. Что будет, если Бессмертный не давший клятвы, встретит самую свирепую жизнь, не знающую контроля? Ответ на этот вопрос… вы, к моему сожалению, сейчас узнаете.
Зрительный контакт был создан, путь между душами проложен, и больше для Эсвель не было спасения никакой милости и сострадания, я ступил на дорогу еретика, и не собирался сворачивать с пути. Из моего сознания, пальцев, глаз и рта, хлынула чистейшая, необузданная жизнь, не имеющая своей формы, вида иили отличительного свойства, но прожигающая ее тело беспощадно, с наслаждением и без остановки, сама же и восстанавливая его, но уже иным, уже подчиненным ей, необузданной жизни. Капли, льющиеся с моей кожи и пальцев, подобно крови, растворялись на ее шерсти, рождали новую жизнь, уничтожали старое и при этом, крошили душу, разъедая ее, чтобы создать заново. Пламя Эсвель охватило меня в ответ, отчаянно сопротивляясь моей власти, власти самой смерти, но это было тщетно. Мой образ разваливался на глазах, отпадали кости, сущность рушилась, обращаясь жидким ядом, который смертные звали жизнью, и который сейчас пропитывал собой искусственно бессмертную душу, которую ждал истинный ад, который сейчас только начинался, пытаясь овладеть не только ей, но и мной.
Наши сущности сливались воедино, став для болезни однородным организмом. Крики Эсвель утопали в моем растворяющемся смехе, который был вызван безумной болью лишения, похожа на то, что с меня заживо сдирали мясо и кожу. Наши облики больше не имели границ, огонь пожирал нас обоих, так же как мое проклятье распространялась в образе девушки, разрывая его в клочья, заново создавая и вновь убивая, дабы дать новые ростки для будущей жизни. Тело стало лишь плацдармом для мутаций, для жизни больше не было преград, не было обетов, не было смерти, клятв, чтобы дать ей отпор, не было границ для безумств… И пламя ничего не могло с этим сделать, бессильно затухая под брызгами крови и ее слез. Бессмертная душа Эсвель… Стала ужасными оковами, не позволяющими прийти ей на помощь, спасти или просто подарить милосердную смерть. Меня оттолкнуло вбок само пространство вокруг Эсвель, чувствуя сопротивление, на которой чистая жизнь уже породило свою отвратительную систему вечного уробороса. Цикла жизни, смерти, рождения и конца. Я истощенной донельзя грудой воспоминаний рухнул на пол, не в силах отвести взгляд от того, что происходило с душой Эсвель, и испытывая первородный страх от осознания того, что сам обрек девушку на это. Действительно, никто не был достоин такого… И… Я понимал, почему это считалось запретным. Почему никто не рисковал… Почему за это меня, скорее всего, ждет скорый справедливый суд.
Все, чем была Эсвель, казалось перестало являться целым, однородным образом, не было больше души слуги Сета, даже ее имя перестало означать в пространстве хоть что-то. Проклятье разрывало жрицу, крошило на части, сковывало и сшивало вновь, пытаясь создать новый облик, лишь для того, чтобы разрушить его. Из частей тел росли новые, пожирающие сами себя, из бессмертной, пламенеющей души, рождались все новые и новые выпирающие осколки, насквозь прорывая и уничтожая бывшую оболочку, лишь только для того, чтобы оставшись расколотой лужей яда, вновь собраться воедино, заставляя Эсвель заново ожить, вернуть ей мысли и сознание, но оставив в том же аду бесконечной боли, бесконечного рождения, отсутствия полноценной смерти, что и секунду назад. Это было столь неправильно, столь бесчеловечно, что я почти не мог отвести взгляда, пока наконец, преобразования не кончились, внезапно, без предупреждения. Эсвель, собралась в единый образ, рухнув на пол и с трудом двигаясь,
