Читаем без скачивания Грон. Трилогия - Роман Злотников

Эсмерея гордо вскинула голову:

— Все равно я иду со своими воинами. — Она мгновение помолчала. — Если у вас будет возможность отправить стрижа, попросите выслать нам навстречу сильный отряд Стражей Скалы. Я попытаюсь устроить гончим Корпуса неприятный сюрприз, но нам может не хватить сил.

Наблюдатель молча склонил голову. Эсмерея повернулась к центору:

— Центор, до утра ждать не будем, уходим немедленно.

Тот медленно и даже с некоторой демонстративной ленцой кивнул и обратился к Наблюдателю:

— Мы можем сейчас раздобыть жратву и бурдюки под воду? Наше-то все осталось в палатках.

Наблюдатель, правильно угадав, что сулит Госпоже такое поведение центора, ответил, не делая даже попытки скрыть усмешку:

— Найдем. Тут в паре кварталов есть таверна, где вас обеспечат всем необходимым.

Центор кивнул:

— Вот и ладно…

Они шли все утро, весь день и часть ночи. Последние три часа Эсмерея уже не могла идти, и центор тащил ее за собой, обмотав запястья концами пращи, привязанной к его поясу. Когда он наконец объявил привал, она просто рухнула на землю, не в силах больше сохранять вертикальное положение ни единой минуты. Пока разбивали лагерь, ее никто не трогал. Спустя какое-то время ей сунули в руки миску с похлебкой и ложку, и она механически похлебала безвкусное варево. После ужина ее разморило, но рядом с ней возник центор, требовательно потряс за плечо и пробасил:

— Госпожа, нам надо поговорить.

— Давай позже, центор, у меня совершенно нет сил.

Но тот только упрямо качнул головой и, бесцеремонно подхватив ее под локоть, поволок куда-то за собой.

Когда они отошли на сотню шагов, центор внезапно резко развернул ее к себе, его лицо исказила злая усмешка.

— Ну что, шлюха, не пора ли тебе начать отрабатывать все, что я для тебя делал?

Эсмерея в гневе и изумлении вскинула подбородок:

— Центор, да как ты сме… — Тут ее голова резко откинулась назад от сильного удара по лицу, а зубы клацнули, едва не прикусив язык.

— Заткнись, шлюха. Я столько дней терпел твои выходки, так что, если ты сейчас выведешь меня из себя, я просто сверну тебе шею. — Он еще раз ударил ее по лицу, схватил томг, болтающийся у нее между грудями, и, резко рванув, сорвал его с шеи.

— Вот так! — рявкнул он и, схватив Эсмерею за волосы, повалил на колени и подтянул ее голову к своему паху, другой рукой сдергивая набедренную повязку. — Начинай, шлюха, и да помогут тебе боги сделать так, чтобы мне понравилось.

Эсмерея слизнула кровь, сбегающую тонкой струйкой из разбитой губы, зажмурила глаза, в которых как-то странно расплывались окружающие кусты (неужели она заплакала?), и покорно раскрыла губы. Оазис вернулся…

6

— Они не далее чем в двух часах впереди нас — Булыжник поднялся с колен и отряхнул руки от пепла. — Кострище еще теплое.

Это означало, что они наконец-то настигли тех, за кем так долго гнались. Грон приказал выходить сразу же, как только закончился бой у дома Алкара и были на скорую руку допрошены пленные. Булыжник попытался было убедить Командора, что не стоит Так торопиться, лучше дождаться результатов атаки на Черный дом, которой командовал Тамор, но Грон был непреклонен. И, как всегда, оказался абсолютно прав. Они гнались за горгосцами и молодой Посвященной уже целую четверть. И теперь Булыжник должен был признать, что, промедли они хотя бы пару часов, шансов догнать эту группу практически не осталось бы.

Грон кивнул и задумчиво глянул вверх, на уже темнеющее небо.

— Вот и ладушки. — Он помолчал, морща лоб и что-то прикидывая, потом повернулся к остальным: — Значит, так, сейчас привал. Выходим через два часа. К рассвету мы должны отыскать их ночную стоянку. Пора заканчивать эту погоню.

Стоящие вокруг него бойцы заулыбались, но следующие слова Грона показали, что они неправильно поняли своего Командора.

— Когда мы их отыщем — я сдамся.

Несколько мгновений все оторопело таращились на Командора, затем Булыжник, бывший по негласному уговору кем-то вроде старшины их небольшой команды, возглавляемой самим Гроном, осторожно спросил:

— Вы считаете, что атака будет более успешной, если вы сымитируете сдачу?

Грон отрицательно мотнул головой:

— Никакой имитации. Я просто сдамся этой женщине.

И пока все молчали, не в силах понять, что это значит, Грон с безмятежным выражением лица скинул с плеч свой дорожный мешок, достал подстилку, раскатал ее на земле, улегся и спокойно заснул…

Место последнего привала они покинули точно по плану. Кроме самого Грона, никто больше не сомкнул глаз. Отряд быстро растянулся в равномерную цепочку, только двое патрульных легким пружинистым шагом ушли далеко вперед, а Кремень, чья очередь идти в передовой патруль должна была наступить часа через три (на них с Джугом возлагались особые надежды в поиске стоянки горгосцев), чуть приотстал и поравнялся с Гроном.

— Командор, можно задать вопрос?

Грон бросил на него быстрый взгляд и молча кивнул.

— Почему?

Грон, продолжая размеренно передвигать ноги, улыбнулся:

— Ну а ты сам как думаешь? Кремень пожал плечами:

— Не знаю… никак. Я думаю и… не могу понять.

Грон оттолкнулся и, перескочив через узкую расщелину, чуть пробежал вперед, освобождая место для прыжка идущим за ним. Кремень перепрыгнул следующим и шагов через десять вновь нагнал командора. Он все еще ждал ответа. И Грон ответил:

— Понимаешь, сержант, ты сейчас мыслишь чисто военными категориями: убил врага или он тебя, победил — проиграл, захватил — потерял, а этот подход очень… ограничен. Нет, все правильно, если ты ввязался в такое дерьмо, как война, то или становись воином, или не мешайся под ногами. Вопрос в том, что я не просто хочу убить очередного врага или победить в очередной войне, я хочу окончательно уничтожить Орден и Творца. Это не прекратит войны и даже не сделает нас самыми сильными на все времена, более того, потеряв такого могущественного врага, Корпус, скорее всего, постепенно деградирует. Но это… разрушит правила игры. — Грон замолчал и посмотрел искоса на Кремня, который с сосредоточенным видом шел рядом. Потом продолжил: — Я далек от мысли, что мы, люди, подобны богам и уже поэтому имеем полное право на свободу воли. Хрена! Право на свободу воли человек должен заработать своим горбом, своими руками, своей кровью и потом, но и тогда наша воля будет не такой уж свободной. Мы сами будем ее ограничивать — нашими пристрастиями, нашими привязанностями, нашими представлениями о добре и зле, о том, что должно делать настоящему мужчине, а что позорно для него. То есть мы сознательно ограничиваем нашу свободу воли теми рамками, которые определяем для себя. Но САМИ!