Читаем без скачивания Руфус Рисс, ненависть к чаю и не только - Ермак Болотников

глубоких рубцах, оставленных не то плетью, не то слабо заточенным топором, на шее сверкали две открытые и вывернутые раны, что заставляли ихор течь по дрожащим, изнемогающе-дрожащим плечам. С ее пальцев ее рук срывались лучи еле видимого света, которые растворялись в тени багровых облаков, сливаясь с ними и оставаясь в них подобием тусклого Солнца. Волосы, грубо срезанные под корень, трепыхались от магической энергии, витающей в этом месте, на нее болтался ошейник, связывающий ноги и руки. Изнутри острый, он не давал ей двигать головой, заставляя смотреть неизменно в одну единственную точку.

Над Надеждой расположились четыре отдельных мира, запечатанных в бронзовые зеркала, витающие в небе, над головой у богини. Запечатанные в ровные, медные рамки, украшенные простыми волнистыми узорами из живых змей, в выпуклых стеклышках отражались сшитые между собой миры смертных, сотни отдельных миров, чьих-то жизней. Я видел облики живых существ, множество снов, кошмаров, стремлений… Это зрелище завораживало, пугало, заставляло дрожать, но не позволяло отвести зачарованного, почти что плененного взгляда. Кажется, что я проживал жизни, полные боли, страха, редких всплесков счастья, но которые утопали в отчаянной борьбе с самим миром вокруг, с самим собой… И в итоге, каждый бой оказывался проигранным, ведь душа билась в этом зеркале, без надежды на свободу, на жизнь, обреченная существовать в своей же нескончаемой боли. Мучения пронзали мое тело, картинки на секунду гасли, а после все начиналось проигрываться сначало. И так в каждом зеркале, в каждом отдельном мире, что кружили вокруг замершей Надежды, которая вынуждена была смотреть на это, раз за разом, видя то, как умирают, как страдают, как убивают и грабят смертные… Как гибнет раз за разом чей-то мир, и как она не может сделать с этим ничего.

Рухнув на колени, я с трудом перевел взгляд на собственное, дрожащее тело, делая быстрые вздохи. То, что я видел… Это были все те смерти. Все убитые, все, кто отдался Ему. Уже не было смысла гоняться за ними, пытаться спасти или излечить. Сотни людей были мертвы, скованы в зеркалах… осколках своей же жизни. Вот, что он преподносит в жертву, вот, чем питается. Не просто надежда, не только эмоции, ни мысли, ни действия, ни слова, ни мечты. Он буквально собирал целые жизни, черпая из них силы и власть. Вот почему кровь у того гоблина была такая… Он забирает саму жизнь, привнося ее в жертву чему-то… Чему-то, что не должно вернуться в наш мир, и что жадное до смертных.

- Да… Вот к чему было это все. Вот к чему жертвы. Он создал четыре осколка, не считая остатки его сущности, которых ты видел. Этого недостаточно для воскрешения, и твоими усилиями мы сделаем так, чтобы он потерял все, что создал. - Араун вдохнул в меня чуть жизни, позволяя телу подавить волнение и слабость, поднявшись с колен. - Наверное, у тебя есть вопросы… Скорее всего, их немало.

- Раз ты знаешь об этом месте, почему не уничтожил? - Я взглянул на Арауна, что лишь чуть склонил маску. В сердце бился праведный гнев, жаждая возмездия. - Почему… Это все еще существует!?

- Пойми, Рисс… Боги далеко не всесильны. Мы скованы теми же правилами, теми же обычаями, которые порой присуще смертным. Но сейчас… дело даже не в них. Смотри, если правда думаешь, что я сидел сложа руки, из своей собственной прихоти, глядя как он оскверняет смерть самым извращённым способом, измываясь над кругом жизни. - Одним взглядом Араун устремил в висевшие зеркала свой сильнейший удар. Я чувствовал, как пространство изгибается, как само время вокруг него перестает иметь значение, как мощь одного из высших богов, соприкасается с зеркалом… И растворяется в нем, не нанося даже толики урона, даже не заставляя стекло треснуть. - Это не моя воля… А законы, которые писались далеко не моею рукой, и которые к сожалению работают против нас. Это его мир, Руфи, и здесь собрано силы больше, чем у меня… Я лишь гость.

- Но раз на это не способен даже высший Бог, то что могу сделать я? На что способен человек… Не способный одолеть даже младшего бога, вооруженного одним лишь топором?

- Ты смертный… Мой друг, и если ты помнишь мои слова, Надежда доступна лишь вам одним. Смотри, почему мы не способны сломать игру Прометея, и зачем ему нужна была помощь смертных.

Араун вновь направил свой удар, на этот раз пытаясь пронзить насквозь сердце Надежды, но и в этот раз сила прошла насквозь, разорвав изнанку и оставив в ней быстро затягивающийся след. Тихо помолившись, я перевел взгляд, полный первородного ужаса, на Арауна, что мрачными, бесчувственными и пустыми глазницами обводил весь кратер, будто представляя, как еще можно показать мне, что он не способен на действия. Но признаться, это было лишним.

Я остался стоять, в тишине и беспокойстве, которое